- Они и так гибнут каждый день, и не по одному десятку… - замечаю я, вглядываясь в глаза президента, старательно пытаясь понять, действительно ли она такая черствая, или только притворяется?
- Ты прав. Но, в конце концов, мы даже не знаем где они! – гневно возражает она.
- Может хватит пудрить молодежи мозги? – нервно интересуется Плутарх. – В конце концов, наши ребята им совсем не чужие!
После этих слов семь пар глаз устремляются на Койн. Эффи, молчавшая все это время, даже привстает, и я могу, наконец, разглядеть ее без яркой одежды, париков и косметики. На самом деле ей едва ли больше тридцати, волосы у нее – светло русые. Мне хочется прервать Койн и сказать, что моя сопровождающая красивая и без макияжа.
Койн тем временем недовольно буравит взглядом Плутарха, явно прикидывая, что же с ним можно сделать. Плутарх же отвечает ей таким же уверенным взглядом, показывая, что он устал врать и обманывать. Некоторое время они молчат смотрят друг на друга, а потом Порция громко чистит горло, привлекая их внимание. Выражение Койн не предвещает ничего хорошего для Плутарха, но она все же поворачивается к нам.
- Эта информация не проверена до конца, но все же. Нам известно, что Китнисс и Финник одно время находились в специальном отсеке в капитолийских казематах. Они предназначались для бывших важных лиц. Мы не знаем, там ли они до сих пор, но наши агенты старательно пытаются это выяснить.
- И что вы собираетесь делать, как узнаете, достоверна ли эта информация? Ну, положим, они действительно сейчас находятся там, и что дальше? – с любопытством спрашивает Джоанна. – Мне почему-то не кажется, что вы сразу помчитесь их спасать, - добавляет она.
Койн обреченно вздыхает, как будто мы стайка ее непослушных детишек, вечно что-то ломающих, а она – наша мамаша, вынужденная оправдываться перед соседями. И вроде бы мы такие любимые, но в то же время такие проказливые, что и убить жалко, и терпеть невозможно.
Но вопрос Джоанны так и остается открытым, потому что вдруг начинает пищать монитор Койн. Она быстро нажимает какие-то кнопки и включает телевизор. На экране мигает знакомый герб Панема, а затем перед зрителями предстает Кориолан Сноу. Он здоровается с жителями и сообщает, что в целях усмирения повстанцев и воздействия на Дистрикты, правительство Капитолия решило устроить еще одни Голодные Игры с участием бывших важных лиц. В то же время на экране появляются фотографии двадцати четырех человек, которые раньше были важными шишками, но решили присоединиться к повстанцам.
Внутри все холодеет, потому что первой на экране возникает фотография юной девушки с шоколадными волосами и серыми глазами, а затем вспыхивает фотография прекрасного юноши с глазами цвета моря. В мозги что-то выстреливает, когда я понимаю, что Китнисс и Финник приобретут еще одних спутников своих кошмаров. Потому что именно им суждено вернуться на арену. И на этот раз их шансы выиграть малы, как никогда.
__________________________________________
От автора.
Простите за такую маленькую главу и за долгое ожидание. По сюжету, предусмотренному мной, я не могла впихнуть сюда что-то еще, так что ждем продолжения, интересного сюжета и глав побольше:D
========== Глава 7. ==========
В ушах по-прежнему гремит гимн Панема, когда я, наконец, осознаю, что еще жив. И нахожусь в полной безопасности, в отличии от Китнисс и Финника. В кабинете царит полная тишина, слышен лишь хруст моих заламываемых суставов. Я не смею поднять глаза и встретится взглядом с кем-либо. С тем же самым Гейлом у нас сейчас есть общее горе.
- Что мы будем делать? – тишину прерывает непривычно резкий голос Порции. Не услышав ответа, она говорит еще громче и грубее. – Что мы будем делать?! Мы не можем позволить им обоим умереть!
Койн молчит. То ли у нее нет идей, то ли ей действительно плевать на Китнисс и Финника. Ни одна из этих мыслей не вызывает у меня особой радости. Зато Плутарх явно не собирается ни сдаваться, ни терять таких необходимых для восстания людей.
- Для начала я предлагаю узнать, что это за арена. Если она предусмотрена для 76 Игр, то я знаю, где она находится. Если же нет – придется постараться, чтобы добыть столь важную информацию. А дальше будем действовать по обстоятельствам. В конце концов, наши ребята не из тех, кого мы можем лишиться на этой войне.
