— Мда… и после этого говорили, что я жестокий, — слышу насмешливый голос Курамы. — Я-то сразу оставлял кратер на месте поселений, а тут…

— Тут бы тоже оставили, можешь мне поверить, — перебивает его Сайкен, который с утра необычайно оживлен. — Однако, барьеры выдержали большую часть атак, а после… после если верить прочитанным Утакатой дневникам непосредственных участников, победителям пришлось уносить ноги.

— Барьеры пошли в разнос, да? — понимающе усмехаюсь, даже отсюда ощущая, как напряженно звенят остатки печатей в разрушенной деревне. Нет, там много проплешин, защитный контур не замкнут, но от этого еще хуже. Старые печати, что не до конца разрушились жутко перемешались, образуя совершенно новые комбинации. Во многих, наверняка, отсутствует блок отвечающий за распознание команды «свой-чужой».

— Да, — согласился Сайкен. — Я уже говорил, что победа не принесла деревням желаемого. Я не разбираюсь в печатях, но после того, как эвакуировались дети и часть женщин, мастера твоего Клана запустили какую-то технику. В результате уже разрушенные барьеры стали объединяться с такими же разрушенными другими барьерами, создавая немыслимые сочетания и взрываясь. Впрочем, не только, многие техники, что были поглощены ранее, начали выпускаться из покореженных печатей сами собой. Этот остров воистину остров смерти.

— У моего Клана фуин возведен в ранг искусства, — хмыкаю я на его слова. — Каждую сложную печать можно разделить на составляющие, кроме простейших. Именно поэтому так сложно получить ранг мастера, такой Узумаки может за считанные мгновения разработать любую печать и установить ее хоть на воздух. Это годы тренировок и медитаций, чтобы обуздать свой характер, сотни пройденных сражений и тысячи неудачных попыток, которые могли закончиться смертью. Оджи-сан говорил, что он сам мастер только по меркам Конохи, в Узушио, он был бы максимум подмастерьем. Хотя я ему не верю, сама видела, как он на тренировках с Аоем дзюцу в воздухе запечатывал и назад отправлял.

— Акайо во многом прав, — неожиданно хмыкает Курама. — Я, когда сидел в Мито многое видел, он и правда не дотягивает до настоящих мастеров, но до нижней планки ему уже недалеко.

— Наруто, ты все же туда идешь? — отвлек меня от общения с хвостатыми друзьями голос Саске и, подавая пример, первый спрыгнул с огромной опоры, направляясь на берег. Бросаюсь за ним следом, ибо кричать не охото, не то время, не то место.

— Надо, — на его напряженный взгляд я лишь качаю головой, ему нельзя идти со мной, слишком много ловушек, причем, сочетания печатей таково, что даже я не рискну к большей части из них подходить.

— Будь осторожна, — он поджимает губы и резко сокращает расстояние между нами, прежде, чем успеваю понять, что он хочет сделать, Саске прижимает меня к себе и впивается в мои губы. В этом поцелуе нет ни намека на нежность, только злость на мое упрямство, он резко кусает меня за губу, во рту появляется вкус крови и он на мгновение отстраняется. Немного полюбовавшись на мое явно обиженное лицо, он целует уже совершенно по-другому, вкладывая все свое отчаяние и нежелание меня отпускать.

— О, Рикудо, пожалей мои глаза! — в себя меня приводит полный яду рык Курамы. — За что ты так меня наказал? Избавь моего джинчурики от порочащих мою честь и достоинство привязанностей! Я был хорошим биджу и никогда не мучил людей, я убивал их сразу! Я не заслужил такой кары!

— Действительно, хороший биджу! — расхохотался на все подсознание Шукаку.

— Мне пора, — тихо говорю я, отстраняясь от Саске и тот, молча, с огромной неохотой меня отпускает.

— Ну, наконец-то! — голос Рыжего по-прежнему дико недовольный, но я не собираюсь вступать с ним в полемику. — Совершилось!

— Я буду ждать тебя тут, — доносится мне в спину голос Учихи, но я заставляю себя не оборачиваться, уж слишком эта картина напоминает мне прощание, а я не хочу прощаться! Я обязательно вернусь, и мы вместе посмеемся над его страхами! Именно поэтому, все, что я позволяю себе, так это вскинуть руку и махнуть ею.

