***
Конечно очень спокойно проживать свои дни и думать о том, что все лишь в твоей голове, что все это только работа больного воображения. Но это всего лишь фантазии. Психиатры называют это психическими заболеваниями, вроде мании или тревожного расстройства. С каждой минутой Вайолет и сама начинала в это верить – расценивала историю с патологоанатомом как бред на фоне препаратов, вводимых в ее организм.
Но случай заставил ее изменить свое мнение…
***
На второй день после того, как Вайолет избавилась от аппаратов, девушка уже спешила к Доктору Хейзу. Пока она была в каком-либо кабинете, в компании хотя бы одного человека, но в то же время и имела пути отхода, вроде незапертой двери (правило «Никому не верь» никуда не делось), девушка чувствовала себя в той или иной степени в безопасности, так что старалась не пропускать сеансы и даже задерживаться на них подольше.
- Эй, эй… - детский голосок, затем кто-то дернул Вайолет за рукав. Девушка обернулась.
- Да? – перед Вайолет стоял малыш с синей повязкой для сломанной руки через плечо.
- Это тебе. – мальчик тянул бумажку.
Вайолет улыбнулась, поблагодарив юного почтальона. Тот убежал, а девушка развернула листок.
Часы-то тикают.
Сердце забилось. Почерк совпадал с тем, что был в дневнике под столом. Вайолет судорожно вертелась по сторонам, пытаясь найти глазами то ли мальчика, то ли самого врача, но прекрасно понимая, что ни того, ни другого в поле зрения быть не может. Подавив болезненный стон, Вайолет поторопилась в кабинет психиатра.
Зло не дремлет. И даже не уходит в отпуск, и даже нескольких дней отдыха не берет. За двое суток Вайолет успела поверить в то, что история с патологоанатомом – лишь работа ее нездоровой фантазии. Но нет. Она снова в игре. В игре, правила которой затеряны под комодом. Поэтому можно придумать свои.
И у Вайолет созрел план.
***
- Выше, Вай, еще выше! – смеялась Стефани, раздавая указания по поводу хэллоуиновских украшений. Несколько санитаров, заручившись помощью практически всей восьмой палаты и еще парочки парней из мужского крыла, придавали холлу первого этажа волшебство праздника. Не то что пациенты или медсестры, сидящие за стойкой администрации при входе, а даже случайные посетители непроизвольно улыбались при виде того, во что превращается клиника: отвратный персиковый цвет стен становился более терпимым благодаря контрастирующим летучим мышам и ведьмам. Тыковки, жучки, паучки – всему нашлось место среди огромных досок с указанием номеров кабинетов или часами работы сотрудников этого корпуса.
Питер перехватил инициативу, придерживая краешек гирлянды, пока Вайолет управлялась со скотчем. Девушка даже искренне улыбалась. Ей вообще казалось, что вся больница знает про ее беду и старается поддержать девушку ласковым словом или светящимися добротой глазами. Стефани хохотала, прилепляя самоклеющиеся стикеры с зомби к спинам парней, которые со смехом гонялись за той, пытаясь заставить ее снять наклейки или наказать ее щекоткой. Ну и как тут сдержать улыбку, глядя на беззаботную брюнетку, резвящуюся и наслаждающуюся жизнью? Но эмоции Вайолет в данную минуту совсем не походили на те, что были прошлой ночью. Из-за записки, девушка совсем спятила. Ей казалось, что стоит лишь прикрыть глаза, как в палату войдет обладатель тех самых пугающих холодных глаз, тот, чья записка была пропитана слезами. Вайолет чувствовала себя даже похлеще героини фильма про Фредди Крюгера.
Результатом служила вторая бессонная ночь подряд, к ней добавлялось развивающееся истощение на фоне недоедания. Она практически не ела. Ее паранойя по поводу слежки ухудшилась. А помня, что случилось в морге, когда они были там с Тейтом в первый раз, Вайолет совсем не хотелось также упасть в обморок где-нибудь еще, когда она будет одна.
Одна.
