— Что это за книга у Вас на столе? — то и дело спрашивают меня дети.
— Восьмой том сочинений Ушинского!
— А кто был Ушинский?
И я охотно пускаюсь в объяснения.
— Ушинский — великий педагог! Я читаю его сочинения, чтобы знать, как вас лучше учить и воспитывать!
— А Вы разве не знаете, как нас воспитывать?
— Вот прочту эту книгу и буду знать лучше!
Все хотят потрогать восьмой том Ушинского, полистать — там у меня заметки на полях, вкладыши...
Вот что я имею в виду, думая об углублении знаний детей, об усовершенствовании навыков...
Писал ли Гогебашвили стихи?
Парк, по которому я иду в школу, кончился.
— Шалва Александрович! — кричит мне Ния, которая хочет догнать меня и не замечает, что брызги от грязи пачкают ей сапожки и пальто.
— Почему так рано, Ния?
— Я хочу поговорить с Вами. Хочу что-то сказать! — и, подбежав ко мне, без приветствия, без передышки девочка начинает объяснять. — Знаете, что я нашла?.. Я знаю, кто автор стихотворения «Яблоко и Шакара»! А вы знаете?
— Нет, а кто?
— Только никому не говорите!
— Нет, конечно, если ты этого хочешь!
И, хотя на улице, кроме нас, никого нет, девочка поднимается на цыпочки, я наклоняюсь к ней, и она шепчет: «Акакий Церетели!»
— Неужели?! — удивляюсь я. — А я думал, что его написал Яков Гогебашвили!
— Вот видите! Все так думают! Пусть и сегодня поспорят, хорошо? А потом я покажу им книжку Акакия Церетели!..
Ния возбуждена. Видимо, девочка плохо спала ночью, так ей хотелось скорее поделиться со мной и с товарищами своим «открытием». А почему я ставлю это слово в скобки? Да, с открытием! Ведь в самом деле тут есть какое-то открытие, во всяком случае, ключик к открытию?
Вот уже почти месяц, как дети пытаются разобраться в запутанном деле, которое сами же обнаружили: кто же автор стихотворения «Яблоко и Шакара»? Сказать откровенно, мои дети могут иметь патент в сфере литературоведения сразу за два открытия: одно — наличие самой путаницы, а другое, о котором говорит мне Ния, — устранение этой путаницы.
А все началось совершенно случайно.
В конце сентября Нато преподнесла мне в подарок комплект учебников Якова Семеновича Гогебашвили. Он был издан в честь 100-летия «Дэда эна» («Родной язык»), В него входили самое первое (1876 г.) и последнее (1912 г.) при жизни великого педагога издания «Дэда эна». Подарок меня обрадовал. Я тут же начал листать книги, читать вслух некоторые стишки и рассказы и восхищаться ими. Дети заинтересовались.
— Нельзя ли выучить их на уроке? — подали они идею.
Правда, почему нельзя посвятить несколько уроков Якову Семеновичу Гогебашвили и выучить по этим книгам несколько произведений? Они небольшие, очень содержательные и эмоциональные. Только вот язык немного устаревший.
— Но книг-то нет у вас?
На другой день книги были почти у всех: у некоторых — первое издание, у других — последнее. Правда, их содержание резко отличалось друг от друга, но многие произведения были и тут, и там. Я выбрал несколько рассказов и стихов, и мы провели первый Гогебашвилевский урок. Я предложил им сравнить друг с другом один и тот же рассказ, помещенный в учебниках первого и последнего изданий в разной редакционной обработке.
Вот переводы обоих вариантов.
«— Вано, иди в школу.
— Живот болит!
— Вано, иди поешь мацони.
— Где моя большая ложка?»
Это из учебника 1876 года издания.
«— Вано, иди в школу.
— Ужасно ноги болят.
— Вано, потанцуй лезгинку!
— А ну-ка, хорошенько похлопайте!»
А это из последнего издания.
Обсуждение получилось бурным. Там у Вано «болит» живот, когда ему говорят, что пора идти в школу; а когда приглашают поесть мацони, он забывает о своем животе и ищет большую ложку. А в новом издании у него «болят» ноги, но танцевать он не прочь.
Шла речь и о языке, а также пунктуации, вносились поправки.
