– Благодарю вас, – произнес он с облегчением, сознавая, что организацию похорон собеседник полностью берет на себя.

В этот момент ассистент мистера Мэйгарджела вкатил в кабинет носилки на колесиках.

– И еще судья настаивал на бдении у гроба, – вспомнил священник.

Бдение считалось у старшего поколения неотъемлемой частью обряда. Рэй кивнул.

– Здесь, в доме, – добавил Палмер.

– Нет, только не здесь.

Рэй ощутил настоятельную потребность еще раз осмотреть особняк. Из головы не шли темно-зеленые коробки. Сколько в них? Надо бы пересчитать… Какое время это займет? А вдруг деньги фальшивые? Откуда они? Что с ними делать? Куда деть? Стоит ли посвящать в секрет посторонних? Необходимо время. Нужно подумать. Разложить все по полочкам, выработать план.

– Ваш отец оставил совершенно недвусмысленные указания.

– Простите, ваше преподобие. Бдение состоится, но не здесь.

– Могу я узнать почему?

– Из-за матери.

Улыбнувшись, Палмер склонил голову.

– Я помню вашу матушку.

– Она лежала на столе в гостиной, через которую за два дня прошел, наверное, весь город. Мы с братом спрятались наверху и проклинали отца за этот отвратительный спектакль. – В голосе Рэя звучала неумолимая твердость. – Здесь никакого бдения не будет.

Суровая отповедь была абсолютно искренней. Кроме того, Рэю не давал покоя вопрос о безопасности. Перед бдением из церкви в особняк явятся служки, чтобы навести идеальный порядок, за ними придут официанты – накрыть стол для поминальной трапезы, потом посыльный из магазина примется раскладывать цветы. И все это начнется с самого утра!

– Понимаю, – согласился Сайлес Палмер.

Ассистент покатил к двери носилки, которые сзади осторожно подталкивал мистер Мэйгарджел. Покойного с головы до ног укрывала белоснежная, заботливо подоткнутая по углам простыня. В сопровождении коронера Ройбен В. Этли покидал «Кленовую долину» навсегда.

Примерно через полчаса откуда-то явился Форрест. Правая рука его сжимала высокий, толстого стекла бокал с коричневатой жидкостью, которая никак не могла быть всего лишь ледяным чаем.

– Уехали? – спросил он, глядя на подъездную дорожку.

– Да. – Рэй сидел на ступеньках крыльца и дымил сигарой. Когда Форрест опустился рядом, старший брат явственно ощутил аромат виски. – Где ты нашел спиртное?

– У отца был тайничок в ванной. Хочешь глоток?

– Нет. И давно ты знаешь об этом тайнике?

– Уже тридцать лет.

Рэй с трудом подавил в себе желание прочесть младшему еще одну лекцию. За прошедшие годы было сказано немало слов, но без всякого результата: прожив сто сорок один день в трезвости, Форрест на сей раз решил, что с него достаточно.

– Как Элли? – выдохнув клуб дыма, поинтересовался Рэй.

– Ничего нового. Продолжает свои сумасбродства.

– Я увижу ее на похоронах?

– Нет. Набрала почти триста фунтов, при том, что сама себе поставила лимит в сто пятьдесят. Меньше ста пятидесяти – и она готова выйти из дома. Больше – запирается в четырех стенах.

– Когда же в последний раз ее вес был в норме?

– Года три или четыре назад. Нашла какого-то доктора, пригоршнями глотала его таблетки и похудела до ста фунтов. А потом, когда этот шарлатан оказался за решеткой, хапнула еще двести. Но триста фунтов – предел. Она встает на весы каждый день и очень переживает, если стрелка уходит за цифру «3».

– Я сказал преподобному Палмеру, что мы устроим бдение, но не здесь, не дома.

– Душеприказчику виднее.

– Но ты согласен?

– Конечно.

Добрый глоток виски. Долгая затяжка.

– А что эта сучка, которая тебя бросила? Как ее звали?

– Вики.

– Да-да, Вики. Она еще на вашей помолвке вызвала у меня отвращение.

– У меня, к сожалению, оно появилось гораздо позже.

– Крутится где-то неподалеку?

– Да. Видел ее на прошлой неделе в аэропорту. Спускалась по трапу личного самолета.

