- Что это за место?- Я спрашиваю, потому что никак не могу понять, почему Китнисс решила привести меня именно к этому разрушенному зданию. Не к сотням таких же, схожих между собой, а именно к этому.

Девушка несколько раз моргает и ошарашенно смотрит на меня, словно видит на месте приведение.

Но в этот момент я понимаю. Как будто, все частички трудного пазла собираются в одну картину. Ужасную картину. Раньше, где относительно недалеко находились дома жителей шлака – все эти обгорелые каркасы. Но я не жил там, а лишь каждодневно проходил мимо, торопясь к отцу. Краска на вывесочном столбе вздулась и полопалась от высокой температуры, как и всё остальное. От огня. Они ничего не оставили от места, где я днями напролёт проводил время с отцом. Где помогал ему и часто встречал новых и новых посетителей. Теперь уже ничего здесь не напоминает двухэтажное здание бывшей пекарни.

- Не говори,- шепчу Китнисс, потому что больше ответить ничего не выходит. Я буквально вживую чувствую, как каждое старание моего отца, каждая важная часть здания медленно рушится и сгорает заживо вместе с моей семьёй. Они обманули меня. Китнисс тут ни при чём.

Даже голос в это время не может найти подходящих слов. Хотя может быть, теперь и он, на самом деле, принадлежит мне?

Я совершил столько ошибок.

- Ты привела меня сюда,- я поворачиваюсь лицом к Китнисс. В животе образовался тугой плотный узел от сдерживаемых слёз.- Зачем?

Девушка неуютно стоит в стороне, сложив руки за спиной и наблюдая за мной. По её виду можно понять, что она уже успела пожалеть о том, что это сделала.

- Хотела, чтобы ты знал.

Она говорит так тихо, что, кажется, лишь ветер доносит этот ответ до меня. Коротко киваю и вновь поворачиваюсь к «пекарне».

- Я и без того знал, что мои родители мертвы.

- Нет. Не так. Я хотела, чтобы ты… Вспомнил.

«Вспомнил о чём? О родителях? О деле всей семьи, покатившемся к чертям?»

- Спасибо.

И я добавляю ещё один мысленный пункт – ложь, которую мне приписали в Капитолии.

========== 15. ==========

Улыбка – это распахнутое окно души.

По приходу домой, вид сгоревшей пекарни так и не выходит у меня из головы. Как чёрным по белому расплывается надпись «Ложь, ложь, ложь». Даже новость о том, что меня всё-таки оставляют в двенадцатом, не внушила никакой радости. Услышал, воспринял и в очередной раз убедился в том, что всё это время буду ходить по живому кладбищу. Я уже не в первый раз жалею о том, что тогда, во время войны, не сгорел вместе со своими родными.

Лучше бы их на самом деле убила Китнисс. Я уже смирился с такой реальностью, а теперь, как будто приходится переживать смерть близких заново. Ещё один целый мучительный раз.

Не в силах больше думать об этом я в очередной раз ворочаюсь в постели с одного бока на другой. Лунный свет, проникающий в комнату, мешает уснуть и ещё больше раздражает меня, поскольку я хочу забыться сном, чтобы этот день поскорее остался в прошлом.

Завтра, а точнее уже сегодня, мне предстоит вновь встретиться с Китнисс. (Такова наша нынешняя договорённость). Но я даже не представляю, как буду смотреть ей в глаза после всего случившегося. Снова переворачиваюсь на другой бок и зарываюсь лицом в подушку, чтобы скрыться от лунного света. С такими дурными мыслями я и встречаю свой привычный кошмарный сон.

***

- Значит, твоя мама уехала?- уточняю я.

- Ровно в то время, когда я вернулась в двенадцатый. Вследствие чего, Хеймитчу повесили меня на шею.

- Сей тоже заботится о тебе,- настаиваю я.

- Лишь из жалости,- виновато и слегка смущённо, замечает Китнисс.

Я качаю головой.

- Ты ей дорога.

Китнисс поднимает голову, откидывает волосы за спину и начинает нервно тянуть рукава куртки до самых кончиков пальцев. Я уже выучил пару её жестов, относительно своей позиции.

- Я не…

- Куда мы идём?- я перебиваю её, делая вид, что внимательно оглядываюсь по сторонам.

