- Вопрос или констатация факта? - спрашиваю я без интонаций.
- Вопрос или констатация факта? – переспрашивает он уже у меня.
- У меня вопрос.
- А у меня констатация факта.
А потом он подходит ко мне сзади и обнимает меня за плечи.
- Все хорошо, Китнисс. Все будет хорошо, я обещаю тебе. И это тоже констатация факта.
На этом мы заканчиваем неприятную для нас тему и спешим перейти в следующий отсек. И как назло мы попадаем в метательную. Её я ненавижу больше всего. Отчасти из-за того, что Марвел в свое время убил мою маленькую союзницу Руту именно копьем.
Финник же решает пойти нетрадиционным путем и берет трезубец вместо копья. Когда он спокойно пронзает манекен прямо в сердце с расстояния в десять ярдов, мне кажется, что весь зал смотрит только на нас. Точнее, все трибуты смотрят на нас, тренеры-то к такому зрелищу более привычные. Финник старательно делает вид, что не замечает этого и учит меня пользоваться своим оружием. Раньше, когда мы еще готовились к Квартальной бойне, он обменял урок с трезубцем на урок стрельбы. Сейчас же мы с ним достаточно близкие друзья, как бы пафосно это не звучало, так что он учит меня просто так. Да, соседние камеры в Капитолийских казематах, крики, боль и страдания определенно сближают людей. Тогда, после пыток, я просовывала руку сквозь решетку и сжимала его ладонь. И сама мысль о том, что я не одна, давала мне сил. Простая надежда на то, что я справлюсь, у меня получится, все это рано или поздно кончится, давала мне желание бороться дальше. Порой, я была счастлива от той мысли, что сейчас со мной именно Финник, а не Пит. Что дорогой мне человек сейчас в безопасности, пускай ему и безумно больно от одной мысли о том, где я сейчас.
Финник стал для меня хорошим другом. Мы вместе перенесли то, что под силу не каждому. Он стал для меня вторым Гейлом, таким же верным товарищем, почти что братом, хотя с ним мы очень разные. Финник – человек, который не бросит меня. Не зря говорят, что друг познается в беде.
После того, как у меня, наконец, получается попасть в мишень, расположенную на расстоянии в несколько ярдов, Финник, наконец, отстает от меня со своими уроками и устремляется в сторону бассейна. Знаю, ему нужно отвлечься от неприятных мыслей, забыть, куда мы скоро попадем. Я не осуждаю его, я понимаю, что он сейчас чувствует.
Я неторопливо иду в сектор по метанию ножей. Для начала тренер хочет посмотреть, что я помню с прошлых разов. Беру протянутый мне нож за середину лезвия и внимательно смотрю на манекен передо мной. Отвожу руку назад, прицеливаюсь и резким движением бросаю оружие. Слишком быстро и резко, и у меня начинает кружиться голова. Я ведь еще не совсем оправилась после сотрясения, полученного все в тех же казематах. Прикрываю глаза и не вижу, куда попадает мой нож. Слышу удивленный возглас тренера и открываю глаза. Надо же. Всплеск адреналина, и я попала прямо в сердце, вогнав лезвие практически наполовину. Весьма недурно. Будем надеется, что на арене мне удастся метнуть не хуже. Раз за разом попадаю прямо в цель, хотя, конечно, хуже, чем в первый раз. После десятой попытки замечаю, что в зале царит тишина. Благодарю тренера и стремительно перебегаю в следующую секцию, так как наличие публики, которая уже начала собираться, меня очень даже не привлекает.