Самое подходящее словно, если кто-нибудь попросит ее описать свое состояние. Вайолет нуждалась в Тейте. Но не видела его с тех самых пор, как он покинул палату интенсивной. Точнее сказать, не видела прямо перед собой. Помогая держать электрическую гирлянду или слушая веселую историю Эрика о забавном случае из реанимации, Вайолет могла поклясться, что замечала краем глаза знакомую рубашку, промелькнувшую в соседнем коридоре, или улавливала аромат геля для душа или же нотки кондиционера для белья, возвращаясь к себе в палату. Бывало, что ей даже казалось, будто она слышит, как ее зовут по имени. Знакомый, но до боли сломленный голос. Но вокруг никого не было, и Вайолет понимала, что медленно, но верно сходит с ума.
Все как он и предсказывал. Лежа ночью в постели и пытаясь не всхлипывать слишком громко, девушка осознала. Она поняла, что предсказания патологоанатома действительно сбываются: она только что чуть не покончила с собой, но выжила, сердце остановилось, но его подлатали. Значит умирать ей еще рано. Значит не так ей суждено попасть на стол врача.
…ты полностью загнешься, станешь, как одна из твоих сожительниц – Долорес…
Вот что произойдет. Если не смерть, то психическое расстройство. Вайолет сойдет с ума.
Сумасбродный поток мыслей о собственном будущем прерывался воспоминаниями о юноше. Возможно, Тейт больше и не появится, может он понял, что именно натворил и осознал, как к этому отнеслась девушка. Какая-то часть Вайолет надеялась на это… а другая желала наткнуться на блондина в каком-нибудь проходе, потому что она знала, что стоит лишь снова заглянуть в его глаза и ощутить прикосновение его руки на коже, и она поддастся чарам, которые и ей самой были непонятны, а теперь еще и отвратительны. Да, это неправильно. Но Вайолет почти что на грани срыва… снова на грани… а тут человека заносит в такие дебри, куда бы в нормальном состоянии он не ступил. Раз она пациентка психиатрического отделения, значит на то действительно есть причины, следовательно, ее разум действительно нездоров, а поведение анормально - иначе говоря, Вайолет потеряла реальность, она психически нестабильна. Может ведь тронувшийся умом человек ощущать то, что не чувствовал бы в нормальном состоянии? Ну а как иначе?
***
Единственный оставшийся у нее в запасе план был крайне глуп и плохо продуман. Но это последнее, что Вайолет могла сделать. Либо это, либо сдаться, потому что Ричард Янг был прав и насчет другой вещи – ей не поверят. Вайолет примут за сумасшедшую, если она попытается позвонить в полицию или же рассказать кому бы то ни было еще о планах врача. Если бы девушка лежала в травматологии – это еще одно, но вот психиатрия полностью меняет дело. Так что оставалось последнее. И для воплощения этой задумки Вайолет требовался один из охранников.
Но не просто какой попало, а хотя бы более-менее вызывающий доверие.
Развешивание гирлянд и прочей праздничной мишуры было идеальным прикрытием для высматривания подходящей кандидатуры. Пока девушка подавала ножницы или слушала рассказы Тиффани о Хэллоуине, Вайолет могла без проблем изучать сидящих на посту охранников. По ее наблюдениям, в день дежурили двое, которые сменяли друг-друга через двенадцать часов.
За первые сутки Вайолет разочаровалась: охранник номер один – темнокожий высокий мужчина, тот, что выпытывал у нее с Тейтом были ли они в саду или нет знал Вайолет, а значит мог отказать девушке даже в простом изложении ее просьбы, второй же – хмурый седой пожилой человек, вообще непонятно как получивший здесь работу, наверняка сразу откажется в помощи просто лишь из принципа.
Второй день тоже начинался совсем грустно: охранник, что сидел перед мониторами с заката до рассвета, был совсем юным. Такой не поможет потому, что побоится потерять работу.
Но вот второй, сменивший юнца с утра, лишь одним своим появлением внушил Вайолет, что не все еще потеряно. Девушка чуть не выронила картон, выходя из-за поворота, когда подняла глаза и увидела перед собой последнего охранника. Низенький, лысый, совсем не старый, но и не юный, на первый взгляд смешной и очень неуклюжий человечек, несший в руках несколько папок, сверху которых пристроилась прозрачная коробка с ланчем и стаканчик кофе. Мужчина очень смешно морщился, понимая, что сейчас все рухнет на пол, но все приговаривая: «Нет, нет, нет, нет, нет, не сметь, слышите меня?». Вайолет еле сдержала смех, слыша такие речи по отношению к неодушевленным предметам, бросая стопку картона на ступеньку стремянки и подбегая к охраннику в момент почти что падения стаканчика.
