— Животные боятся боли, и поэтому ими легко управлять, их легко поймать и легко убить. Но человек не животное. Человек может научиться не бояться боли и тогда сможет использовать ее.

Тигра уже здорова. Крошка встает и прогоняет ее в глубину острова: она не хочет, чтобы зверь был тут. Потом выбрасывает отрезанный кончик хвоста в пруд и замечает, что Джи спокойно, но странно наблюдает за ней. Слишком внимательно, слишком пристально. Страх, свернувшийся в незаметный клубочек за сердцем и почти рассосавшийся во время лечения раненой тигры, снова пробуждается.

Его взгляд лишает сил. Страх растет и ядовитой тканью стягивает тело, сбивается клубком в горле, распускает тонкие острые жала. День насмерть испорчен.

Но Джи улыбается, разводит руки, и она с разбега прыгает ему на шею и вместе с императором падает в траву. Душное полотно страха тает. Джи прижимает её к себе, берет за руку, и резкая фантомная боль впивается в кисть, медленно зажевывает руку выше и выше.

— Не кричи, ты не животное, — теплые губы Джи шепчут и ловят её ухо, а крик плотным узлом застревает в горле, перекрывает дыхание. Она не умеет закрываться от фантомов, насылаемых императором. Никто не умеет. Боль раскалённой пиявкой ползет выше, объедает и заглатывает руку. Она не дышит и видит только свою руку, не может вырваться, не может остановить пожирающую её боль. Слезы текут сами. Она уже ничего не видит, бессильно сползает на землю, выскальзывая из рук Джи. Боль кончается, Джи подхватывает ее и целует в мокрые глаза, и она тонет в фантоме восторга. Он снова говорит, но она почти не слышит его.

— Видишь, все не так страшно? Ты научишься. Но пока не поймешь тьму, ты не увидишь света.

Она разлетается воздушными пушинками легчайшей эйфории. Её нет. Боли нет. Тела нет. Она растворяется в блаженной слабости, пытается улыбнуться непослушными губами и никак не может поймать дыхание, но собирает силы и благодарит своего Бога. И, умирая от ужаса, шепчет:

— Ты научишь меня быть человеком?

— Я научу тебя быть экзекутором...

*

— Экзекутор, вставай, труба зовет!

Стив проснулся, раздражаясь — Джи испортил его в инкубаторе! Он с ума сойдет, если каждый сон превратится в посещение архивов!

— Генри, еще раз меня так разбудишь — найду трубу и обломаю её об тебя.

Взглянул на темную сферу крыши — в черном небе никаких признаков рассвета. Левая ладонь тихо ныла, и страх, смешанный с непонятной тоской, таял на задворках памяти.

Стюард, улыбаясь, сервировал завтрак на кабинетном столе. О! Наконец-то, кофе!

— Через полчаса тебе надо быть на построении. Вставай, я тебя причешу. И на, повесь на шею. — Генри протянул прозрачный кристалл ловушки души на черном пластиметовом шнурке.

— Через полчаса?! Мне не нужно пятьдесят минут, чтобы собраться, — Стив забрался с ногами на стул. Взял обеими руками чашку долгожданного кофе, впитывая тепло и обожаемый аромат. — Я б успел и за четверть часа, зато поспал бы еще минут двадцать пять... — отодвинул от себя тонко наскобленное сырое мясо со специями, салат и хлеб — всё тщательно сбалансированное по важным питательным веществам и энергии. — Генри, ну зачем ты всё это натащил? Ты же знаешь, я утром не ем столько! У тебя предохранители перегорели? Мясо! Я год сидел на сыром мясе...

— Ты знаешь, нет у меня предохранителей. А ты должен поесть, неизвестно когда вы там остановитесь на обед, — неодобрительно отозвался Генри, начиная приводить в порядок прическу.

— Не буду я это есть! Я же на лошадь не влезу! — Стив просканировав пространство вокруг палатки, невесомо скользя мимо сознаний гвардейцев — не здороваться же с ними изнутри охраняемого домика. На посту стояла уже другая пара.

Генри еще попытался уговорить его полноценно позавтракать, но Стив был непреклонен — не пойдет же он в первый рабочий день на службу раздутый, как нафаршированная рыба, таская за собой набитое брюхо!

