Амнэр ничего не сказала, только закрыла глаза. Он продолжил прерванные ласки, добиваясь от ее тела отклика, и добился. Конечно, он знал, что она приняла свой выбор как форму служения, как путь испытаний - ведь и среди сайндских служителей божьих подвижничество было в чести. И решил попытаться сломить в ней и это. Был уверен: пусть не сразу, не скоро, но она приучится радоваться плотскому удовольствию и желать его. Ну а если это не так - что ж, тогда она выиграет эту битву. Это Моргана нисколько не огорчало: даже было любопытно, хватит ли у нее стойкости и силы.

Амнэр позволила себе принять эти ласки и отдалась наслаждению, грязному, как ей казалось, и грешному - но она уже сделала свой выбор, вот только не совсем тот, который ей предлагал Морган. "Ты еще увидишь, мой король, как плохо ты знаешь сайндов".

Право крови

Ко всему, говорят, можно привыкнуть. И к полукровке-завоевателю на престоле - тоже. А уж если этот полукровка сковал всю знать страшной клятвой... то деваться просто некуда. И сайнды привыкли. Сайндарикарил объяснили народу, что такова воля богов, народ пороптал, но смирился - в конце концов, налоги не повысили, а значит, новый король не так и плох.

Привыкли видеть его на храмовых праздниках. Привыкли к тому, что все ритуалы, где роль короля была необязательной, вместо него исполняли назначенные из Сайндарикарил лорды, а там, где король должен был принимать участие, его заменяла жрица Велессин, которой он всякий раз, проколов себе палец, ставил на лоб пятно крови. Это был древний обычай - если король не мог провести ритуал, он помечал своей кровью того, кто должен был его заменить. Народу было известно, что их король поклоняется раэтским богам. Это было дико, странно, но и к этому тоже привыкли. В конце концов, новый король не проявлял к богам Сайнда неуважения, даже наоборот - отказ напрямую участвовать в важных ритуалах был расценен как почтение и уважение.

Самым непривычным было видеть рядом с ним почти голую сайнду, бывшую жрицу, которую он объявил своей наложницей. Имя ее было известно всем, и о ней говорили шепотом - и без всякого почтения. Падшая. Нарушительница обета. Помеченная скверной. Шлюха. Предательница.

Всё это Амнэр слышала в свой адрес. В глаза никто не осмеливался сказать, но шепотом, за спиной - говорили. Даже слуги, кроме молчаливых элик. Тем было всё равно, для них она была такой же вещью их повелителя, как, скажем, его мечи. С той только разницей, что мечей им было запрещено касаться, а ее они должны были мыть, украшать, натирать ароматическими маслами и разными притираньями. Из всех сайндов с Амнэр хорошо обращались только дарионская ветвь Сайндарикарил и родная мать, а из жриц - только Велессин. Отец отказался даже подойти к оскверненной дочери, а братья и сестры сделали вид, будто не знают ее. Они боялись, что заразятся от нее скверной, даже если просто заговорят с ней. И даже пример Велессин не убеждал их поступать иначе.

Велессин, несомненно, чувствовала некоторую вину перед ней - ведь Морган мог выбрать любую из трех, но предпочел Амнэр, самую младшую.

И несмотря на то, что к Амнэр проявлялось такое презрение, лорды и леди Сайндарикарил стремились повыгоднее представить королю своих дочерей. Король должен иметь наследников. Прежняя королева Тианна наследников так и не родила. На ее ложе побывало множество мужчин, но ни один из них так и не засеял ее лоно. Теперь-то... теперь-то многие Сайндарикарил поговаривали, что, видимо, это было наказание Тианне от богов за смерть Авэлор. И им было весьма любопытно, благоволят ли боги Моргану. И хотелось приблизиться к власти, пусть и ценой счастья своих дочерей.

День Летнего Солнцестояния был одним из праздников, в которые в королевском дворце, по традиции, положено устраивать бал.

Морган явно не испытывал никакого желания этого делать, но уважить эту традицию ничего не стоило. К тому же от него никто не ждал, что он станет отплясывать на отполированном мраморном полу веселые танцы. Можно было просто сидеть на троне, смотреть и пить вино.