Идея Плутарха нравится практически всем, включая Койн, что, собственно говоря, является сюрпризом не только для меня, но и для половины собравшихся здесь. Она объявляет, что Плутарх и Фульвия могут прямо сейчас связаться и напрячь большинство агентов. В конце она добавляет, что считает, что я в достаточно хорошей физической и моральной форме, чтобы начать принимать участие в создании агитроликов. Порция тут же говорит, что мой костюм, похожий на костюм Китнисс, созданный Цинной, почти готов. Койн советует доделать его побыстрее и дает согласие на выведение меня на поверхность в Дистрикты, пострадавшие от боевых действий. Президент настаивает на том, чтобы я не посещал Дистрикты, в которых на данный момент происходят боевые действия. Бити уверяет ее, что ни я, ни еще кто-либо во время этой операции не пострадает. На такой безрадостной ноте наше собрание заканчивается.
Когда я уже собираюсь встать и уйти, Хеймитч неожиданно просит меня остаться. Ничего не понимая, опускаюсь обратно в кресло, из которого едва успел подняться. Хеймитч садится в кресло напротив и выжидающе смотрит на меня, как будто это кто-то другой, а не он попросил меня остаться. Выразительно приподнимаю брови, показывая, что я готов его слушать.
- Пит, нам нужно поговорить, - наконец, изрекает он.
- Я тебя слушаю, - тихо произношу я, стараясь не смотреть в его глаза. На уме предательски возникает воспоминание о нашей встречи на планолете после моего спасения. Тогда, узнав, что он не спас Китнисс, я, не имея никакого оружия, врезал ему. Судя по всему, я тогда сломал ему нос.
- Нам предстоит работать вместе, так что давай выкладывай все, что ты обо мне думаешь.
- Я поверить не могу, что ты не спас тогда Китнисс, - тихо шепчу я. – Теперь ты.
- Я не могу поверить, что ты тогда позволил Джоанне, Финнику и Бити разлучить вас.
-Я часто думаю об этом. И понимаю, что у меня не было выбора. Я не мог не отпустить ее, не нарушив союза.
- Да, ты прав. У тебя не было возможности, - соглашается Хеймитч. – Пит, послушай меня. Китнисс еще жива. Не нужно хоронить ее раньше времени. В конце концов, у них с Финником больше всего опыта, они сильнее своих соперников. Мы еще не проиграли, значит не имеет смысла сдаваться, Пит.
Я прощаюсь с Хеймитчем, договорившись завтра вместе посмотреть церемонию открытия, и возвращаюсь к себе в отсек. Судя по тому, что вся моя семья с сожалением смотрит на меня, они уже видели специальное сообщение. Избегая их взгляда, я хватаю из книжного шкафа первую попавшуюся книгу и утыкаюсь в нее, лишь бы не видеть сочувственных глаз отца.
Следующие пару часов я старательно делаю вид, что со мной все в порядке. Я медленно переворачиваю страницы, даже не вникая в суть текста. В голове крутится лишь одна навязчивая мысль: лишь бы не закричать, лишь бы не закатить истерику, лишь бы пережить эти дни.
Во время ужина я сижу вместе с ребятами и перемешиваю осетрину, медленно загустевающую. Стараюсь не смотреть никому в глаза, на расспросы отвечаю односложно, а сам думаю, неужели они не понимают, что мне хочется помолчать и побыть в тишине и одиночестве.
Через несколько часов после ужина пытаюсь объяснить Джему решение задачи по геометрии, которую и сам терпеть не мог в школе. Зато Китнисс обожала этот гадкий, по моему мнению, предмет и была отличницей по нему. Но даже моего знаменитого терпения не хватает больше, чем на две задачи, так что Джем завтра опять пойдет с недоделанным заданием.
Ночью несколько раз просыпаюсь из-за кошмаров. В итоге, часа за два до рассвета я перестаю предпринимать жалкие попытки уснуть и лежу, стараясь осмыслить, как мне жить дальше. Мир слишком жесток по отношению ко мне. Слишком много бед, проблем для одного человека. Видно, такова моя доля – постоянно быть несчастным. Мне хочется кричать от несправедливости и боли, которую я так старательно прячу ото всех, потому что знаю, что останусь непонятым. Нет рядом со мной такого человека, который бы смог меня утешить, облегчить ту душевную боль, которая грызет мое сердце. Девушка, которая помогла бы мне сейчас, находится в большой опасности, а ее здоровье и физическое состояние во многом зависит от моих слов, поступков и действий. Я сильно сомневаюсь, что Сноу решит оставить Китнисс в покое до конца обязательных тренировок для трибутов, которые продлятся три дня. Об этом сообщил сам президент, рассказывая о правилах проведения этих Игр. Из его слов следует, что Голодные Игры для бывших важных лиц будут не слишком отличатся от обычных Игр. Единственное изменение, которое произойдёт, так это то, что тренировки теперешних трибутов будут транслироваться на всю страну.
