- Любишь ли ты меня? Простишь ли меня? Снимешь ли свое проклятие? Радость моя?

***

Ева сцепила пальцы и сгорбилась. Ее била дрожь, она не чувствовала ледяных рук, онемевших от плетения. Это был ее предел. Больше не хотелось растягивать паутину и узнавать о Люции, даже дышать не очень-то и хотелось. Только спать.

Она растянулась на холодном полу, щекой прильнула к пыльной гранитной плите.

И чихнула. Звонко. Громко. Оглушительно.

За дверью послышались шаги.

Провидица резко села и стала тереть рукавом глаза. Люция вернулась! Как же долго ее не было!

Дверь распахнулась, и комнату озарил пурпурный свет. Шестикрылый ангел медленно вошел, громыхая цепями, и остановился. Ева обомлела от страха. Это был ангел из ее вечных кошмаров. Глупая, она думала, что с появлением Люции они исчезли, но вот он опять стоял перед ее глазами. Снова что-то говорил, спрашивал. Звал по имени, тянул руки. Он медленно приближался, крылья волочились следом, оставляя на пыльном полу лиловые полосы. Провидица чувствовала исходящую от него силу, каждой клеточкой тела ощущала, что он куда сильнее Люциферы, куда опаснее.

Ева завизжала, вскакивая с пола, и бросилась между столами к другому углу, можно было оббежать крылатое чудовище и выскочить в коридор. Там Люция — она защитит. Паучонок сделала лишь шаг, как за руку ее схватили. Она вскрикнула, обернувшись. В глаза ударил свет пурпурного фонаря, казавшийся ореолом. Цепи исчезли, а у нападавшего было лишь два крыла. И он был не так уж ужасен, но и этого было достаточно.

— Кто тут у нас хорошая девочка? Как ты здесь оказалась? — он сильнее сжал Евино плечо, она всхлипнула и попятилась. — Не бойся меня, я ничего тебе не сделаю. Пока что, — он наклонился к ней, протянул руку, едва коснулся пальцами черной челки. И грузно завалился на бок, под ноги Еве. Из затылка торчал арбалетный болт.

Ева подняла глаза, попыталась сквозь слезы различить фигуру в дверном проеме. Та двоилась, но это не мог быть никто кроме ее фурии.

На пороге стояла запыхавшаяся Люция. Опустила арбалет, косо усмехнулась. Из-за ее плеча выглянула женщина с кошачьими ушами. Ее серьезное хищное лицо словно смягчилось, колючие глаза подобрели, легкая улыбка тронула сухие губы.

— Сейрен? — удивленно воскликнула она и, разглядев паучонка, вмиг помрачнела, отвернулась.

А Ева уже расцепила пальцы крылатого и побежала к Люции, всхлипывая и плача. Смелая Люция! Сильная Люция! Любимая Люция! Драгоценная Люция! Ее Люция! Сама лучшая!

***

Химари кралась впереди, ловко орудуя иглами. Люции только оставалось перешагивать через распластавшиеся трупы крылатых и стараться не уронить свою ношу — связанного ангела, которому всадила болт в хребет. Он был все еще жив, почему-то это важным условием, предыдущего, умершего у Люции на руках, Химари велела бросить. Крылатый был нужен для платы кумо, вот только Люция чувствовала подвох. Все ангелы знали, что кумо — демоны, и их ничем не купишь. Правда, отдавать им живых ангелов они не пробовали.

Впереди маячил нагруженный Химариными вещами тигр. Ева держалась под рукой Люции, мешалась, но фурия ничего не могла с этим поделать — зверя девочка боялась слишком сильно.

Их побег уже был известен всем, в ходах наверху были слышны шаги, но кошка уверила, что сюда никто не сунется. Если все так, как было двадцать лет назад — точно! Вот только двадцать лет прошли уже давно, и это не придавало Люции уверенности.

— Стойте здесь, я быстро, — Химари бесшумно метнулась по коридорам, только хлопнули полы ее кимоно. Люция кинулась было следом, доверия к кошке в ней было не так уж много, но Химарин тигр остался с ними, а значит — и кошка вернется.

Когда Люция уже опустила ношу на пол и размяла затекшую спину, кошка вернулась. Странно глянула на Еву, будто желая что-то спросить, но сделала знак следовать за ней и ушла. Гарпии снова пришлось взваливать крылатого и повиноваться.

Через несколько развилок кошка отдала приказ остановиться.

— Его оставь тут, — Химари указала пальцем на небольшой грот из обвалившейся стены туннеля. Люция торопливо огляделась в поисках демонов, и сделала, как велела кошка.

Когда тело уже лежало на камнях, а Люция вернулась, Химари оттеснила всех подальше в туннель и коротко то ли свистнула, то ли мявкнула, зацокала языком, отбивая замысловатый ритм, снова свистнула.

