— Когда впервые ты показала мне то фото, я спросил, почему оно так важно для тебя. Ты сказала, что сидела там, ждала и мечтала.

— Ты спросил, получила ли я когда-нибудь то, о чём мечтала.

— Ты сказала «нет». Почему у меня такое чувство, что это изменилось?

Я вздёргиваю головой.

— Потому что это так. Я не получила то, что хотела, но получила кое-что лучше.

— Прощай, Кэт.

Грант уходит дорогой, которой мы пришли, и я наблюдаю за этим, пока он не поворачивает за угол. Переживаю из-за того, что говорит обо мне предпочтение Кельвина Гранту, будто я не способна уйти от боли, которая для нас кажется неизбежной. Его боли, моей и нашей совместной.

Позже я сижу на том же месте в галерее, когда Мелинда тихонько присвистывает.

— Ого.

— Что? — спрашиваю я, закрывая железную решётку.

— Высокий и сексуальный сейчас пялится в нашем направлении.

— Кто?

Она указывает на тротуар, и я замечаю Кельвина, прислонившегося к машине.

— Это Кельвин, — отвечаю я.

— Это твой новый парень?

— Я же говорила, что он горячий.

— Эм, что горячий, так это точно. Он великолепен.

Кивнув, я соглашаюсь. Его упругое тело и подтянутые мышцы скрыты под джинсами и свитером цвета зелёного леса, пока он расслабленно опирается на капот. Рукава подвёрнуты, а загорелые руки скрещены на груди. Но, скорее всего, мне бросается в глаза в этой картине то, что на нём чёрные очки в толстой оправе, которые он надел впервые с тех пор, как вернулся в мою жизнь. Я чувствую его напряжение даже на расстоянии. Или, может быть, это моё собственное напряжение из-за того, что я вижу Кельвина в старой версии.

Мелинда хлопает себя по лбу:

— Оу… Не злись. Я забыла предупредить, что он звонил ранее.

— Звонил? — спрашиваю я и делаю глубокий вдох. — У нас с Кельвином сейчас планы. Я познакомлю вас в другой раз.

Когда я приближаюсь, двигаются лишь его глаза.

— Неожиданно, — произношу я.

— Не хочешь рассказать мне о свидании во время ланча?

Я останавливаюсь, почти касаясь носками его обуви.

— Полагаю, завершение. Гранту тяжело из-за этого. Я рассказала ему о тебе.

— Да? Что ты ему сказала?

Я улыбаюсь.

— Мой супергерой носит зелёный свитер, — говорю я, скользя по мягкой ткани лицом, — в тон его глазам.

Он рычит:

— Что это?

Я проследила за его кивком в сторону сумочки, откуда выглядывает запакованная в коричневую бумагу коробочка.

— Какой же ты всё-таки проницательный, — отвечаю я. — Подарок.

Его нижняя челюсть знакомо смещается.

— Он купил его для тебя?

— В Японии.

Я вытягиваю её из обёртки и передаю Кельвину. Он открывает крышку, смотрит на панно и отдаёт обратно мне. Слегка улыбаюсь и с силой обнимаю его, поскольку он продолжает стоять и не двигается.

— Я рада, что ты здесь. Теперь мы можем пойти домой?

Он целует меня в макушку.

— Ага.

Он молчит, пока мы едем, но я не против. Кельвин отдалился от меня с того момента, как я упомянула о ролевой игре несколько дней назад. Я чувствую себя ближе всего к нему только посредине ночи, когда он сжимает меня в объятиях. Меня должно беспокоить то, насколько крепко Кельвин прижимает меня во сне, но я боюсь, что он и является единственной вещью, которая способна меня успокоить.

Когда мы приезжаем в квартиру, он вытаскивает ключи, но останавливается. Я смотрю на него, жду, пока он наклонится ко мне и оставит нежный поцелуй на щеке.

— Кейтлин? — шепчет он, так и ожидая там. — Я люблю тебя.

— Кэл?

Он открывает дверь и удерживает её для меня, чтобы я прошла. Сначала кладу картину и сумочку, а потом разуваюсь. Когда оглядываюсь через плечо, он всё ещё стоит в дверях и смотрит на меня из-под опущенных ресниц.

Необходимо лишь три гигантских шага, чтобы он снова оказался возле меня.

— На колени.

— Кельвин…

— На колени! Сейчас. Не заставляй меня повторять в третий раз.