– По-моему, она подцепила какого-то старого пердуна, нью-йоркского толстосума?

– Ага. Давай сменим тему.

– О женщинах ты заговорил первым.

– Я был не прав.

Форрест отхлебнул из бокала.

– Хорошо. Тогда о чем? О денежках? Где они?

Рэй вздрогнул, однако Форрест, не сводивший рассеянного взгляда с зеленого газона, ничего не заметил. Какие денежки, братец?

– Он их раздал.

– Но почему?

– Это были его деньги, не наши.

– Мог бы и нам что-то оставить.

Несколькими годами ранее судья признался Рэю, что на протяжении пятнадцати лет потратил более девяноста тысяч долларов – пожертвования, помощь начинающим юристам, лечение Форреста. Он мог бы передать их непутевому младшему сыну – чтобы тот пропил или пронюхал всю сумму, а мог заняться благотворительностью, что и предпочел сделать. Старший твердо стоял на ногах и был способен позаботиться о себе сам.

– Он оставил нам дом.

– И что?

– При желании особняк можно продать. Правда, половина уйдет на налоги, а вступить в право наследования мы сумеем лишь через год.

– Подведи-ка черту. Что в итоге?

– Год спустя, если повезет, мы поделим пятьдесят тысяч долларов.

Безусловно, имелись и другие активы. В кладовке лежало целое состояние, но Рэю требовалось время, чтобы оценить его. Не грязные ли это деньги? Должны ли они быть включены в опись имущества? Если так, неизбежны весьма серьезные проблемы. Во-первых, нужно будет как-то объяснить их происхождение. Во-вторых, пятьдесят процентов опять-таки съедят налоги. В-третьих, набив карманы кредитками, Форрест пустится во все тяжкие и просто убьет себя внезапно свалившимся богатством.

– Значит, через год я получу двадцать пять тысяч? – уточнил Форрест.

Рэй не сумел понять, звучит ли в голосе брата разочарование или вожделенный восторг.

– Что-то около того.

– Скажи, тебе самому нужен этот дом?

– Нет. А тебе?

– На кой черт? Возвращаться сюда я не собираюсь.

– Ты уверен?

– Судья выставил меня за порог, заявил, что я позорю его род. Сказал, чтоб ноги моей здесь больше не было.

– А потом попросил у тебя прощения.

Форрест быстро сделал глоток виски.

– Да хоть бы и так. Тут сама обстановка на меня давит. Душеприказчик ты, ты и разбирайся. Придет время, вышли мне чек, и дело кончено.

– Но мы оба должны по крайней мере ознакомиться со всеми документами.

– Я к ним не прикоснусь. – Форрест встал. – Хочу пива. За пять месяцев успел забыть его вкус. – Направляясь к машине, он оглянулся. – Составишь компанию?

– Нет.

– Точно?

Спокойнее, конечно, поехать с ним, подумал Рэй, однако пересилила потребность взять под охрану семейное достояние. Судья никогда не запирал дом. Где искать ключи?

– Езжай один. Я побуду здесь.

– Как знаешь.

Приход очередного посетителя не вызвал у Рэя никакого удивления. Он пытался отыскать на кухне ключи, когда за распахнутой входной дверью послышался громкий голос, который мог принадлежать лишь одному человеку – Гарри Рексу Воннеру.

Они не виделись лет пять. Обнялись. В медвежьей хватке старого приятеля плечи Рэя хрустнули.

– Очень жаль, – проговорил Гарри Рекс. – Очень, очень жаль.

Высоченный, пышнобородый, с широкой грудью и объемистым животом, он всегда искренне восхищался судьей Этли и был готов на все ради его сыновей. К нему, блестящему юристу, запертому волей судеб в крошечном городке, судья неизбежно обращался за помощью в решении связанных с младшим сыном проблем.

– Когда ты приехал? – спросил Гарри Рекс.

– Около пяти. Отец лежал на кушетке в кабинете.

– Я две недели проторчал на идиотском разбирательстве, некогда было перемолвиться с Ройбеном даже словом. Где Форрест?

– Поехал купить пива.

Опускаясь в кресла-качалки, оба ощутили бездушную жестокость этой фразы.

– Рад тебя видеть, Рэй.

– Как и я тебя, Гарри Рекс.

– Трудно поверить, что судьи уже нет.