— Какие нежности, — Курама никак не может успокоиться.

— Хватит капать ядом, Рыжий, — хмыкает Шукаку. — У детей любовь, завидуй молча.

— Сайкен, что ты узнал у Утакаты? — стараюсь, как можно быстрее вмешаться, чтобы пока еще вялый спор не превратился в отвратительную потасовку.

— Ничего конкретного, разве что Узушио до сих пор хранит свои секреты, — негромко пробулькал Слизень. — Сборные отряды победили, но не успели даже вычистить деревню, как им пришлось сбегать. В общем, над землей защита уничтожена и покорежена, что ты и без меня можешь ощутить, подземные этажи не тронуты.

— Что, совсем? — искренне изумилась я, что-то мне не верилось, что Каге не смогли ничем поживиться, не в их это стиле.

— Музейные экспонаты, - неохотно отозвался Сайкен, — деревне Утакаты достались Семь Великих Мечей, по-сути довольно бесполезные и громоздкие оружия, пользоваться ими могут единицы, а достигнуть мастерства и того меньше. Кумо забрало несколько не самых важных реликвий отца, вскрыть сокровищницу во дворце Узушио не успели.

— Хм… а где эта сокровищница? — останавливаюсь примерно в десятке метров от покореженного защитного контура, с откровенным отвращением разглядываю громоздкие, лишенные всякого изящества печати, что были образованы от хаотично слившихся конструктов. Мда… тут не на один год работы, не удивительно, что наши не торопятся, все же снять это одно, нужно еще удержать, а мой Клан… нас слишком мало и мы не прощаем предательство.

— Иди в середину поселения, там где сейчас островок в этом озере и находится нужное тебе здание, — прозвучал невозмутимый ответ. — Вернее обломки, все же там шли жаркие бои, людей переправляли в другие места именно оттуда.

— Хм… — внимательно прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что у меня нет желания идти в указанном направлении! Мои чувства говорят, что я должна идти дальше и чуть правее указанного места. Туда, где виднеются полуразрушенные скалы, что поросли мхом, и старый изъеденный ветрами да временем храм, очень похожий на храм шинигами в Конохе, только больше раз в десять и сложенный целиком из камня. Если я правильно помню карты и пояснения оджи-сана, эта скала торчит посередь поселения и имеет непонятное назначение. Хотя нет, в скале были склады, много, очень много складов, а наверху должен был быть разбит сад, но в результате, созданы были только склады, тот самый пресловутый музей, о котором сказал Сайкен.

— Ну и чего ты замерла? — недовольно рыкает Курама. — Быстрее дойдешь, быстрее вернешься.

— Курама, скажи, ты видишь храм шинигами в той стороне? — осторожно уточняю я и указываю рукой в нужном направлении. Мгновение и я ощущаю, что тот подключается к моим глазам и видение тут же пропадает.

— Нет, не вижу, — коротко отозвался он, мгновенно настораживаясь.

— Я это уже поняла, — спокойно киваю. — Стоило тебе к моему взгляду подключиться, как я перестала его видеть.

— Даже так… — заинтересованность с его стороны и он отступает вглубь подсознания, уточняя, — а так?

— Так вижу, — согласно киваю и окидываю взглядом Узушио и окружающую ее местность. Ну, не внушают мне доверия не только непонятно скомпоновавшиеся печати, но и странные аномальные пятна в природном фоне, судя по всему, именно в тех местах, где происходили довольно жаркие битвы. Мда… мне, конечно, дали универсальный ключ от деревни, но что-то мне подсказывает, что не настолько он и универсален, все же реальность вносит свои коррективы, да и просто желания соваться непонятно куда и во что нет.

— Оставь маячок и полетела, — предложил, явно подслушивающий мои мысли Курама. — Сила Рикудо с тобой, чакрой поделюсь, остается только подстраховаться и все.

— Ты прав, — соглашаюсь я, выпуская сразу три куная-дзюшики. Не то, чтобы я считала, что одного мне не хватит, но я решила подстраховаться. — Шукаку, подчини немного песка, возможно, он пригодится.

— Как скажешь, — серьезно отозвался Тануки и я поторопилась присесть, упираясь ладонями в землю, с интересом смотря, как она превращается в песок, который скручивается в небольшой, примерно двадцать сантиметров в диаметре, шар, что зависает у меня за плечом. — Достаточно?