На экране в ускоренном режиме пробегали миллионы и миллиарды лет. Следы глобальных катастроф — всепланетные оледенения, падение метеоритов, облака пыли, расползающиеся из одной точки, обволакивающие планету тонким слоем, затем быстро рассасывающиеся; нарождение и таяние полярных шапок, поднятие из пучин целых макрорегионов и гигантских островов; затопление других, изменение оси вращения со всеми вытекающими, и даже извержения крупных вулканов, выбрасывающих в воздух колоссальное количество пыли и пепла. Компьютерное моделирование такого уровня, что страшно представить. Под конец планету сотряс удар, глобальные катаклизмы пошли один за другим, словно кирпичики домино: астероид, пыль, сдвиг оси, обледенение, смена магнитных полюсов, наводнения, вулканы, снова обледенение, снова наводнения и вулканы… И, наконец, картинка замерла на месте. Передо мной сияли знакомые очертания материков родного мира.

— Паф, паф. Всё. Катаклизмы закончены, самые страшные монстрики вымерли, — заключила богиня Светочка. — Матрица готова.

— Матрица?

— Основа. Матрица мира. Вот так это и создавалось. — Она откинулась на спинку кресла, совсем не аристократично положив ноги на край стола. Снова глубоко затянулась.

— А как же миллиарды лет эволюции?

— Так и есть. Миллиарды. Для камней, воды, выветриваемых горных пород, динозавриков и их костей прошли миллиарды лет. Для нас с тобой пара минут. Некому знакомому творцу, чтоб создать это, понадобилось шесть дней. В пересчете на наши дни, нашего родного мира, конечно, но расхождения в часах с вашим несущественны. Время относительно, Михаил, как и всё сущее. Интересно?

— Да. — Я тоже откинулся на спинку и потянулся к сигаретам. Потом передумал и убрал руку.

— Но это только матрица. Вот с этого момента начинается самое интересное. С этого момента на планету поселяется Разум.

— Эксперимент?

— Нет никакого эксперимента. И не было — скривилась богиня. — Была ошибка. Фатальная. Один наделенный умом не в должной мере мой соплеменник решил создать не просто игрушку, место отдыха. Он замахнулся на святая святых — на нас самих.

— Решил создать нас не просто динозавриками, юнитами, а во всем подобными вам?

— Не совсем, но что-то вроде. — Светочка снова нервно затянулась. — Он не представлял последствий этого шага. А я, пытаясь помешать, окончательно выбила процесс из под контроля. Теперь смотри в другом диапазоне.

Картинка подернулась рябью, приобретя красно-оранжевый оттенок.

— Этот олух, пытаясь сделать вас бессмертными, нарушил несколько основополагающих законов мироздания. Нашего мироздания. В своем мире он был в своем праве, но оказалось, что это проблема не только его мира.

Ради бессмертия духовного, он лишил вас бессмертия физического. И забрал у вас понятия добра и зла. Не удивляйся. Не ДАЛ, как говорится в легенде про яблоко и дерево, а ЗАБРАЛ. Теперь вы не видите разницу между ними. Добро и зло у вас переплетены друг с другом. Часто одно порождает другое и наоборот. Но это не самое страшное.

Страшно то, что вы сделались их рабами. Рабами чувств. И творите безумные, поистине невозможные вещи.

По голоэкрану стало расползаться красно-оранжевое пятно, разливаясь вширь, приобретая насыщенный оттенок.

— Это изображение в спектре инферно. Ужаса, боли, гнева, страданий. Четыре тысячи лет назад. Почти весь мир — дикари и варвары, о зле думать некогда. Планета почти чистая. Вот резкий скачок. — Пятно расползлось лавинообразно, погустело и немного замерло.

— Античность. Рабство. Противостояние культур. Массовые человеческие жертвоприношения. Смотри дальше.

Снова скачок. Пятно увеличилось в несколько раз, став густо-малиновым.

— Средневековье. Бесконечные микроскопические войны, насилие. Костры инквизиции. Преступления во имя веры. Религиозный фанатизм. Джихады и крестовые походы. Тут не только Европа, Восток тоже погряз во всем этом. А вот майя и ацтеки начинают приносить гекатомбы жертв. Видишь?