Быстрыми шагами пересекаю зал и затормаживаю у бассейна. Опускаюсь на его бортик, предварительно убедившись, что он сухой, и опускаю руку в воду. Сквозь толщу смотрю на маленькие жемчужинки на моих ногтях, оставшихся после Парада трибутов. Бледно-бледно розовый лак переливается, создавая причудливые узоры. Дышу чаще и отвожу взгляд от воды, потому что у меня начинает кружиться голова. Слышу всплеск и разворачиваю голову на 180 градусов. Финник, весь мокрый, но очень довольный, ловко забирается на бортик, обдавая меня брызгами воды. Морщусь, бурчу что-то невнятное себе под нос и возмущенно смотрю на него. Парень лишь смеется и просит меня не хмуриться, потому что хмурый вид мне не идет. Мое лицо тут же грустнеет, потому что простая фраза навевает мне воспоминание о холодной пещере и Пите с заражением крови. А ведь было все это всего полтора года назад, а кажется, что прошла не одна вечность…
Я улыбаюсь, когда он говорит что-то про чрезмерно теплую воду, почти горячую, и заявляю ему, что вода очень даже холодная, и это он сам перегрелся. Финник делает вид, что оценил шутку и замечает, что я очень даже неплохо управляюсь с ножами. Равнодушно пожимаю плечами и спрашиваю у него об успехах в плавании. Парень сообщает, что у него все просто отлично и интересуется, куда же я пойду дальше. Я медленно обвожу взглядом зал, прикидывая свои силы, и понимаю, что безумно соскучилась по стрельбе. Спрашиваю у Финника, намерен ли он просидеть все оставшееся время в бассейне, на что получаю обещание помучить меня с уроками стрельбы, только на этот раз в роли учителя буду выступать я. Трагично закатываю глаза и стремительно сбегаю прочь от бассейна под громкий смех Финника.
В любимом моем отсеке выясняю, что у них появились новые виды стрел и луков. Сочетая несочетаемое, я вновь и вновь попадаю в различные мишени, установленные в нескольких десятках ярдов от меня. Инструктор, дабы хоть как-то развлечь и себя, и меня, указывает, в какую конкретно точку я должна попасть. Порой ее не возможно увидеть, и мне приходится стрелять вслепую. Также она вспоминает, что в прошлый раз она еще и подбрасывала в воздух тушки фальшивых птиц и животных. Я, не замечая ничего и никого вокруг, полностью растворяюсь в стрельбе. В какой-то момент проблемы, неприятности, споры, разговоры, дружба с Финником, нестерпимая тоска по Питу, боль от потери родного Дистрикта, переживания за Прим и маму, весь мир отступают на второй план. Я бью собственные рекорды, сбивая сначала шесть, потом семь и восемь тушек разом и вдруг замираю, пораженная тишиной. Разворачиваюсь и вижу, что все трибуты, все инструкторы, все распорядители и телевизионщики смотрят только на меня. Десятки камер направлены лишь на меня, и я, осознавая, что на меня смотрит все страна, а также мама, Прим и, конечно же, Пит, улыбаюсь.
Я провожу в секции стрельбы все оставшееся до конца тренировки время, а потом поднимаюсь наверх, ломая голову и размышляя, чем же мне заняться. Финник пробудет внизу еще целый час, мне же нужно что-то делать. Прикидываю, что целого часа вполне хватит на принятие душа и анализ собственных чувств. Так я и поступаю. После холодного душа, взбодрившего и тело, и мысли, ложусь на кровать и начинаю думать о том, что вообще со мной происходит.
Начать, пожалуй, стоит с того, что я провела в Капитолии около месяца. Несколько недель слились в один ужасный миг, в котором была только нестерпимая боль, кровь, крики и страх. Мне до сих пор страшно вспоминать о том, что там происходило. К сожалению, у меня нет ни единого шанса забыть все это, как страшный сон. И виноваты в этом те самые страшные сны. Да, я уже давно не видела старых кошмаров с участием Диадемы, Мирты, Катона и Цепа. Теперь мне снятся исключительно Капитолийские казематы. Я предпочитаю не спать по несколько суток кряду, лишь бы вновь не переживать те страшные минуты своей жизни.
Дальше моя жизнь стала немножко легче – меня перевели в другой отсек, в котором калечат тело меньше, душу – больше. Я вздрагиваю, поджимаю под себя ноги и трясу головой. Нет, про те ужасные три дня, в течение которых ко мне применяли охмор, я предпочитаю не вспоминать. Меня спасло элементарное чудо – слишком расшатанная психика была категорически против даже минимальных доз яда, я отключалась на несколько часов от нескольких миллилитров, так что то, что я до сих пор не ненавижу Пита – большое везение.
Дальнейшие события я помню смутно. Около недели я провела в Центре восстановления, где мое порядком пошатнувшееся здоровье приводили в приличное состояние. Меня это пугало, я не понимала, к чему мне готовится, что же они сделают со мной дальше? Новости не заставили себя ждать, и вскоре я узнала, что Сноу решил приструнить Дистрикты, устроив еще одни Голодные Игры. Что за глупость? Дистрикты, по моему мнению, это только подстегнет. Ну а кто не хочет избавиться от ужасных Игр, спасти полюбившихся трибутов и прекратить этот гнет Капитолия? Правильно, никто.