Смена поведения так легка для него, что по моему позвоночнику пробегает дрожь. Я вздёргиваю подбородок. Губы подрагивают:

— Или что?

— Прости?

— Что будет, если ты скажешь это снова?

Выражение его лица не меняется, но грудь начинает подниматься и опадать быстрее. Он хватает меня за руку и разворачивает. Я кричу от внезапности, когда он резко задирает платье вверх, отодвигает подвязки чулок в сторону и отвешивает тяжёлый шлепок. Прежде чем протестую, он снова ударяет меня, и я молчу от шока.

— Мне стоит взять ремень, или ты уже готова отсосать мне?

Мои колени подкашиваются на слове «ремень». Тяжесть его руки помогает мне быстрее опуститься на пол.

— Вот так, — бурчит он.

Его глаза искрятся и сосредоточены на мне, когда он расстёгивает свои джинсы. Подвязки моих чулок впиваются в бёдра, заставляя меня сжать ноги. Он никогда не бил меня так, когда мы были в поместье.

— Закрой для меня глаза.

Я делаю, как он велит. Кельвин хватает одной рукой мою грудь, сжимая, потирая, щипая и повторяя всё сначала.

— Ты словно приманка. С такими сиськами под этим платьем. Даже сказать тебе не могу, как долго я хочу трахнуть их. А затем кончить на твоё лицо. Тебе бы это понравилось?

— Да, Кельвин.

— Открой рот.

Его пальцы скользят внутрь, и я инстинктивно начинаю их сосать. Кельвин добавляет пальцы, насколько позволяет мой рот, и ласкает мой язык, толкая их всё глубже в горло.

— Шире, — приказывает он. — Шире, воробушек. И держи эти глазки закрытыми.

Слюна вытекает и капает, пока он трахает мой рот своими пальцами, влага стекает из уголков глаз, потому что я пытаюсь подавить рвотный рефлекс.

— Это моя девочка.

Никогда в своей жизни я не была более влажной. Моё тело дрожит от воспоминаний о том, каково это — быть полностью в подчинении Кельвина. Мои бёдра кажутся шёлковыми под ладонями, и — Боже — как же мне нужно почувствовать его.

Его ладонь хватает моё запястье, и Кельвин поднимает мою руку над головой.

— Разве я дал тебе разрешение прикасаться к себе? Сегодня всё только для меня, Кейтлин. Если будешь вести себя хорошо, возможно, я позволю тебе кончить.

Его пальцы исчезают, но он удерживают мою руку в железной хватке. Он берёт свой член и придавливает к своему животу, прижимая яйца к моим губам. Я пробую их языком, и из него вырывается стон. Я сосу — он рычит, поэтому продолжаю то, что делаю. Его ствол трётся о моё лицо. Он убирает свои яйца и размазывает смазку по губам головкой члена.

— Это мой рот, — его рука сжимает мою грудь через платье. — Мой, — он тащит меня за руку. — Посмотри на меня.

Глаза мгновенно слушаются, распахиваясь по его команде. Он входит в мой рот, собирая слюну жёсткими толчками в задней части моего горла.

— Господи, насколько же это великолепно. Может быть, мне заснять это на камеру и отправить каждому ублюдку, который когда-либо прикасался к тебе?

Мои глаза расширяются, и я трясу головой так, как только могу с занятым ртом. Я не уверена, что пугает больше: что меня будут снимать или что я верю в то, что он может это сделать.

Он подавляет смешок, который напоминает мрачный порочный звук.

— Встань, — он сжимает моё запястье, поднимая меня на ноги. — Нагнись.

Волосы у меня на затылке становятся дыбом.

— Нет, Кельвин. Я не… Я не хочу…

— Не хочешь чего?

Я прочищаю горло, но слова всё равно звучат шёпотом:

— Анального секса.

Он сжимает рукой мой затылок и наклоняет меня под углом девяносто градусов, останавливая моё лицо возле своего влажного члена. Его руки остаются на месте некоторое время, напоминая мне оставаться неподвижной. Он исчезает из моего поля зрения, и я сжимаю бёдра. Если я скажу Кельвину остановиться, знаю, что именно это он и сделает. Думаю, сделает. Но моё тело живое и отзывчивое. Оно хочет, чтобы я дала Кельвину всё, что ему нужно. Он возвращается через мгновение и становится на колени позади меня. Его губы касаются меня между ног и оставляют поцелуй с причмокивающим звуком.