Но ответа так и не дожидаюсь. Девушка презрительно щурится и вновь начинает идти, глядя себе под ноги.

После относительно бессонной ночи, я чувствую себя не в самом хорошем расположении духа, но стараюсь не срываться, чтобы не нарываться на вопросы. Предельное спокойствие даётся мне гораздо легче.

Рано утром мы не торопясь идём почти к самому центру Дистрикта. Народу ещё пока мало, чему я мысленно благодарен.

В который раз задаюсь вопросом, зачем Китнисс всё это понадобилось. Вчера она сама настояла на своей помощи. И что самое главное – доктор не возражал. Ни одного слова против. Словно эти двое как-то договорились за глаза.

А может быть, Аврелий просто считал, что такое «лечение» не навредит и Китнисс. Благо лучше, чем принимать таблетки.

Чем ближе мы подходим к центру, тем реже встречаются погоревшие дома. На их месте уже вовсю отстраиваются новые, или того гляди, уже стоят жилые.

Китнисс настоятельно отказывалась говорить мне место нашего сегодняшнего назначения. Просто шла рядом, потупив глаза в землю.

Я замечаю, что мы упорно обходим главную площадь стороной, хотя пройдя по ней, наверняка бы уже давно добрались. Но я знаю, как будет тяжело Китнисс вновь оказаться там, поэтому и не возражаю. О себе же ничего сказать не могу.

Ещё немного времени пути, и девушка успокаивается. Запускает обе руки в карманы куртки и беззаботно пинает вперёд ногой какую-то ледышку, словно это футбольный мяч.

- Но я всё равно благодарна Салли за то, что она для меня делает,- непринуждённо отвечает Китнисс, словно с конца нашего разговора не прошло и минуты. Она вновь пинает льдинку с ещё большей силой и та скрывается из виду. Но девушка не идёт следом за ней. Не успеваю я даже слова сказать, как девушка, балансируя, уже идёт по, значительно, тонкому, но прочному фундаменту очередного, заново отстраивающегося дома.

- Что ты делаешь?- испуганно восклицаю я. Китнисс мои беспокойства только забавляют. Мыском ботинка она откалывает замёрзший обломок кирпича, тоже, больше напоминающий ледышку, и останавливается. Стоя на каменной ограде, она становится на метр, а то и полтора выше меня.

- Мы пришли,- девушка пожимает плечами и, облокачиваясь об одну руку, ловко спрыгивает с фундамента, прихватив с собой тот самый кусочек камня.

Непонимающе хмурюсь и подхожу ближе. Раньше здесь, несомненно, было какое-то большое здание и, видимо, важное, раз его так скоро решили отреставрировать.

Мы стоим в месте, которое больше напоминает руины. Широкая каменная лестница, больше напоминающая крыльцо, наполовину разбомблена и почернела от сажи. Перед этим самым необычным входом – большая поляна. А за ней, всего в паре шагов, уже располагался шлак.

- Школа,- говорю я без сомнения, и разворачиваюсь лицом к Китнисс. Она вновь расположилась на фундаменте, только уже сидя, и подкидывая в руке обломок кирпича, словно взвешивая его.

На сосредоточенном лице появляется подобие улыбки, и девушка согласно кивает.

- А вон там,- я указываю рукой в сторону территории бедных домов.- Шлак. Ты жила там раньше.- Девушка вновь одобрительно кивает.- И я знаю, зачем ты привела меня именно сюда.

Китнисс, так и не отрываясь от своего занятия, внимательно слушает меня и вздёргивает брови, как бы спрашивая ответ.

- Здесь я впервые увидел тебя. Маленькую девочку, поющую песнь Долины. Две косы, клетчатое платье. Это были мои первые воспоминания о тебе.

Ледышка вновь взлетает в воздух и на этот раз её уже никто не ловит. Китнисс замирает, словно так же, как и я, погружается в то время.

- И цветок. Ты сорвала его именно здесь,- всё ещё под действием воспоминаний, я широкими шагами прохожу мимо крыльца к большой поляне.

Китнисс что-то говорит, но издалека мне не разобрать её слов.

- Что?- переспрашиваю я, возвращаясь на место.