Особое внимание было обращено на самое главное: почему Яков Гогебашвили сочинил для детей такой рассказ? Родилась мысль самим написать новые варианты этого рассказа и создать коллективную книжку о лентяях. Договорились, что рассказы начнутся, как у Гогебашвили и они будут такими же маленькими и лаконичными. Книжка эта сейчас лежит у нас на классной выставке. Она открывается первым и вторым вариантами рассказа Якова Гогебашвили о Вано, а далее следует тридцать вариантов, написанных детьми.
— Вано, иди в школу!
— Глаза болят!
— Вано, по телевидению мультфильмы показывают!
— Включите поскорее телевизор! (Нато.)
— Вано, иди в школу!
— Голова болит!
— Вано, иди играть в футбол!
— Сию минуту! Я лучше всех умею бить головой! (Сандро.)
— Вано, иди в школу!
— Сердце болит!
— Вано, поднимись на дерево, поешь черешни!
— Пожалуйста! (Ираклий.)
— Вано, иди в школу!
— Холодно мне!
— Вано, пойдем кататься на санках!
— Где мои санки? (Ия.)
— Вано, иди в школу!
— Лень вставать с постели!
— Вано, пойдешь в цирк?
— С радостью! (Тека.)
Спустя некоторое время мы провели второй урок по гогебашвилевским учебникам. Тут и обнаружили дети упомянутую путаницу.
— Вот стихотворение, которое мы уже учили! — обрадовалась Лали. — «Яблоко и Шакара»!
И девочка начала его читать выразительно, громко.
Тем временем другие тоже начали разыскивать в книгах это стихотворение. И вдруг раздался изумленный голос Нико:
— Смотрите, что это такое... На 84-й странице... То же самое стихотворение...
У Нико было первое издание учебника.
— Здесь оно называется «Яблоко»... Здесь совсем по-другому!
Он подбежал ко мне с раскрытой книгой.
Стихотворение «Яблоко и Шакара» дети уже учили по действующему учебнику. Это было еще в середине сентября.
— Давайте прочтем оба стихотворения и сравним их друг с другом!
Детям не понравилось стихотворение в старой редакции. «Безвкусица какая-то!» — говорили они. Но зато они восхищались музыкальностью, ритмичностью последнего варианта стихотворения.
Сказать откровенно, для меня это было неожиданностью.
Дети начали искать автора в оглавлении.
— Имя автора стихотворения нигде не написано!
Кто-то достал из портфеля действующий учебник и обнаружил, что там автором стихотворения является Яков Гогебашвили.
— А он писал стихи? — спросила меня Магда.
И я им откровенно сказал:
— Ребята, правда, я сам ничего не могу понять! У Гогебашвили есть множество чудесных рассказов для вас, но, что он и стихи писал, этого я не знал!
Нато, которая увлекается стихами и знает, по всей вероятности, более ста стихотворений разных авторов, выдвигает свою гипотезу:
— Если бы Гогебашвили писал стихи, то он с самого начала написал бы хорошее стихотворение!
А Гига стремится тут же разрушить эту гипотезу:
— Сказано же в нашем учебнике, что автор стихотворения — Яков Гогебашвили! Значит, не верить этому?
— А может быть, там ошибка? — не отступает Нато.
— Выходит, права ты, а не тот, кто написал учебник?
Нато в растерянности.
— Разве не может быть так: Гогебашвили написал стихотворение, потом оно ему не понравилось, и он написал его заново!
— А у Гогебашвили есть стихи?
— Ведь Шалва Александрович сказал, что не знает, есть ли у него стихи! — напоминает Зурико всем мое откровение.
Нато опять развивает свою гипотезу.
— Шалва Александрович знает все. Если он не помнит стихотворений Гогебашвили, значит, тот не писал стихов!
Вот уже полтора месяца не стихают эти споры. Порой мне казалось, что дети забыли «Яблоко и Шакара» и все, что с ним связано. Но нет, после некоторого затишья они опять лезли во всю эту путаницу. А я решил дать им возможность вести исследований. Да, это был коллективный поиск истины. Какое, в конце концов, имело для них значение, кто автор стихотворения? Гогебашвили, значит, Гогебашвили! И я, конечно, мог разрешить эту проблему, сказав детям: «Оставим эту затею! Ученые разберутся лучше!»
