Да, и надо же, наконец, процитировать сами стихи Сапфо о Хараксе и соблазнившей его гетере, — точнее, то очень немногое, что от них сохранилось. Саму гетеру, кстати, поэтесса называет только Дорихой, никогда — Родопис (скорее всего, из презрения к ней).
…Горькой для нее ты явись, Киприда,
Пусть не смеет хвастаться нам Дориха,
Что опять любовь у нее, как прежде,
С другом желанным.
(Сапфо. фр. 15 Lobel-Page)
Киприда — всем известный эпитет богини любви Афродиты, с которой, как понятно, преимущественно были связаны гетеры, воспринимая ее как свою покровительницу. Сапфо, таким образом, просит богиню, чтобы та отказала в своем покровительстве ненавистной ей любовнице брата.
Возможно, о Дорихе же идет речь и вот в этих, можно сказать, проклинающих строках:
Ты умрешь и в земле
Будешь лежать;
Воспоминания
Не оставишь в веках,
Как и в любви;
Роз пиерийских ты
Не знавала душой;
Будешь в местах
Темных Аидовых
Неизвестной блуждать
Между теней,
Смутно трепещущих.
(Сапфо. фр. 55 Lobel-Page)
Но тут перед нами — ирония истории: имя Дорихи, воспоминание о ней как раз осталось в веках, но осталось-то именно благодаря тому, что о ней упомянула сама Сапфо! Как и заметил, совершенно справедливо, поэт Посидипп, эпиграмма которого приводилась во введении. Поэтесса, конечно, желала своей врагине всяческого зла и уж точно не стремилась обессмертить ее — а вот обессмертила же. Таковы парадоксы литературного творчества.
Иногда считается, что та же Дориха имеется в виду и в следующем отрывке:
И какая тебя
Так увлекла
В сполу одетая
Деревенщина?
…Не умеет она
Платья обвить
Около щиколки.
(Сапфо. фр. 57 Lobel-Page)
Но это крайне маловероятно. Тут описывается какая-то женщина, по всей видимости, уродливо одетая (хотя что представляет собой упомянутая во фрагменте «спола» — затрудняются сказать даже специалисты) и, во всяком случае, с грубыми, «деревенскими» манерами. О Дорихе-Родопис такого явно нельзя было сказать: гетеры, главной целью которых было завлекать мужчин, и одевались изящно, и поведение их было соответствующим. Так что это сочинение нельзя считать обращенным к Хараксу.
Как бы то ни было, отношения между сестрой и братом в конце концов нормализовались. Ярким свидетельством тому служит одно из лучших стихотворений Сапфо, которое, судя по всему, сохранилось полностью или почти полностью:
Ты, Киприда! Вы, нереиды-девы!
Братний парус правьте к отчизне милой!
И путям пловца и желаньям тайным
Дайте свершенье!
Если прежде в чем прегрешил — забвенье
Той вине! Друзьям — утешенье встречи!
Недругам — печаль! Ах, коль и врагов бы
Вовсе не стало!
Пусть мой брат сестре не откажет в чести,
Что воздать ей должен. В былом — былое!
Не довольно ль сердце мое крушилось
Братней обидой?
В дни, когда его уязвляли толки,
На пирах градских ядовитый ропот:
Чуть умолкнет молвь — разгоралось с новым
Рвеньем злоречье.
Мне внемли богиня: утешь страдальца!
Странника домой приведи! На злое
Темный кинь покров! Угаси, что тлеет!
Ты нам ограда!
(Сапфо. фр. 5 Lobel-Page)
Итак, поэтесса молит о благополучном возвращении Харакса на родину. Обратим, кстати, внимание на то, кого она об этом молит. Появление в ее обращении нереид, морских богинь, вполне понятно, а вот при чем тут Афродита (Киприда)? Сам этот эпитет произошел, естественно, от того, что, согласно мифам, Афродита родилась из морской пены у берегов Кипра и именно там впервые ступила на землю. Кипр поэтому считался священным островом Афродиты. И вполне понятно, что, например, современник Сапфо — афинский поэт Солон, — находясь на Кипре и мечтая о возвращении на родину, апеллирует к этой богине:
Мне же пора! Жду — придет от фиалковенчанной Киприды
Быстрый корабль, чтоб я мог с острова славного плыть.
За основанье же
[145]
пусть благодарность и добрую славу
Даст мне богиня и даст здравым вернуться домой.
(Солон. фр. 19 West)
Но Сапфо-то ждала своего брата не с Кипра, а из Египта. Разве что он на обратном пути завернул на «остров Афродиты» и пробыл там какое-то время? Такого варианта, конечно, нельзя исключать. Но скорее наша героиня обращается к Киприде все-таки по иной причине: потому что считает ее, так сказать, своей личной покровительницей, находящейся с ней в особых отношениях. В начале этой главы отмечалось, что в одном из стихотворений она изображает себя беседующей с Афродитой.
А процитированное чуть выше стихотворение проникнуто духом примирения. О былых обидах, конечно, упоминается, но выражаются готовность и желание забыть, простить их. Видимо, Харакс нашел в себе силы порвать компрометирующие связи с Дорихой.
Прежде чем завершить тему о брате поэтессы, нам хотелось бы кратко задержаться на еще одном небольшом вопросе — дабы не осталось вопросов и недоразумений у тех, кто особенно внимательно читал книгу и заметил, что Геродот называет Харакса митиленянином. Это кажется противоречащим тому, что было сказано выше о месте рождения Сапфо.
Напомним, мы с доверием отнеслись к свидетельству словаря «Суда» о том, что ее родиной был городок Эрес. Соответственно, возникла необходимость объяснить, как поэтесса оказалась в Митилене. Мы предположили, что это произошло в результате ее замужества. А если верить Геродоту, получается, что Харакс являлся митиленским гражданином. Значит, в этом полисе он и родился. Но тогда то же самое придется сказать и о Сапфо. Ведь не могли же брат и сестра от рождения иметь разное гражданство! Это последнее наследовалось от родителей.
Вопрос действительно сложный, и при том недостатке позитивных данных, который имеет место, любой ответ будет только гадательным. Перед нами широкое поле для гипотез и допущений. В конце концов, вполне возможна банальная ошибка историка. Геродот, естественно, не занимался специально биографией Сапфо и не изучал материалы, связанные с ее родственниками, но в любом случае он знал, что поэтесса жила в Митилене. Отсюда он мог сделать ложный вывод: коль скоро она там жила, то, значит, там она и родилась. А стало быть, там же родился и ее брат.