Я кивнул. Светочка достала очередную сигарету, которую по счету, и, крутя ее в руках, с каменным лицом комментировала изображения. Всё, что происходило на голоэкране, било ее по нервам, заставляло переживать, какую бы спокойную маску она ни вешала. Нет, все-таки это плохо, быть богиней. Слишком много зла и гадостей приходится помнить. Такого, что не оставляет равнодушным. И теперь сия учесть предложена мне. Стоит ли оно того?

— Новое время, — продолжал ее доведенный до спокойствия голос. Пятно снова выросло, став более оранжевым. — Голод. Войны. Национальная ненависть. Население выросло, вырос и поток инферно. Причем из кровавого спектра больше перешел в спектр страданий.

— Вижу.

— Технический прогресс, новое поколение оружия. Как следствие — более разрушительные войны. Стотысячные армии, творящие беспредел. Снова рабство. Фактически уничтожение целого континента только потому, что он черный и беззащитный. А вот и геноцид. Не первый, но самый массовый за всю историю. Поголовное уничтожение населения двух материков только за то, что оно краснокожее и свободолюбивое. Впечатляет?

Я обалдело кивал головой.

— И это эпоха Просвещения, эпоха Вольтера и Руссо! Как видишь, время величайших гуманистов — время величайшей боли, страха, ужаса и унижений. Вот тебе и гуманисты! — она рассмеялась. — Дальше смотри.

Пятно росло, росло, наливалось краской. Теперь оно уходило в стороны на десятки радиусов от планеты. Вдруг резкая вспышка…

Глаза на мгновение ослепли. Через силу разлепив веки, я уставился на довольно смеющуюся Светочку.

— Что, джедай, не обделался?

— Что это было?

— Первая мировая. Давай поставим фильтр.

Излучение ослабло, вернувшись к размерам в пределах радиуса от планеты. Потом стало чуть меньше.

— Вот эта эпоха мне по душе. Единственный отрезок времени, когда поток пошел на спад. Жаль, это менее двадцати лет. Теперь держись.

Снова вспышка. В разы большая, чем предыдущая. Если бы не фильтры, я бы точно ослеп.

— Вторая мировая? — крикнул я щурясь.

— Да.

Яркость пятна уменьшилась, но незначительно. А затем снова начала расти.

— Почему не уменьшается? Война же кончилась!

— И что? Разве дело только в войне?

— Население выросло?

— Да. Причем неблагополучных стран, за чертой бедности и нормальной человеческой жизни. На фоне гонки вооружений и взаимной ненависти богатых и обеспеченных. Новая волна религиозной нетерпимости. Снова голод, уже в несколько иных масштабах. Новые болезни. Это твое время, Михаил. И пятно растет!

Светочка выключила голоэкран и все же закурила. Я тоже протянул руку и вытащил сигарету. Зажигалки не было, а от пальца прикуривать не умел. Хотел было сунуть назад, но златовласое существо напротив улыбнулось, и кончик сигареты сам собой воспламенился.

Я втянул крепкий дым и с непривычки закашлялся.

— Теперь ты понимаешь для чего мне мир? Комментарии излишни?

Я кивнул.

— Мы, наша раса, не такие как вы. Мы бессмертны, но более чувствительны к подобным вещам. Мы знаем, что такое добро и зло, и ваше инферно нас калечит. Духовно. Ваш мир для нас — как Чернобыльская зона для вас. Но если Чернобыль стабилен, то ваша зона растет по экспоненте.

Меня зовут Лилит. Я представляю наш аналог ваших структур безопасности.

— Легавая? — презрительно хмыкнул я.

— Не совсем. Принцесса. Когда все твои соплеменники всемогущи, и это не метафора, никакая полиция не возможна в принципе. Потому полицейские функции несут члены семьи правителя, а я одна из пра-пра-правнучек нашей правительницы. Я представляю власть, забочусь о своих подданных, ВСЕХ подданных, — подчеркнула она это слово. — И это не почетное право, а тяжелая обязанность. Вы тоже мои подданные, Михаил, хоть и не догадываетесь об этом.

— Очень приятно, ваше высочество, — усмехнулся я — мне было глубоко плевать на её статус и их властную иерархию.

— Ваш творец безответственен, — продолжила она. — Ради глупого «прикола», кстати, тоже слово вашего мира, хотя и молодое, «новомодное», наворотил таких дел, что вся наша цивилизация под угрозой тотальной деформации. И…