Марга, высунув язык, старательно царапала острием на дощечке, покрытой воском, странные знаки - буквы, и училась их составлять в слова.
- Любовь! Любовь к Творцу своему, и брату своему, и врагу своему, - вот путь к Вечному свету!
В годиянке ощущалась сила. Нет, это не была сила самой Парсены. Марга всегда знала - ее наставница - ничто, повторяющее чужие слова ничтожество, всего лишь сухонькая безликая старушка, страдающая от несварения и храпящая во сне. Чувствовалось, что где-то там, далеко, на Юге, в Иллирии и Тракии, в Кангруме и в городах на побережье будто образовалось огромнейшее серое пятно - как озеро, как море, захватившее и утопившее в себе целые страны и народы. И эта силища выплескивалась, дотягивалась волнами, брызгами и пеной к новым и новым землям. Вот - Парсена; маленькое пятнышко, след брызнувшей и сюда, в Волчий ручей серой силы. Марга принимала эту силу и верила в нее.
- Повторяй за мной: Создатель наш, сотвори этого человека, так я его сотворила, и отдай мне душу его, и ум, и помыслы, - говорила старая годиянка, накидывая петлю, сплетенную из волос Маргарез, на голову кукле. Для проведения ритуала проповедница отрезала от подола своей сутаны клочок полотна и закутала в него собственный ярмер. Долго молилась, подносила завернутый в ткань камень ко лбу, грела его дыханием, плевала... И вдруг продела ярмер в кольцо. Как ей удалось это сделать - Маргарез совершенно не понимала: камень был немаленьким, размером с кулак, а кольцо - обычное, скорее, для женского пальца, не зря даже щуплый принц носил его на мизинце.
Взрослая, сегодняшняя, пережившая нападение северных варваров, пожар и разрушение бурга, унижение от королевских всадников, успевшая совсем недавно похоронить отца Маргарез затягивала петлю из собственных волос на шее куклы и повторяла вслед за Парсеной:
- И отдай мне его душу и помыслы ...
Он появился чуть больше чем через полгода - в конце лета, и тоже под дождем. Правда, на этот раз не лило, как тогда, когда он появился впервые, в сопровождении королевских всадников, а лишь моросило, но было почти так же холодно. Он приехал один, насквозь промокший, больной. С трудом слез с коня. Маргарез положила его в донжоне, который так и не успели за лето отремонтировать. Старый иерим Вилфред, проболев недолго после визита королевской свиты, умер весной. Марга осталась полновластной хозяйкой полуразрушенного Волчьего ручья, десятка недобитых крестьян с единственной лошадью и долгих рассказов о славных подвигах предков.
- Синедум убил Байрада, сказав, что тот его хотел отравить. Мою мать бросили в подвалы Трухарта, объявив, что она пособница Серого братства, и хотела устроить мятеж, чтобы посадить на трон среднего нашего брата. Король совсем плох, его охраняют Веслес и жрецы старого бога. Меня ищут, за мной идут по следу...
Уже на следующий день Парсена провела годиянский ритуал соединения камней и крови, именем бога Мертвой головы скрепив между Маргарез, иеримой унд Вольгрик и Олгом-Хендерсом Тарпом, наследным герцогом Вестании, принцем-арвингом Саарским брачный союз. Свидетелями брака, которыми по саарскому обычаю должны стать мужчина и женщина, стали рабыня Грета и местный селянин, единственный более-менее взрослый мужчина, который остался в Вольгрике - шестнадцатилетний Бернард.
Брачное ложе застелили в донжоне, накрыв солому обгоревшим на пожаре полотном.
- Я не могу тебя взять с собой, - говорила Маргарез Парсене еще через день, отталкивая лысую серорясую старуху, которая испуганно цеплялась за стремя. - У нас только два коня, один из которых - полудохлая крестьянская кляча. И много припасов. Мы поедем быстро, потому что преследователи уже близко. Я не могу тебя взять с собой.
Вблизи плакали, сбившись в стайку, несколько тощих и оборванных женщин, и детей - крестьяне Вольфгрика, у которых молодая хозяйка Волчьего ручья отобрала единственную лошадь. Корову, которую Марга полгода назад отбила у королевских всадников вчера зарезали - принцу и его супруге нужны были в пути припасы.
