Энн. Он у себя. Он лег.

Крис. Сядьте обе. Я вам скажу… все, что надо сказать.

Мать. Я не слышала, как подошла машина…

Крис. Я оставил ее в гараже.

Мать. Джим поехал тебя искать.

Крис. Мама… я уезжаю. Думаю, что мне удастся устроиться в Кливленде. Понимаешь, я уезжаю навсегда. (К Энн.) Знаю, что ты думаешь, Энни… Это правда! Я действительно трус. Меня сделали здесь трусом. В этом доме. Я подозревал своего отца и молчал. Но если бы то, что я знаю сейчас, я знал тогда, когда вернулся с фронта, – он бы давно был у прокурора. Я сам отвел бы его туда. А теперь… Я могу только плакать.

Мать. Что ты говоришь? Что ты можешь сделать?

Крис. Отправить его в тюрьму. Я говорю это вам обеим. Посадить его в тюрьму – если бы я был еще человеком. Но теперь я такой, как все. Я практичный. Вы сделали меня практичным.

Мать. Человек должен быть практичным.

Крис. Кошки на крыше тоже практичны. Мерзавцы, прятавшиеся, когда мы сражались, тоже практичны. Только убитые не были практичны! Я теперь человек практичный – и плюю на себя. Я уеду отсюда, сейчас!

Энн. Я еду с тобой…

Крис. Нет, Энн. Это невозможно.

Энн. Я не прошу у тебя ничего… насчет Джо. Клянусь, я никогда не попрошу тебя ни о чем.

Крис. Нет, попросишь. В глубине сердца ты всегда будешь просить.

Энн. Тогда сделай то, что ты должен сделать!

Крис. Что? Что можно сделать? Я всю ночь искал для него расплаты…

Энн. Ты ее можешь найти.

Крис. Какая это расплата? Разве я воскрешу мертвых, если посажу его за решетку? Так какая же это расплата? На фронте мы пристреливали, как собаку, всякого, кто вел себя как собака. На фронте была настоящая честь, и там было что защищать. А здесь? Страна остервенелых псов. Здесь все ненавидят, здесь все пожирают друг друга. Таков здесь закон. Единственный закон, по которому мы живем… Ну, хорошо, убили несколько человек, только и всего! Так устроен наш мир… Как же я могу вымещать это на своем отце? На нем одном?! Это зверинец, чудовищный зверинец!

Энн (матери). Что же вы молчите? Вы знаете, что он должен делать! Скажите ему!

Мать. Пусть он уходит.

Энн. Я не пущу его. И вы – вы скажете ему.

Мать. Энн!

Энн. Тогда я скажу!

Из дома выходит Келлер. Крис, заметив отца, обходит его стороной.

Келлер. Что с тобой? Я хочу поговорить с тобой.

Крис. Мне не о чем разговаривать с тобой…

Келлер (берет его за руку). Я хочу поговорить с тобой!

Крис (яростно вырывая руку). Не смей, отец. Тебе будет только хуже. Говорить нам не о чем. Поэтому говори покороче.

Келлер. В чем, собственно, дело? Только без философии. В чем дело? У тебя слишком много денег? Тебя это беспокоит?

Крис (с оттенком сарказма). Меня это беспокоит.

Келлер. В чем же загвоздка? Если тебя что-нибудь беспокоит – либо смирись, либо отделайся от того, что тебе мешает. Если ты не можешь привыкнуть к деньгам – выбрось их. Возьми их, все до последнего цента, раздай или выкинь на помойку. Тогда все будет в порядке. На помойку! Думаешь – я шучу? Если это грязные деньги – сожги их. Это не мои – это твои деньги. Я мертвый человек. Я старый, мертвый человек. У меня ничего нет. Но не смей молчать – скажи, чего ты хочешь?

Крис. Дело не в том, чего я хочу. Чего ты хочешь?

Келлер. Чего я хочу? Тюрьмы, да?

Крис молчит.

