Не знаю почему, но от приподнятого настроения Китнисс, в душе у меня тоже начинает теплеть в предвкушении праздника.
- Пит,- слегка неуверенно зовёт Китнисс, оборачиваясь через плечо в мою сторону.
- Да?- Её скованность меня настораживает, но я стараюсь не подавать виду и всё так же продолжаю вертеть очередную ёлочную игрушку в руке.
- Можно я, позвоню с твоего телефона, как-нибудь?- Она внимательно разглядывает собственные ладони, как будто говорит с ними, а не со мной.
Я замираю, впоследствии догадываясь, зачем ей это понадобилось.
- Хочешь позвонить маме?
Но ответ мне уже не нужен.
Волей неволей опять вспоминаю свой кошмар, который теперь видится мне почти каждую ночь.
Глядя Китнисс такую: чуть смущающуюся от моего пристального взгляда, с длинной косой, выбившиеся пряди из которой, хочется заправить ей за ушко, с полуулыбкой на губах и, с надеждой выжидающими моего ответа, серыми глазами,- понимаю, что не могу расстаться с этой девушкой.
Но с другой стороны миссис Эвердин всё ещё является её матерью – последним родным человеком, в котором так нуждается Китнисс. И я не должен лишать девушку всего-навсего простого разговора с ней.
- Ладно… Ладно, хорошо. В любое время, ты же знаешь.- Я сонно и устало тру уголок глаза, отвечая ей вымученной улыбкой.
Китнисс сияет в ответ.
- Значит, я могу звонить кому угодно?
Непонимающе киваю, пожимая плечами. Речь идёт о вещах само сбой разумеющихся. Я что могу ставить ей какие-то запреты?
***
Хотя поставил, если бы смог…
- Нет, вряд ли получится,- отзывается Китнисс из соседней комнаты.
Я сижу, нервно постукивая ладонью по коленке. Только не оборачиваться. Не смотреть на неё.
Лучше бы не звонила. Лучше бы и я в конец перерезал этот телефонный провод.
Хотя, что толку? Девушка бы спокойно сделала звонок от Хеймитча. Это даже менее проблематично – ментор бы вряд ли даже заметил.
- Правда, не стоит, Гейл.
С мамой она уже поговорила, а вот от одного упоминания этого имени во мне начинает закипать злость, даже не смотря на то, что девушка разговаривает со своим далёким другом довольно холодно и нерешительно. Она ведь так до сих пор и не знает, кто является настоящим виновником в смерти её родной сестры.
А за что я так к нему отношусь? Ведь в тринадцатом лучший друг и «кузен» Китнисс не делал мне ничего плохого. Напротив, старался помочь, редкими вечерами навещая в больничной палате и разрешая задавать столько вопросов, сколько понадобится для того, чтобы хоть немного просветить мою воспалённую память. Но я всегда знал, что делает он это не из жалости, а лишь для неё.
Теперь уже не приступы, а мысли подгоняют мне воспоминания того дня. Его высекли на площади, и впервые моё сострадание к людям дало брешь. Мне было жаль Китнисс. Не его.
Даже их поцелуй я помню как сейчас, и недоброжелательные чувства теперь принадлежат мне. Они не выбраны из воспоминаний, зато ощущаются гораздо острее.
В который раз я понимаю, что не хочу, не могу потерять Китнисс, хотя после всего, что случилось со мной в Капитолии, даже думать об этом не должен. Да, я мечтал её убить пару недель назад! Ненавидел всеми фибрами души в Капитолии. О чём тут вообще может идти речь? На какую привязанность всё время ссылаюсь? Я потерял доверие к ней, а она ко мне с самого моего приезда в тринадцатый.
Но ведь сейчас я её друг? Девушка сама так сказала. Я её друг. Я её брат. Я её друг. Друг.
Так почему сейчас не могу просто успокоиться?
Старая обида? Нет. Неприязнь? Нет. Личные причины? Нет. Ревность?
- Может быть,- отвечает Китнисс, и по голосу я слышу, что она улыбается. Улыбается так же, как почти каждый день улыбается мне.
Наплевав на все мысленные запреты, я снова оборачиваюсь в её сторону и замираю.