- Ничего, - бросила на прощание Маргареза, уже усевшись в седло. - Как-то проживете. А нет - то не беда, молитесь, любите ближнего и врага своего, и после смерти погрузитесь в Вечный свет.
И было такое ощущение, что это никакие не северные варвары когда-то давно разгромили Волчий ручей, а вот эта черноволосая кудрявая жестокая глазами девушка - Черная волчица - вот только что напала на бург и село, захватила все самое ценное: еду, лошадь, титул, мужа-принца, знания, полученные от Парсены - и теперь возвращается к себе в лес, оставляя уже ненужную и обескровленную жертву на растерзание воронам и лисам.
3. Пришелец
- ... И чтобы тебя рыбы сожрали, чтобы тебя земля проглотила! Тварь бесстыжая, бревно безмозглое, гнилая селедка, порождение Лурку!!!
Долго еще около хейдрика слышались крики Ноэмы. Там, на Гребне, старуху все-таки поймали и отобрали добычу. Ноэма зубами цеплялась в свою находку; так и доковыляли с Туроной в поселок, вырывая друг у друга пояс с мечами, под вой и улюлюканье односельчан. Но здесь добытчицам-соперницам встретился сам Хьюго Драгер. Услышав шум, дебелый рыжебородый ярл рассудил спор быстро и решительно.
- Зачем вам, старому отрепью, чужие мечи? Они пригодятся воинам. - И забрал пояс себе, угостив, к тому же, и Ноэму, и Тубалу крепкими пинками. Вернувшись в хижину с полупустым мешком, Ноэма прежде всего схватила за белобрысую косичку нерасторопную внучку.
- ... Тварь!!! - визжала баба, догоняя девчонку, перетягивая ее по спине суковатой палкой.
Она брела по берегу, слушая, как затихают позади крики и стоны разъяренной Ноэмы. Отойдя довольно далеко от поселка, почти до самого нагромождения скал у Гребня, Бру остановилась и присела на камень.
"Старая карга, луркерха, - обиженно думала Белая, ощупывая свежую шишку на голове. - Вот умрешь, - я даже дров на твой костер не принесу, пусть твои глаза выклюют вороны!"
Брету обижали часто. Чаще всего, конечно, прикладывалась Ноэма, пытаясь расшевелить нерасторопную и медлительную внучку. В хейдрике Белой тоже доставалось: и от мальчишек, которые представляли себя грозными пикерами, и так, от всех, кто посмелее и посильнее. С тех пор, как отец Бреты, однорукий Ретфердик, перепив хмельной браги, прибил ее мать, она держалась Ноэмы. Сам Белоголовый вместе со всеми братьями тоже вскоре пропал в одном из походов. Так что, кроме Ноэмы, родни в поселке хьярнов у Брета не было.
Девчонка еще немного посидела, наблюдая, как начинает темнеть и опускается на берег небо, слушая, как тяжелые волны ударяют в скалы. Внутри все громче ворчал голодный желудок. От обиды и безысходности у нее созрела другая мысль: "Пусть у вас у всех выклюют глаза вороны".
Вот ярл Хьюго, по прозвищу Драгер, что значит "Змей". Он - самый сильный воин: у него отдельный, самый большой в поселке хейдрик, в котором всегда много еды и пива. Его жена, Фрукре, толще и красивее всех женщин в поселке. Но ей, Брете, ни за что не стать женой ярла. Еще ни один взрослый пикер даже не посмотрел в ее сторону, а сверстники из поселка и подавно: обзывают бревном и тюленем, бросаются грязью и камнями.
Девушка поднялась и побрела дальше, шаркая и зачем-то загребая холодный песок босыми ногами. Почему-то вспомнился сегодняшний утопленник. Интересно, сейчас он уже умер? Или еще мучается... Хороший, наверное, был парень, - большой, сильный. Вот бы такой взял ее в жены. Брете представилось его обнаженное тело, вспомнилось, какой у него ... "тот", "копье Одрика" и у нее затеплилось внизу живота.
Бру глубоко вздохнула, потянулась, сжав руки в кулаки, потом погладила себя по груди. Через грубое полотно рубашки ощущались твердые соски на маленьких крепких выпуклостям.
