Я отрицательно качаю головой. Взрослые недовольно хмурятся.

- Это что-то по типу формирования условного рефлекса страха, при котором используют яд ос-убийц. Он вызывает те самые помутнения рассудка. Ну, ты знаешь не понаслышке. Помнишь? – спрашивает она у меня, уперев затылок в мою грудь и смотря вверх.

Я киваю. Такое не забыть. Кошмары, беспрерывные кошмары, во время которых я постоянно терял ее. Паника. Галлюцинации. Совершенно не возможно разобрать, где правда, а где вымысел.

- Уверена, что ты помнишь, что испытывал тогда. В такой момент можно подменить воспоминания. То есть тебя заставляют вспомнить о чем-то. В данном случае, я смотрела на огромный экран. Так или иначе, я вспоминала о чем-то. И в этот момент мне вводили яд, чтобы вызвать сомнения или страх. Это достаточно сложно и долго, чтобы полностью изменить отношение к кому-то. Вводят яд в маленьких дозах, чтобы человек не отключился, а просто испугался. Мозг же у нас умный, он сам всю работу выполнит, все свяжет и запомнит.

Китнисс замолкает, видимо, вспоминая о чем-то.

- Мне повезло больше, чем ему. У меня слишком испортили нервную систему, так что я не пугалась, а отключалась от нескольких миллиграмм. Финник же был не в таком потрепанном состоянии. Тем не менее, эксперимент тоже не удался. Он не стал ненавидеть меня постоянно. Но иногда, когда он видит, что-то по типу тех картинок, на экране или слышит что-нибудь, его переклинивает. Я уверена, что очнется он уже нормальным. И с огромным чувством вины вдобавок.

- Часто такое бывает? – спрашивает Прим.

- Нет, достаточно редко, - Китнисс отрицательно качает головой. Она вновь закрывает глаза, будто раздумывая над чем-то. Я кладу подбородок на ее макушку.

- Ты чего? – спрашивает у сестры Прим.

- Думаю, - коротко отвечает она, улыбаясь сестре. – Слушай, Бити, а у тебя сохранилась запись этого эфира? – вдруг спрашивает она у техника.

- Да, есть на одном из системных дисков. Нужно только поискать. Зачем это тебе?

- Хочу посмотреть еще раз.

- Я могу попытаться раскодировать изображение, - предлагает он ей.

- Я буду тебе благодарна, - Китнисс выдает жалкую тень улыбки. Сейчас улыбаться ей явно не хочется.

Мы молчим. Я закрываю глаза и сглатываю, стараясь не думать о том, каким я был наивным часа три назад. Думал, что она в безопасности. Как бы не так. Сноу ее из-под земли достанет. В прямом смысле этого слова. Китнисс ерзает в моих руках, крепче прижимаясь ко мне. Я по-прежнему не отпускаю ее.

- Но ведь надо что-то делать! – тихо говорит Прим, сжимая пальцы сестры.

- Мы слишком мало знаем об этом, - негромко замечает Бити. – Капитолий тщательно скрывает этот метод. Подробности нам с тобой смогут рассказать разве что сами врачи. Ну, а то, к каким последствиям приводит сей метод, мы уже видели.

- Если же тебя интересуют подробности проведения – вот у тебя сидит живой свидетель, - добавляет Плутарх.

Китнисс смеряет его злобным взглядом.

- Ха – ха, - грубо бросает она. – Я бы на тебя после всего этого посмотрела.

Я заметил уже давно, что когда она вспоминает обо всем этом, она начинает едва заметно дрожать и обхватывает себя руками. Будто бы желая защититься. Китнисс упирается макушкой мне в грудь. Я чуть наклоняюсь, прижимаясь щекой к ее виску, чувствуя, как под одеялами она свободной рукой прикасается к моей ладони. Я чуть сжимаю ее пальцы.

Ты не одна. Не бойся. Я с тобой. Все три фразы так и не срываются с моих губ. Хватит и того, что она позволяет себе казаться слабой рядом с Боггсом и Плутархом, крепко прижимаясь ко мне. Пожалуй, эти слова она мне не простит.

- Но вы же все-таки попытаетесь? – настаивает Прим.

- Конечно. Это не может продолжаться дальше. Рано или поздно он сумеет навредить Китнисс, - Хеймитч обеспокоено смотрит на свою подопечную. Она смотрит мимо него.

- С ним точно все в порядке? – спрашивает она у Боггса, будто не услышав последнюю фразу ментора.

