Пит смотрит мне в глаза так жалобно и нежно, что часть меня сожалеет о ссоре. Вторая же по-прежнему снедаема ревностью.

— Это не то, о чем ты думаешь, Китнисс… — выдыхает он. — Если бы я только мог что-то изменить…

Пит не заканчивает, обрывает сам себя на полуслове, и я успеваю подумать о том, что напарник, того и гляди, заплачет, но он уже отворачивается от меня.

— Прости… — бросает Пит и сбегает. От меня.

— Что же ты наделал? — шепчут мои губы в пустоту. — Что же ты сделал с нами?

***

Когда наконец начинается фотосъемка, мы с Питом чувствуем себя неловко.

Так уже было. Неискренние поцелуи, навязанные улыбки, лживые переплетения пальцев. Отчего выходит так, что моя жизнь, раз за разом, возвращается к тому, что я должна притворяться?

Или не так? Я больше не обманываю, когда целую губы Пита, но не хочу, чтобы другие видели это.

Происходит как раз наоборот.

Почти два часа проходят как в тумане. От ярких вспышек болят глаза, а тело ноет от вымученных поз. Однако, фотограф доволен: он, как и остальные капитолийцы, не перестает умиляться тому, как очаровательно мы с Питом смотримся вместе.

Ребекка явно так не думает.

Я замечаю внучку Сноу только сейчас, когда съемка прекратилась, но сколько времени она наблюдала за нами? Девушка стоит возле дверей студии, на ней короткое розовое платье и ярко-зеленые босоножки на тонких каблучках. Она щурится и крепче сжимает руки в кулаки, когда замечает, что я обнимаю Пита. Ревнует?

— Извини, что сорвался, — говорит напарник, отводя меня в сторону. Он все еще не знает о том, что за нами наблюдает его… клиентка. — Объяснить все – слишком сложно, не заставляй меня, прошу.

Заглядываю в глаза Питу и стараюсь улыбнуться. План мести появляется мгновенно.

— Я не злюсь, — отвечаю я. – Ты тоже меня прости.

Тяну Пита к себе и целую. Крепко, жарко.

Его руки скользят по моей спине, и я откидываю голову назад, подставляя шею, а сама украдкой бросаю взгляд туда, где стоит Ребекка. Там уже никого нет.

Она видела нас. И от этого на душе становится легче.

Пит запутался. Но он все еще любит меня, не может не любить. Пусть внучка Сноу помнит об этом!

***

На банкет, который президент устроил в главной зале дворца, я спускаюсь под руку с Питом. Цветные люди приветствуют нас, шутят и смеются. Я даже искренне улыбаюсь им в ответ и прячу лицо на плече напарника, когда очередная шутка вгоняет меня в краску.

Музыка располагает к танцам. Мы кружимся в вальсе, и почему-то именно сегодня я ощущаю себя по-настоящему красивой: пышное зеленое платье окутывает меня и Пита, когда мы движемся, а ленты с цветами на наших руках дополняют друг друга.

Я стараюсь выкинуть из головы плохие мысли и просто насладиться тем, что могу быть счастлива. Хотя бы сегодня.

— Какая встреча! — незнакомый мужчина окрикивает меня, когда танец заканчивается.

Я всматриваюсь в его лицо, но совершенно не узнаю. В том, что он капитолиец, сомнений нет – татуировка полумесяца на щеке и блестящие одежды выдают его, но не припомню чтобы мы встречались.

Натягиваю на лицо улыбку.

— Хорошего вечера, — говорю я.

Мужчина переводит на меня недоуменный взгляд, и только сейчас я замечаю, что до сих пор он разглядывал не меня, а Пита.

Напарник стоит белее снега. Его глаза широко распахнуты, а зрачки, не двигаясь, замерли на лице незнакомца.

— Пит? – зову я, но он будто и не слышит. Окаменел. И все не сводит взгляда с мужчины.

— И вам, мисс Эвердин, — быстро произносит незнакомец. – Могу я украсть вашего спутника?

Пит сглатывает и отступает на шаг.

Не понимаю, что происходит, смущаюсь. Почему Пит молчит?

— Вы знакомы?

Мужчина улыбается и снова смотрит на напарника. Слишком странно смотрит.

— Секреты, мисс, — шутит он. – У всех есть секреты.

Его рука ложится на плечо Пита, и этот жест можно было бы принять за дружеское объятие, если бы не полный ужаса и страха взгляд напарника.