Так он и делал. На верхней ступеньке, у его ног, сидела Амнэр, как обычно, наряженная в украшения и очень тонкое, почти прозрачное платье с глубоким, до пояса, вырезом на груди, голой спиной и разрезами до бедер. Как обычно в последнее время, после памятного разговора о выборе и справедливости, она была совершенно невозмутима. Сидела, смотрела в зал, ни на ком не останавливая взгляда.

Внизу, в зале, танцевали дочери знатных домов, потомственные Сайндарикарил, юные и прекрасные. Морган, по своей привычке постоянно напоминать сайндам, кто он такой, велел своим сотникам и тысячникам принять участие в бале, и теперь несколько десятков смуглых, темноволосых раэтов лихо крутили в танце хрупких сайндских дев, дрожащих от их прикосновений и взглядов.

Амнэр уже давно не касалась нитей силы Сайндарикарил. Не хотелось входить туда. Не хотелось ни с кем общаться мыслеречью, не хотелось касаться ничьего разума и ничьих чувств. Довольно и того, что Морган в любой миг может коснуться ее и войти в ее разум. Он делал это нечасто, но всегда неожиданно. Иногда - просто так, как и с любым из Сайндарикарил. Иногда - во время утех на ложе, чтобы заставить ее биться в судорогах наслаждения и кричать от страсти. Тогда она покорялась и уходила глубоко, почти исчезая, оставляя ему только тело. Замечал ли он это? Она не знала. И не хотела знать.

Сейчас она из-под опущенных ресниц смотрела на девушек и молодых женщин, которых их родня хотела подсунуть королю. И не испытывала ничего, кроме мрачного удовлетворения от осознания того, что эти же лорды и леди называют ее за глаза шлюхой.

- Что скажешь, Амнэр, об этих прекрасных сайндских девах? - лениво спросил ее Морган, цедя вино из высокого кубка. Амнэр, не поднимая на него взгляд и вообще не шевелясь, ответила:

- Они - достойные дочери своих домов, мой король.

- Достойные стать матерями моих детей, как думает их родня, - Морган наклонился, подал ей кубок, она наполнила его из кувшина, стоявшего на ступеньке рядом с ней, и вернула ему.

- Когда раэту что-то столь настойчиво предлагают, он не может устоять, - Морган пристально посмотрел в зал. - Как обычно.

Амнэр не ответила. Ей было всё равно.

Морган подал знак Левдесу, и указал на девушку, с которой как раз танцевал Терсан. Амнэр узнала Левейю из дома Кэйре. С сочувствием глянула на нее, но, увидев, как на ее лице проступила улыбка, когда Левдес передал ей приказ короля, сочувствие исчезло, сменившись легким злорадством.

Не в первый раз.

Бал окончился, когда король покинул залу. Гости стали расходиться, только леди Левейя осталась. К ней подошли двое слуг - элик и сайнд, и повели в верхние покои. Амнэр этого не видела - ушла следом за Морганом. Когда уходила, в зале еще полно было народу, и они, расступаясь перед королем, от нее отходили еще дальше.

От Сейды, Каэссины и Теллии не отшатывались. Хоть их и заставили по приказу короля выйти замуж за верных Моргану раэтских офицеров после того, как они побывали на ложе короля и не понесли. Но они не были жрицами, и в этом была вся разница. Жрица... должна была умереть, наложить на себя руки. Или попытаться убить завоевателя и затем покорно принять мученическую смерть. Знали ли Сайндарикарил, что Амнэр была заложницей за весь Дарион? Она не сомневалась - знали. Именно потому Дарионская ветвь покорилась Моргану, и только они из всех Сайндарикарил не презирали Амнэр. Но после того, как Морган оплел всех клятвой крови, дарионские Сайндарикарил вернулись в свой город, а мать Амнэр - в свое поместье. И теперь она была одна. Для остальных Сайндарикарил даже благополучие и жизнь дарионцев не были оправданием того, что Амнэр нарушила жреческие обеты и не умерла.

А она не хотела умирать. Поначалу молила богов о смерти, но потом к ней пришло понимание, что смерть - это бегство, это отказ от собственного пути. Боги имели на нее свои планы, и боги с ней были намного честнее, чем смертные. Выбор без выбора не предлагали, просто показали ей возможности, а решение принимала только она.