Китнисс стоит в пол оборота, глядя в окно. На свету её волосы кажутся на несколько оттенков светлее, (я точно помню, как прикасался к ним) а одну прядь она по привычке нервно теребит между пальцами, которые когда-то осторожно касались моих ран, полученных в старом доме. На лице нерешительная улыбка, которую она дарит мне каждый день, а её губы то смыкаются, то размыкаются в разговоре, но слов я расслышать не могу. Их заглушают мои мысли. Потому что, не смотря на приступ, я отчётливо помню, как эти самые губы нежно целовали меня. На что я рассчитываю? Так друзей не целуют.
Задумчиво глядя перед собой, девушка и не замечает моего пристального взгляда по началу. Что и хорошо.
Я рассеянно качаю головой, с каждым новым доводом проделывая это всё усерднее. Нет. Так ведь не должно быть. Я не могу.
Усилием заставляю себя развернуться обратно и сквозь стиснутые зубы пытаюсь выровнять прерывистое дыхание с бешеным стуком сердца, обхватив голову руками. Это как приступ, только теперь я злюсь на самого себя.
Меня зовут Пит Мелларк. Мне девятнадцать лет. Мой нынешний дом Дистрикт-12. Моя семья погибла во время революции. Я ненавижу Китнисс Эвердин. Я влюблён в Китнисс Эвердин.
- Пит, ты куда?- Китнисс отводит трубку в сторону и обеспокоенно смотрит на меня, внезапно в порыве вскочившего с места.
- Всё в порядке. Всё хорошо. Всё. Нормально,- то и дело повторяю я, убеждая в этом скорее себя, нежели девушку.- Я… Мне… Нужно уйти. Я скоро вернусь,- невнятно отвечаю. Тщательно избегая встречи с её взглядом, я пячусь к выходу, рассчитывая на то, что лишь ледяной ночной ветер сможет привести мысли в порядок и притупить это не новое чувство.
***
Только оказавшись наедине с самим собой, за домом, на небольшом заброшенном дворике, позволяю себе успокоиться.
Холодный воздух неприятно морозит кожу, потому что я оказываюсь на улице только в одной футболке.
Опираюсь спиной о каменную стену дома и медленно начинаю оседать на землю, крепко обхватив себя руками для того, чтобы одновременно и согреться и спрятать это ненужное чувство внутри. По крайней мере, хотя бы для того, чтобы о нём никто не узнал.
Снова я хочу одновременно любить и ненавидеть Китнисс Эврдин. Приступы ушли, а неопределённые чувства остались прежними. Либо чёрное, либо белое. Серого не дано.
Зажмуриваю глаза и глубоко вдыхаю ледяной воздух; пытаюсь отвлечься на другом. Только вот о чём бы ни были мои мысли, так или иначе они всё равно возвращаются к ней.
Доктор был прав. Я настолько завишу от прошлого, что не могу приобрести настоящего. Но с другой стороны, старые вещи лучше новых, потому что они обрастают историями. И если я уже сейчас начинаю привязываться к Китнисс, то даже представить не могу, что будет, когда вспомню небольшую оставшуюся часть этих воспоминаний.
Единственное, что мне нужно – отвлечься; перестать всё время думать об этом; занять себя чем-нибудь. Ведь я не хочу во второй раз платить за свою любовь к ней.
- Пит?- Я узнал бы этот голос в любой толпе, ведь сердце всегда начинает предательски сильно биться, когда я слышу своё имя от неё. Страдать от одиночества и при этом нуждаться в уединении с самим собой – не нормально.
- Пит!- Покрепче обхватываю себя руками и поднимаюсь на ноги. Пусть здесь меня вряд ли кто-нибудь найдёт, но я не хочу, чтобы Китнисс приходилось волноваться.
Прислушавшись к голосу ещё раз, я выхожу с противоположной стороны дома так, чтобы она не смогла узнать, где я находился.
- Китнисс,- сам удивляюсь, когда слышу свой хриплый голос.
Девушка тут же оборачивается, и её выражение лица мгновенно сменяется, из слегка взволнованного, искажаясь в настоящем перепуганном.
Ловлю на себе её быстрый оценивающий взгляд и спешу отвести глаза. Не находя время на слова, она быстро хватает меня под локоть и уволакивает в дом, пока я в это время, мысленно ищу себе оправдание, выйдя в одной футболке на зимние улицы.
========== 22. ==========
Беззащитность – страх перед чем-то. Уязвимость и слабость. Нужда и привязанность.