— Пойдем-ка выйдем, парень. Наш с тобой приятель, Мел, тоже здесь. Поболтаем, да?

Я вижу, как Пит едва переставляет ноги, но все-таки уходит вместе с незнакомцем. Меня это тревожит. Что за тайны могут быть у этих двоих?

Хочу пойти за ними следом, но толпа гостей внезапно обступает меня, и я сама не замечаю, как теряю Пита из вида. Теперь уже вечер не кажется мне интересным, а музыка только раздражает.

Проходит довольно много времени, прежде чем мне удается пробраться к выходу из зала. В коридоре тихо, только редкие прохожие торопятся туда-обратно.

Куда мужчина мог увести Пита?

Наугад принимаюсь бродить по дворцу, но не нахожу никаких следов напарника. Наконец сдаюсь и отправляюсь в свой цветник. Здесь полумрак, горит лишь пара свечей вдоль стены, а на фоне окна, в свете ночного неба, темнеет странный силуэт. Целующаяся парочка.

Вспыхиваю от того, что стала невольным свидетелем, как глупо было считать это место только моим.

Парень прижимает к себе девушку так тесно, что та стонет и еще сильнее льнет к нему. Они оба часто дышат и поглощены только друг другом.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но едва слышный шепот, скорее вздох, останавливает меня. Парализует.

— Пит…

Девушка отстраняется от своего мужчины и смотрит прямо на меня.

Улыбается.

Ребекка.

========== 20 ==========

Не бечено…

POV Пит

Вернон идет впереди, а я, не мигая, смотрю ему в спину. Сердце бьется урывками, плавится, словно подожженное, но я продолжаю идти, как баран за закланье.

«Нужно остановиться! Бросить все! Сбежать!», – мысли взрываются в голове, ослепляя.

Сглатываю, оглядываюсь по сторонам: кругом миротворцы, безгласые, гости президента Сноу – мне не выбраться отсюда. Но, даже если и удастся, что будет с Китнисс?

– Я скучал по тебе, – не оборачиваясь, бросает мой мучитель. – Ты такой сладкий!

Тошнота подкатывает к горлу, и я сжимаю кулаки, стараюсь сделать себе больно – все, что угодно, лишь бы отвлечься, только бы не думать о том, что меня ждет.

Мел встречает нас в одном из интимных закутков – во дворце много таких, крохотные комнатки, словно специально созданные для того, чтобы спрятаться от посторонних глаз. Замираю, все тело каменеет, и лишь взгляд лихорадочно мечется с одного капитолийца на другого. Оба разряжены и улыбаются. Предвкушают мою пытку.

Чувствую, как постыдные слезинки скапливаются в глазах, а губы начинают дрожать. Еще раз? Еще, еще, еще… На мне все еще цветут синяки от прошлых наших «свиданий» – немое напоминание о позоре и пережитой боли.

Вернон толкает меня к стене, пальцами сдавливает шею, словно удавкой, и шепчет в самое ухо.

– Я уже несколько дней никого не трахал, хранил себя для тебя.

Градинка скатывается по моей щеке, оставляя влажный след. Мел ржет вместе с Верноном – оба наслаждаются моим безволием.

«Они сломали меня…»

Капитолиец давит на плечи, но я еще упираюсь – недолго и слабо, а потом приклоняюсь. Закрывают глаза, будто если не буду ничего видеть, то и происходить весь этот ужас будет не со мной.

«Китнисс», – ее имя короткой вспышкой пробивается в сознание, но что может быть хуже, чем думать о ней, когда меня будут…

Насильники дергают за волосы, трепят по щекам и смеются, смеются, смеются – до конца своих дней я буду слышать в кошмарах их голоса!

Вернон первым расстегивает штаны, и я отворачиваюсь – скорее инстинктивно, чем усилием воли. Мое лицо поворачивают, заставляют смотреть на член капитолийца. Меня мутит от брезгливости.

«Они сломали меня?»

Словно что-то щелкает в голове, и я начинаю отбиваться. Вырываюсь из рук Мела, толкаю его от себя и бросаюсь к дверям. Он теряется всего на мгновение и торопится за мной. Хватает за плечо, дергает назад. Мы сцепляемся и рычим, капитолиец не только выглядит большим и крепким, он и на деле довольно силен – моя голова раскалывается от ударов, которые он наносит, но я еще держусь.