Выйдя на улицу и кивнув излишне серьезным караульным, Стив вздрогнул от прохладного влажного воздуха и застегнул куртку. Кругом лежала роса, и звуки пробуждающегося лагеря доносились глухо и невнятно. В соответствии с планом, место сбора исследовательского отряда было с внешней стороны, обращенной к северным горам, и Стив повернул за угол казармы. Генри пошел с ним, но почему-то с пустыми руками.

— А где мои вещи?

— Я отнес все к конюшне, когда шел за завтраком.

Рассветало. Близкие горы плоскими размытыми силуэтами темнели сквозь редкий туман на фоне чуть более светлого неба, но огромные машины геомодификаторов, стоящие широкой линией, закрывали обзор. Стив, пройдя между ними, вышел в открытое поле и немного в стороне увидел табунок навьюченных лошадей. Около них суетилось несколько техников, которые ковырялись в оборудовании, укрепленном на конских спинах. Далее стояла шеренга из десяти гвардейцев: три могучие женщины и семеро мощных мужчин, а перед ними громогласно зачитывал инструкции почти не отличимый от гвардейцев свеженазначенный регент. Неужели опоздал? Стив достал коммуникатор. Нет, он пришел вовремя!

— ...И про любовные развлечения забыть! Поймаю за этим занятием — заставлю выдрать друг друга стеком! — рубанув по воздуху рукой, закончил свою речь регент и повернулся к нерешительно остановившемуся в предписанной дистанции Стиву.

Открывшись на мгновение для приветствия и сразу захлопнувшись, Стив слегка поклонился.

Главное удовольствие от телепатии — вы сразу получаете многоцветный букет истинных чувств вашего визави, и букет регента чувствительно хлестнул его мокрым веником по морде. Люди могут скрывать свои чувства или притворяться, что не видят или не понимают явных знаков на чужом лице, в позах и движениях собеседника. Но телепат не может притвориться. Он получает этот многослойный пирожок истинного к себе отношения сразу в одном куске и прямо в горло. Крис испытывал к Стиву отвращение.

Стив набрал воздух, собираясь проговорить присягу, но не успел.

— Ты должен был привести его раньше! — регент холодно обратился к андроиду, небрежно скользнул глазами по экзекутору.

— Добрый день, ажлисс регент. Меня зовут Генри, я стюард экзекутора.

— Ты мне не нужен. На какое расстояние он может сканировать? — кивнув в сторону Стива, перебил регент.

Стив начал звереть. Джи с ним почти не поговорил и сразу выгнал! Ради такого идиота? Это же надо — прямо так с утра получить по физиономии и почувствовать себя лишним. Демонстративно лишним. Зачем он вообще пришел? Остался бы лежать на земельке у палатки. Потом какой-нибудь гвардеец перекинул бы его тючком через седло.

— Скан проникает через силовое поле, направленное сканирование около полутора километров, при широком сканировании покрывается площадь радиусом до километра. Данные теста от шестьдесят второго года восьмого месяца десятого дня, — отрапортовал Генри. Стив представил, как бы корчился регент, если проткнуть его особо мерзопакостным фантомом. «Он! Я те дам «он»... И имя-то у регента слишком длинное, как у обычного человека, а не ажлисс», — с растущей неприязнью отметил Стив и пообещал себе выкопать при случае личный ужас этого Кристофера. У каждого есть свой ночной кошмар. Особенно у сноваживущего, уже прожившего минимально одну жизнь.

— Управление?

— В тех же параметрах.

— Пусть не лезет в наши мозги и не путается под ногами. Его место впереди отряда на четыре лошадиных корпуса. Никакой самодеятельности. Обращаться только ко мне и только как "ажлисс регент". Задача — сканировать максимальный периметр и сразу докладывать обо всем живом и разумном вокруг.

Стив, уже не помня себя от злости и упорно глядя на исключительно интересный кустик, торчащий из-под комбайна геомодификатора, пробормотал:

— Генри, сообщи ажлисс регенту, что вот тут вполне живой кустик, но если не подвинуть комбайн, то кустик сдохнет и не получит шанс развиться в нечто разумное.

Регент вплотную шагнул к Стиву и рявкнул:

— Присягу!

Стив вскинул глаза в зловредной радости и старательно, медленно, не повышая голоса, отрапортовал: