Более того, Древний Египет знает четкую разницу между такими смыслами как: Разум, Познание, Правда. Понимает и тонко улавливает смысловые оттенки мудрости и рассудительности. В этом смысле крайне колоритен текст "Пророчество Неферти" [Пророчество] . Есть тексты, которые, с необыкновенным изяществом констатируются многие сложнейшие проблемы, сложные, между прочим и для дня сегодняшнего:

"Ученостью зря не кичись!

Не считай, что один ты всеведущ!

Не только у мудрых -

И неискушенных совета ищи.

Искусство не знает предела.

Разве может художник достигнуть вершин мастерства?

Как изумруд, сокрыто под спудом разумное слово..." [Из поучений: 95].

Отдельные элементы лирики (того самого жанра литературы, который во многом определили пути развития протософии Эллады) более пронзительны и философски пред восхитительней, чем даже лучшие образцы лирики Архилоха или Сапфо. Пример тому текст: "Спор разочарованного со своей душой" [Из спора: 97-100]. В лирическом произведении на лицо кризис осмысленности бытия, начало поиска ответа, а не простая констатация факта как в ранней эллинской лирике, причем у египтянина речь идет о формировании последовательного метафизического скепсиса, как основы для позитивного ответа. И даже такая, казалось бы, тотальная для Древнего Египта мысль о бессмертии, разрушается простым, но внутренне лукавым утверждением: "никто еще не приходил оттуда". Автор спора выводит удивительные смыслы времени: время свое, время общее, оно, время, имеет начало и конец. Конец времени есть вечность. Однако, конец времени и его противоположность - миг? Или миг есть лишь начало? Повторюсь это не мифологические аллегории, чувственно-эмоциональное восприятие, а вполне респектабельная рациональность, осмысление феномена при помощи сложнейших абстракций. И это, также - лирика, а не догматический трактат на теологическую тему и не учебник по онтологии. Это текст, который написали, активно переписывали и читали за полторы тысячи лет до появления развитой теологии на основе эллинской философии. Каковы же тогда древнеегипетские тексты-предшественники, авторы которых специально исследовали заявленные вопросы, а не фривольно и слегка кокетливо их ставили в поэтическом дискурсе? Бог весть. Они до нас не дошли. Но на чем-то же автор строк базировался? Определенная традиция осмысления не могла не быть! Ибо появление приведенных стихов вдруг, из разума поэта - сомнительно. Как сомнителен и тот восторг, которым был охвачен читающий мир Египта с их появлением, без привычки к онтологическому и философско-теологическому мышлению автора и почитателей автора стиха.

Современные исследователи способны, восстанавливая обрывки текстов, довольно точно реконструировать целые пласты духовного мира Древнего Египта свидетельствующие о крайне высоком уровне абстрактного мышления. Так, например, очень неплохо отслежена историческая динамика развития понятия Маат , от ее схематичной мифологичности к прорыву в отдельных текстах, до очень и очень не простых обобщений и рациональных выводов, которые сумели связать такие фрагменты мира как: порядок, справедливость, система посмертного воздаяния. При этом в Древнем Египте уже различалась, как правовая основа дефиниции, так и их морально-нравственные определимости [Жданов, 2013].

Есть зафиксированная традиция эволюции (минимум в течении 800 лет!) понятийного аппарата протософской мысли, правда исключительно в контекстах теологических. Прежде всего, речь идет о "Сущем", как продукте универсальной созидательной деятельности Амуна. Более того сам иероглиф лишен мифологического корня и направленности, он, это "вся совокупность универсума в его эмпирической и умопостигаемой полноте" [Жданов, 2015: 20]. Напомню, что речь идет о XV в. до н.э.!

Итак, Египет обладал:

∙ традицией чтения и осмысливания речений мудрецов;

∙ развитыми формами понятийного мышления, хорошо отработанными схемами суждений с элементами умозаключения сложного порядка;

∙ опытом осмысливания в понятиях этики, эстетики, теологии текущих практических проблем жизни Человека и Государства;

∙ технологией создания схем и абстрактных формул прогнозирования событий из общественной, политической и экономической жизни;

∙ феноменальным искусством игры в слова и смыслы;

Носители этой системы умений (цари, жрецы, писцы, отчасти вельможи и крупные военачальники) конечно же, были далеки от мифологического мировоззрения в чистой его форме. Однако уровень их освоения окружающего мира нельзя назвать и классически религиозным, научным или философским. Вне сомнения перед нами крайне развитое протофилософское мышление уже вышедшее далеко за пределы Мифа, но еще далекое от канонов философии или ориентософии. Трудно сказать о степени философичности утраченных текстов, мы можем судить лишь на основании узкого круга источников. Однако даже имеющиеся материалы говорят именно о высочайшей для той эпохи культуре мысли, вполне готовой для создания самобытной философской традиции. Во всяком случае, рассмотренные тексты, как образцы протософского знания, либо значительно превосходят техничностью, емкостью, аргументированностью аналогичные тексты Индийской, Китайской и Эллинской протософии, либо вполне конкурентно способны с ними. В своих смыслах и манифестах египетские тексты мало в чем уступают текстам Лао Цзы и Сиддхартхи Гаутамы, Пифагора и Фалеса. Вероятно, уступают лишь в проработанности онтологии, развитости отвлеченной метафизики, но превосходят в собственно антропоцентричности и этичности.

Да, египетское протософское знание было закрытым для большинства и недоступным широким слоям населения. Но не надо забывать, что несмотря на всю свою закрытость для обычных людей, избранным, пускай и чужеземцем оно в той или иной мере приоткрывалось. Солон, Геродот, Платон и многие другие столпы эллинской философской мысли получили свою славу и широкую известность только после опыта общения с египетской цивилизацией. Идея первоначала Фалеса, идея права Солона, истории Геродота, государства Платона находят свои почти подстрочные параллели в памятниках египетской письменности, повторюсь совпадения буквально текстуальны и подстрочны.

Что же мешало Египту оформить свою философскую традицию, как это произошло в Элладе или, скажем, Индии? Ведь время старта протософии Египта это минимум ХХ век до н.э. - древнейший из имеющихся образцов протофилософского опыта. Выделим четыре пункта.

1. Философию творят личности, пусть даже они остаются анонимными. Личности - изгои, личности, отделившие себя от общества. По крайней мере у истоков философии Индии, Китая, Эллады мы видим именно их. Слепые сказочники, лесные отшельники, подозрительные и смешные чудаки, обанкротившиеся чиновники, оригиналы-политики. Но в Египте с культом знания, с глубочайшим уважением к носителям знаний не мыслимо мудрецу отделиться от общества, от такого общества. Более того, человек-Египта физически не мог уйти от Египта. Тоска по родине, стремление к "правильному" погребению, а значит и к вечности были феноменально сильны. Получить жизнь и смерть в рамках египетской канвы от рождения к бессмертию мог только член общины. Только членство в общине давало билет к вечной жизни. Это был единственный (но зато какой!) мифологический барьер перед обретением философии.

2. Философ не существует сам для себя, тем более ориентософ. Он отдает свои мысли на воспитание своим ученикам. Культура учителя - база вне которой философия никогда и ни в какой форме не сможет развиваться. Египет знал обучение, самопознание, но он не знал Учителя. Тот, кто достигал величия мудрости не дарил знания о процессе получения знания, по крайней мере это верно в рамках протософии Египта. Систематика, методика, схема, учебник - все это в развитых формах далеко от Египта. Невнятные упоминания о "домах жизни", "совместных песнопениях" говорит скорее об утилитарном смысле получения знаний и низком статусе дарующего знание. Или же это говорит о сакральности и закрытости знания, то есть о его вне человечности. Об этом, по мимо всего прочего, говорят восторженные ремарки о том, что мудрецы закрыли свои знания.