- Да. Все в порядке. Не переживай, Китнисс, - как ни в чем не бывало кивает военный. Кажется, он ее понимает.

- Китнисс, он ведь мог убить тебя! – а вот Плутарх ее как раз не понимает.

- Он не виноват, - огрызается девушка, отрицательно качая головой. Прядь ее волос неприятно бьет меня по лицу. Китнисс виновато улыбается. – Прости.

Я улыбаюсь ей в ответ и качаю головой. Мол, я не сержусь. Я просто не могу на нее сейчас сердиться.

- И вообще, уже поздно. Я устала и хочу спать. Я не собираюсь снова разговаривать на эту тему, - Китнисс отбрасывает одеяла и спрыгивает на пол. Я спускаю ноги, собираясь последовать за ней.

Прим тут же прижимается к сестре. Сойка обнимает девочку за плечи.

- Я свободна? Допрос закончен?

- Иди, отдыхай, - кивает ей Боггс. Китнисс печально улыбается ему, протягивая мне свободную руку. Я с удовольствием сплетаю ее пальцы со своими.

Едва я только открываю перед сестрами дверь, Плутарх нарушает тишину очередным вопросом:

- Китнисс, нам тут удалось добыть план Капитолийских Каземат. Ты нам не поможешь понять, что где?

Девушка, едва только поднявшая ногу, чтобы переступить порог, так и замирает, смертельно бледнея.

- Да, конечно. Давай завтра, а?

Он кивает, но она этого не видит. Быстрым шагом переступая через порог, девушка упорно тащит за собой меня и сестру. Замерев у отсека мамы и сестры, Китнисс обнимает Прим, а та, в свою очередь, быстро ныряет в дверной проем.

- Я скажу маме, что с тобой все в порядке. Хорошо?

- Конечно, утенок, - Сойка слабо улыбается сестре.

Девочка кивает и закрывает за собой дверь. Китнисс делает резкий разворот на пятках и утыкается лбом мне в грудь. Я от неожиданности замираю на несколько мгновений, а потом обнимаю ее руками.

- Эй, ты там плачешь, что - ли? – спрашиваю я, замечая, что она чуть трясет плечами.

- Пока нет, но я определенно близка к этому, - тихо отвечает она, прижимаясь ко мне, пока мы бредем по направлению к нашему отсеку. – А сейчас я похожа на дуру из дешевой мелодрамы.

- Во-первых: почему ты так считаешь? Во-вторых, на дуру ты точно не похожа.

- За второе спасибо, - грустно улыбается она. – А почему… Наверное, потому, что я сильно изменилась. Я слабая.

Я едва заметно улыбаюсь, открывая перед ней дверь в комнату.

- Мне нравится, когда ты такая, - напрямик заявляю я. Мне хочется, чтобы она знала правду.

Китнисс смотрит на меня, не зная, что сказать. Она не удивлена.

- Пит, послушай, - она ласково берет мои руки в свои. – Я могла бы быть такой, какой я тебе нравлюсь, если бы мы с тобой сейчас не находились бы в деспотичном мире, где вокруг нас бушует война. А я, уж прости, - горько усмехается она, - символ одной из сторон. Разве таким должен быть символ?

Я отрицательно качаю головой. Я не хочу врать Китнисс.

- Вот видишь. Ты сам знаешь правду. Но хотеть нормальности – естественно.

И тут я начинаю громко смеяться. Она скрещивает руки на груди, непонимающе смотря на меня. Мол, она мне тут душу изливает, а я смеюсь.

- Китнисс, послушай, если бы я хотел нормальности, я бы выбрал ту же самую Делли Картрайт. Но мне нужна ты, ты и только ты. С твоими странными замашками, бешенным характером, упреками и обидами. Ты не подарок, не спорю, но мне нравишься ты такой, какая ты есть на самом деле. Пусть, ты упрямая, гордая, подозрительная и порой невыносимая. Нормальность – это скучно и точно не для меня.

Китнисс улыбается и обнимает меня.

- Хотя, я бы не отказался, если бы ты была немного поспокойнее и перестала бы все скрывать от меня.

- Что я скрываю от тебя?

- Ну, например, за те четыре недели, что ты здесь, ты ни разу ни словом не обмолвилась по поводу охмора.

- Боже, только не начинай! – трагически закатывает глаза девушка и целенаправленно идет к комоду. – Есть вещи, которые я не собираюсь обсуждать ни с кем, кроме Финника, потому что это имеет к нему прямое отношение. И не надо со мной спорить. Будто ты от меня никогда ничего не скрывал! Все, я в душ!