И туннель заполнился лиловыми, пурпурными, сиреневыми и голубыми облаками. Они были словно пушистые и нежные звери. Ева протянула руку, желая их потрогать, но Химари сильно сжала ее запястье.

— Это кумо, они питаются душами, — прошептала Химари, ослабляя хватку.

— Откуда они? — тихо-тихо спросила Ева, потирая запястье. Панцирь даже не хрустнул, но ощущение было не из приятных.

— Это проклятье, которое все мы навлекли на себя, когда решили стать кем-то более сильным, чем человек. Мы покусились на святое и должны заплатить, — кошка грустно посмотрела на паучонка сверху вниз.

— Их много? Я раньше не видела.

— Раньше было много. По всей империи. Сейчас только здесь – Он слабеет. Чем ближе к сердцу горы — тем их должно быть больше, — Химари смотрела, как облака уминают свежую душу. Она вилась голубым полотном меж них, разрываемая в клочья. — Идем, пока они заняты.

И они медленно пошли мимо кумо, стараясь не то что не касаться их — не дышать. Ева жалась к Люции, Кошка поглядывала на облака, будто пыталась проконтролировать.

— Нам наверх, — Химари указала на лаз в толще горы. Старые вырубленные в скале ступени вели в кромешную тьму.

— Тут лучше, — Люция кивком головы указала на продолжение туннеля, здесь все еще были кристальные лампы, старого образца, тусклые, грязные. Но все же лучше, чем темень, в которой одна только Люция не могла ориентироваться. — Наверху нас быстро найдут.

— А ты не слышишь этот грохот? Это амфисбены ползут по туннелям. Уже вся гора знает, что я сбежала. И нас непременно сожрут, если мы пойдем вниз. Против ангелов поможет оружие, а против этих тварей нет вообще ничего.

— Только Мерт, — Люция поджала губы.

— Что?

— Ничего. Идем наверх, я доверюсь вам.

#15. Неясный привкус воздуха свободы

Рвется связей людских изначальная нить,

Привязаться — к кому? Что — любить? С кем дружить?

Человечности нет. Лучше всех сторониться

И, души не раскрыв, пустяки говорить.

— Живее! — шикнула Химари, нервно поглядывая на пока пустующее небо. Ангелов еще не было — хоть малейшая передышка. — Ну?!

Тигр последним прошел в полумрак невысокого грота, Химари нырнула следом.

— Я останусь на страже, — Люция сняла арбалет и мотнула головой в сторону затянутого тучами неба.

Кошка кивнула, забрала мешок с мясом и оставила гарпию любоваться просторами необъятной империи. Ее больше заботила старая катана, запасы игл и две заветные коробочки, одна для клинка, другая с косметикой. А империя — сколько раз она видела ее. Меняющуюся, умирающую и воскресающую. Объятую пламенем, сожженную бунтами и уничтоженную лицемерием. Вот пусть эта бескрылая посмотрит на империю, покорить небо которой она больше никогда не сможет. Возможно, бесстрашная Люция, ты видишь ее такой в последний раз.

Химари предполагала, что им придется дожидаться ночи — от грота до поредевшего осеннего леса тянулись поля, бежать далеко, первый же патруль крылатых заметит беглянок. В сам же грот вела лишь одна дорога — через логово кумо, ни один ангел не рискнет пойти в разведку. Стоило отдать должное, временная замена охотниц пришлась слишком кстати, теперь засады в лесу не жди, а небо за несколько часов стемнеет. К тому же, Люция сказала, что через пару дней — новолуние, а значит, и сегодня ночь будет черна, даже совиному патрулю придется нелегко. Только бы никто не нашел их раньше.

Пока Люцифера устраивалась возле выхода, прячась в тени, Химари сняла с тигра тяжелую ношу оружия и потрепала зверя по холке. Не думала, что он увяжется за ней. Стоило быть благодарной. И она щедро выдала ему палку колбасы, а сама села с клинком и старой деревянной коробочкой в угол. За двадцать лет с мечом могло произойти очень многое, а походный набор вполне мог прийти в негодность. Скрепя сердце, Химари вынула катану из ножен, осторожно провернула в руке, и облегченно выдохнула. Ни ржавчины, ни зазубрин, вот только рукоять истерлась. Кошка уложила клинок на колени и открыла коробочку с инструментами, выудила утико - мешочек-погремушку - и тихонько потрясла, белая пыль глинозема тут же клубом осела на руку. Значит, лезвие она почистит. Абура - пузырек с маслом - потемнела, жидкость медленно скользила по стенкам. Пойдет. Несколько плотных тряпочек были испачканы гвоздичным маслом, но оно высохло и затвердело. Черные кожаные ленты, смотанные в шар, даже не иссохлись.