- Ерунда, не это является смыслом жизни, - отмахивался дядя Жаке, - ты еще не дорос до того, чтобы понять, о чем я мечтаю. Только, пожалуйста, не обижайся. Прими эти слова, как комплимент твоей молодости.

Усадив меня в любимое, роскошное, старинное кресло, а это всегда означало, что предстоит очень серьезный разговор, дядя Жаке насупился и глубоко вздохнул.

- Послушай меня, Батыр, сахарный завод придется продать, - он энергично поднял руку, предупреждая, чтобы я выслушал до конца. - Так надо.

Я все-таки не сдержался.

- Дядя Жаке, вы же знаете, это мое любимое детище. Это моя родина, в конце концов. Я всегда беспрекословно подчинялся вам, но ...

Дядя Жаке поморщился, недовольный вспышкой моих эмоций.

- Научись держать себя в руках. Ты уже не зеленый юноша, - и еще раз вздохнув, продолжил. - Ты знаешь эту фирму с глупым названием "Сладкая жизнь"? Кому принадлежит, не по документам, а на самом деле?

Я встревожился. Такие вопросы не предвещали ничего хорошего.

- Тахиру, - произнес дядя Жаке, как судья, выносящий приговор.

Обухом по голове! В стране повсюду мелькали вывески и рекламные плакаты со словом "Тахир": телекомпания и газета, конфеты и шоколад, магазины и рестораны. И это не все, ему принадлежали нефтяные месторождения, горнорудные компании и еще два банка в придачу? Выдающийся предприниматель и по совместительству... зять Президента. Или наоборот? Это уже не важно.

- Он недавно был в твоем городе, - неторопливо рассказывал дядя Жаке, - местный мэр водил его на экскурсию на наш завод. И ему он очень понравился. Пойми правильно, купив завод, он станет монополистом, поднимет цены на сахар, и будет получать сверхдоходы. Не мне тебя учить.

Тягаться с ним было не по зубам: доктор сельскохозяйственных наук, академик, кавалер трех орденов и герой страны. Многие предприниматели мечтали попасть под его крыло. Такие предприятия, функционировавшие под его "крышей", имели немалые преимущества: налоговая инспекция напрочь забывала к ним дорогу, таможенники отказывались от непомерного аппетита, милиция с удовольствием и безвозмездно обеспечивала охрану. Что же делать?

- Придется отдавать, ничего не поделаешь, - резюмировал дядя Жаке. - Но не даром, конечно.

- Слышал, он не любит платить по счетам, предпочитает иные методы.

- Верно. За завод он платить не хочет, но взамен дает обязательство не чинить препятствий в производстве соли. Теперь вся соль в стране твоя, Батыр.

-- Постойте, дядя Жаке, она и без его вмешательства была моей.

- Ты не понял, соль его тоже заинтересовала. Но мне удалось отстоять наши позиции. Он твердо пообещал, что мешать не будет.

-- "Справедливая" сделка, ничего не скажешь.

- Ну что, согласен?

-- Он ждет моего ответа?

-- Нет, я ответил ему за тебя... согласием.

Провожая, дядя Жаке похлопал меня по плечу (характерная привычка, проявлять таким образом свое расположение) и неожиданно шепнул мне на ухо.

-- Скоро я буду дедом. Вот так, Батыр.

Он решил доконать меня окончательно? Я ничего не ответил.

Хлопоты, связанные с передачей завода, увенчались успехом (если это можно назвать успехом). Армана и всю команду менеджеров удалось сохранить в прежних должностях. Это утешало, я не подвел тех, кто в меня верил.

Но передача завода вызвала неожиданный гнев Марата.

- Ты не смел этого делать без моего разрешения! - кипятился он. - Времена дяди Жаке прошли, теперь я твой босс!

Амбиции Марата опирались на его новую должность министра. Член правительства! Не сомневаюсь, первая половина этого словосочетания отражала его истинную сущность. Простите за грубый каламбур. И теперь этот тип пытается мною командовать.

- Ты торопишься, Марат, - от грубости удерживало лишь понимание того, что он муж Римы, - не следует преждевременно хоронить дядю Жаке.

Марат неожиданно успокоился.

