По В. Н. Татищеву, Святослав «оставался жить в Переяславце, куда ему греки уложенную погодную дань безспорно присылали».275 Примерно так же рассуждает А. Н. Сахаров. Летописная фраза «и седе княжа ту в Переяславци, емля дань на грьцех» исполнена, по его мнению, «большого исторического смысла. Она возвращает нас к истокам русско-византийских мирных урегулирований — вопросу об уплате империей ежегодной дани Руси. Уплата дани... лежала в основе всех мирных соглашений Руси с Византией, начинал с 860 года. Действие этого условия приостанавливалось во время военных конфликтов и возобновлялось после заключения очередного русско-византийского договора. Мы не знаем, прекращала ли Византия выплачивать дань Руси в период их конфликта 966-967 годов. Но судя по тому факту, что летописец упомянул о взимании Святославом дани с греков во время пребывания его в Переяславце, это может быть косвенным свидетельством нарушения империей своих традиционных финансовых обязательств в отношении союзника».276 Эти обязательства явились предметом обсуждения во время пребывания в Киеве посольства, возглавляемого Калокиром. «Судя по тому, что Святослав явился в Переяславец и продолжал брать дань с греков, византийское посольство подтвердило действующие пункты договора 907 года, в частности о выплате Византией ежегодной дани Руси».277
Иначе видится дань, какую получал Святослав в Переяславце, другому исследователю В. В. Мавродину. Обещанное Никифором Фокой вознаграждение за выступление против болгар — вот что такое, по догадке ученого, эта дань.278 Согласно М. В. Левченко, русский князь «получил от императора обещанное вознаграждение, о чем говорит летопись: "емля дань на Грьцех", хотя не Полностью».279
Интересное предположение высказал В. Т. Пашуто: Святослав, оказавшись в Переяславце, заключил, по-видимому, «какое-то соглашение с Византией. Быть может, оно было тройственным — русско-болгарско-византийским, ибо в 968 г. император отказался платить Болгарии предусмотренную договором 927 г. дань. Святослав мог стать правоприемником части этой дани».280
Б. А. Рыбаков назвал дань с греков контрибуцией, наложенной на Византию в итоге «нижнедунайских военных действий».281 А М. Я. Сюзюмов и С. А. Иванов усматривают в ней «какие-то суммы», которые получал Святослав от Никифора.282
По-видимому, надо отказаться от однозначных определений упоминаемой летописцем дани, поступавшей Святославу в Переяславец. Обращает внимание многократность взимания дани князем, что подчеркнуто глагольной формой «емля». За этой многократностью угадывается неоднородность платежей, идущих Святославу. То могла бы быть дань, приносимая новому правителю Болгарии, возможно, в качестве правопреемника прежних даннических поступлений болгарам, как предположил В. Т. Пашуто. Если данная догадка верна, то надо говорить о возобновлении выплаты дани Болгарии византийским правительством, прерванной Никифором, который в 965 году отказался «давать дань» болгарам и весной 966 года начал военные действия против них.283 Теперь император вынужден был снова платить дань Болгарии в лице ее правителя (как оказалось, мимолетного) Святослава, представлявшего для Византии большую опасность.284 Эта дань шла «мира деля». Кроме того, князь мог получать какую-то часть ежегодной дани, определенной Руси в соответствии с русско-византийскими договорами. Не исключены здесь и разовые подношения в виде даров. Следовательно, летописная формула «емля дань на грьцех» должна быть истолкована в смысле взимания Святославом различных платежей, о которых, разумеется, мы можем высказывать только предположения.
Вопрос о данях остается одним из главнейших для руси и с переменой обстоятельств, связанной с началом русско-византийской войны. Из летописи узнаем, что Святослав, одолев болгар после возвращения своего из Киева на Дунай и взяв «копьем» Переяславец, «посла къ греком, глаголя: "Хочю на вы ити и взяти град вашь, яко сей"». В ответ греки «реша: "Мы неду-жи противу вам стати, но возми дань на нас, и на дружину свою, и повежьте ны, колико вас, да вдамы по числу на главы". И рече Святослав: Есть нас 20 тысящь, и прирече 10 тысящь, бе бо Руси 10 тысящь толко. И пристроиша грьци 100 тысящь на Святослава, и не даша дани».285 Если приведенная запись не запечатлела подлинные исторические факты, то она, несомненно, отразила представления летописца и его современников о том, как предотвращали войну те, кто был неспособен отразить врага. Для этого следовало дать «окуп», т. е. выплатить неприятелю контрибуцию. И лишь потом приступали к переговорам и заключению договора «мира и любви», устанавливавшего долговременные даннические отношения между бывшими противниками.
