— Вот как, значить! - ласково говорит Авенир, сплевывая густую слюну. - Надоть, надоть, - продолжает он, вылавливая их мятой пачки новую папироску.

— Людей-то сколько, - изнывая душой, тоскует Авенир, постукивая жёлтым от табака ногтем по папиросной пачке. - Э-э-э-э-х-х-х!

Чиркает спичка. Авенир подносит трепещущий огонёк к папиросе, глубоко затягивается и с дымным выдохом заходится в перхающем кашле.

— Здоровье уже.., - то ли жалуется, то ли извиняется Авенир. - Надоть, надоть, - хрипло повторяет он, гладя свежеошкуренное сосновое брёвнышко и в этом незатейливом «надоть» сокрыта по спудом вековая мудрость и сила народа.

Я тихо встаю и ухожу. Авенир глухо кашляет и бормочет что-то неразборчивое. «Надоть, надоть», - вспоминаю я и на сердце моё ложится светлая печаль.