- Хорошо, я погорячился. Прошу, не передавать мои слова дяде Жаке, я многим ему обязан. Но давай поговорим начистоту, - он, наконец, предложил мне присесть. - Все, чем ты управляешь сегодня, по сути, принадлежит мне. Ты за свою работу имеешь столько, что тебе может позавидовать любой в этой стране, разве что кроме некоторых избранных. Я не возражаю от материальной поддержки дяди Жаке, он это заслужил. Но с сегодняшнего дня принимаю решения я.

-- Тебе не хотелось бы меня уволить?

- Не надо язвить, Батыр. Надеюсь, ты помнишь, при каких обстоятельствах мы познакомились? Кто спас тебя от неминуемой тюрьмы и разорения?

- Я все помню, Марат. И принял твою помощь с благодарностью. И за все рассчитался.

-- Ты хочешь сказать, что все нажитое является твоей собственностью?

- Нет. Считаю, что тебе принадлежит треть нашего бизнеса, другая треть принадлежит дяде Жаке.

- При чем здесь дядя Жаке?! В свое время он был полезен, и за это получает соответствующее вознаграждение. Но о какой доле может идти речь?

-- Об этом лучше спросить у него.

- Вы воспользовались тем, что я, по закону, не имею права заниматься бизнесом, и потому доверился тебе. Меня ограбили! - Надменный взгляд, взъерошенные волосы ("Лысеет", мелькнуло у меня), решительный взмах рукой, гордо выпяченный живот.

- Не стоит огорчаться. Поговори откровенно с дядей Жаке. Думаю, ты все поймешь.

Неожиданно Марат смягчился. Надел очки, решительно, но беззлобно посмотрел на меня.

- Хорошо, Батыр. Давай условимся о следующем. Тебе принадлежит сорок девять процентов, мне пятьдесят один. Дядя Жаке, он уже стар для бизнеса, всегда будет получать свой гонорар, - он взял меня за руку и крепко пожал. - Соглашайся.

Я мягко высвободил ладонь.

- Поговори с тестем. Старик еще очень силен, уверяю. Не стоит сбрасывать его со счетов.

Марат надолго задумался. Я пытался прочесть его мысли. Бесполезно. Минутная вспышка гнева погасла, на лице появилась отрешенная маска чиновника, и только глаза выдавали интенсивную работу мысли. Он снова стал министром.

- Ты не понимаешь, Батыр, в силу своего происхождения. Скажу тебе откровенно. Мой отец был крупным руководителем, дед возглавлял обком партии, а прадед и все другие предки были баями и ханами. А я министр, понимаешь? В обойме. Как бы тебе это объяснить. Я один из тех, кто олицетворяет в стране власть. Так будет всегда! И не в твоих интересах вступать со мной в конфликт. А дядя Жаке, он, своего рода, выскочка, его время прошло.

Недавно меня пригласил в гости один приятель, бывший ученый, а ныне известный в стране биржевик. Но дело не в нем, а в его жене. Она точно также рассуждала о своем аристократическом происхождении. И в качестве доказательства привела пример с породистыми собаками.

- Тысячелетиями люди выводили особые породы собак. За чистоту их родословных платят порой сумасшедшие деньги. Например, моя Данка, доберман чистейшей воды в двенадцатом колене. Это подтверждено документально.

Я, естественно не сдержался, забавная кличка для собаки.

-- А почему Данка?

- Собака породистая, поэтому я назвала ее в честь своей бывшей подруги, такой же породистой, но в отличие от собаки, чистейшей дуры. Она вице-президент в каком-то государственном холдинге.

И невозмутимо продолжила.

- Так и люди. Естественный отбор проходил и среди них. Не зря же цари и короли старались женить своих отпрысков на представителях аристократических семей.

Она с гордостью перечислила имена ханов и батыров, других выдающихся личностей, чья кровь бежала в ее жилах. Мне же похвастать было нечем.

- Вообще-то, самыми умными из собак я считаю дворняжек. Чехов и Тургенев, прославили их в своих произведениях, попавшими в школьную программу. Обрати внимание, только дворняжки умеют переходить улицу на зеленый свет светофора, и никогда не покусают ребенка, если, конечно, не больны бешенством. Породистых собак выводили по принципу целесообразности: гончая, охотничья, пастушья и так далее. Человек никогда не ставил себе задачу вывести породу просто умных собак. Это сделала природа, создав дворняжку. А порода..., она имеет тенденцию к вырождению, и та же Данка тому пример. Как ты считаешь? - обратился я к жене приятеля.