Греки, если верить летописцу, хитрили, не собираясь на самом деле платить дань.286 Святослав меж тем, преодолев Балканский хребет, разорил Фракию и быстро продвигался к Царьграду, «воюя и грады разбивая, иже стоять и до днешнего дне пусты». Но, как свидетельствуют византийские источники, русы потерпели поражение у Аркадиополя и отступили. Летопись, напротив, изображает Святослава победителем, которому греки были не в силах противостоять. В ней повествуется о том, как василевс срочно созвал «боляре своя в Полату, и рече им: "Што створим, яко не можем противу ему стати?"». А дальше следуют сцены, за внешней стороной которых скрывается глубинный смысл событий, вольно или невольно завуалированный русским книжником начала XII века.
«Боляре» посоветовали императору: «Поели к нему (Святославу. — И.Ф.) дары, искусим и, любезнив ли есть злату, ли паволокам?». И вот когда греки пришли с «поклоном» к Святославу и «положиша пред ним злато и паволоки», князь, «кроме зря», будто бы сказал отрокам своим: «Схороните». Однако совсем по другому повел себя князь, получив от василевса «мечь и ино оружье». Он, приняв дар, «нача хвалити, и любити и целовати царя». Недобрый знак увидели в этом царевы бояре: «Лют се мужь хочет быти, яко именья не брежет, а оружье емлеть. Имися по дань». И царь направил послов к Святославу, «глаголя сице: "Не ходи къ граду, возми дань, еже хощеши"; за малом бо бе не дошел Царяграда. И даша ему дань; имашеть же и за убьеныя, глаголя, яко "Род его возметь". Взя же и дары многы, възратися в Переяславец с похвалою великою».287 Так излагает события Повесть временных лет. По мнению Д. С. Лихачева, ее «рассказ об испытании Святослава дарами носит характер сделанного на основе дружинного предания с ярко выраженной дружинной идеологией».288 Нам представляется, что «дружинная идеология» здесь вторична относительно первоначальной смысловой основы данного рассказа, который, собственно, и стал рассказом об испытании Святослава дарами благодаря введению в него дружинных мотивов. Кому принадлежит эта новация, летописцу или устным сказителям, установить трудно. Более посильной является задача приближения к исконному смыслу означенных событий.
В Новгородской Первой летописи младшего извода эпизод с греческими дарами золотом и паволоками представлен несколько иначе, чем в Повести временных лет. Там читаем: «И поведоша Святославу: яко приидоша Греци с поклоном. И рче Святослав: "введите их семо" ; и абие приведоша и. Онем же слом пришедшим и пакы поклонившимся ему, и положижа пред ним злато и паволокы. И рече Святослав, кроме зря, отроком своим: "возмете, кому что будет". Они же поимаша, а слы цареве, видевши тое, приидоша к цесарю».289 В отличие от Повести временных лет, которая сообщает о распоряжении Святослава «схоронить» (спрятать) принесенные греческими послами золото и паволоки, Новгородская Первая летопись говорит о раздаче этих богатств княжеским отрокам. То же имеем и в Никоновской летописи: «И рече Святослав отроком своим, кроме зря: "возмите кому что будеть"; они же поимаша».290 Архангелогородский летописец, сохранивший в своем составе более исправную и полную редакцию Начального свода, нежели та, что дошла до нас в Новгородской Первой летописи младшего извода,291 содержит любопытные нюансы, отличающие его от Повести временных лет, Новгородской Первой летописи и Никоновского свода: «и приведоша послы, и поклонившася ему (Святославу.— И. Ф.), и положиша пред ним злато и паволоки. И раз-да Святослав отроком своим и разделити им повеле, а сам, не зря и не отвеща послом ничтоже, и отпусти их».292 Князь, стало быть, раздает отрокам своим «злато и паволоки», принесенные греческими послами, повелев им также «разделити» (поделить, оделить)293 эти сокровища. Вероятно, тут подразумеваются не только отроки, но и другие лица из числа иных воинов. Святослав не дал послам никакого ответа и отпустил их ни с чем. Безрезультатность встречи византийского посольства с русским князем отмечена и в первой редакции Истории Российской В. Н. Татищева: «А ничто же послом отвеща».294 Во второй редакции говорится о раздаче греческих подношений широкому кругу: «Святослав, не возрев на дары, рек служасчим своим: "Возьмите и раздайте требуюсчим"».295 Историк, по-видимому, комбинировал свой рассказ из имеющихся у него различных летописных источников. Отталкиваясь от приведенных сведений, почерпнутых из летописей, а также от татищевских известий, выскажем и мы свое суждение о произошедшем.