Ты этого хочешь? Если ты этого хочешь – скажи! Мое место в тюрьме?! Скажи! (Небольшая пауза.) В чем дело, почему ты не можешь сказать? (Яростно.) Ты всегда говорил мне все, скажи и это. (Небольшая пауза.) Хочешь, я объясню тебе, почему ты молчишь? Ты знаешь, что мое место не там. Ты знаешь! (Кружа около Криса, порывисто, с отчаянием, со страстью). Если мои деньги – грязные деньги, то в Америке нет ни одного чистого цента. Кто даром работал в эту войну? Если бы кто-нибудь в Америке работал на войну даром – я тоже работал бы даром. Разве они отправили хоть одну пушку, хоть один грузовик, прежде чем получили за них прибыль? И это чистые деньги? Нет в Америке чистых денег. Война и мир – это доллары и центы, серебро и медь, что же здесь чистого? Половине этой проклятой страны место в тюрьме, а не мне одному – вот почему ты молчишь.

Крис. Да, потому я молчу.

Келлер. Тогда… чем же я виноват?

Крис. Я знаю, что ты не хуже других, но я ведь думал, что ты лучше… Я не понимал, что ты за человек. Я тебя любил. (С трудом сдерживая слезы.) Я не могу на тебя теперь смотреть… на себя тоже… (Резко поворачивается и идет к крыльцу.)

Энн быстро подходит к матери, выхватывает письмо из ее рук и порывается догнать Криса.

Мать (бросается, чтобы перехватить ее). Отдай!

Энн. Он его прочтет! (Вырывается и сует письмо в руку Крису.) Это письмо Ларри; он написал его мне в тот день, когда погиб.

Келлер. Ларри?

Мать. Дай его мне! (Хватает Криса за руку.)

Крис выдергивает руку, начинает читать.

Джо… уйди… (Отчаянно толкает Келлера, глядя на Криса.) Иди на улицу, Джо!

Келлер сопротивляется.

Не надо, Крис… (Умоляюще.) Не говори ему!

Крис (убийственно спокойно, сквозь зубы, отцу). Три с половиной года… разговоров, разговоров… Сейчас ты мне сам скажешь, что ты должен делать… Послушай, как умер Ларри… Скажи мне тогда сам, где твое место.

Келлер (отступая). Мир устроен не для святых, Крис.

Крис. Я знаю все об этом проклятом мире. Все его плутни. Послушай теперь ты и скажи, каким должен быть человек. (Читает.) «Моя дорогая Энн!..» Ты слушаешь? Он написал это в день своей смерти. Слушай! И не плачь! «Моя дорогая Энн! Не могу выразить того, что я чувствую, но должен написать тебе. Вчера самолет привез газеты из Штатов, и я прочел в них – о папе и о твоем отце – о том, что их осудили. Как я теперь посмотрю людям в глаза?.. Я не могу больше жить. Вчера ночью я двадцать минут кружил над базой, прежде чем заставил себя пойти на посадку. Как отец мог это сделать? Что ни день, в нашей части гибнут трое, четверо ребят, а он сидит там и «делает деньги». Как я могу смотреть людям в глаза – не знаю!.. Через несколько минут я вылетаю на задание, и вам, вероятно, сообщат, что я пропал без вести. Тогда знай, что меня не надо ждать. Энн, если бы отец был здесь, я бы его убил».

Келлер выхватывает у Криса письмо и молча читает.

Пауза.

Крис. Теперь оправдывайся тем, что Америка полна такими, как ты. Ты понял, что написал Ларри?

Келлер (почти неслышно, вперив глаза в пространство). Я думаю, да. Заводи машину. Я надену пиджак. (Поворачивается, едва не падает.)

Мать (спешит его задержать). Куда ты, Джо?.. Ложись спать, куда ты?

Келлер. Я не могу остаться. Мне будет лучше, если я пойду.

Мать. Глупый, ведь Ларри тоже был твоим сыном. Он никогда бы тебя не заставил…

Келлер (глядя на письмо). Видишь, и он бы заставил. Ну да, он был моим сыном. Но для него все они были моими сыновьями. И так оно, пожалуй, и есть… Пожалуй, они все и были моими сыновьями, эти наши парни. Я вернусь… через минуту. (Поворачивается и идет в дом.)

Мать (Крису, решительно). Ты его не возьмешь, слышишь?

Крис. Нет, возьму.

Мать. Если ты ему скажешь, чтобы он остался, он останется. Пойди скажи ему!

Крис. Никто его сейчас не остановит.

Мать. Ты, ты его не пустишь. Разве он выживет в тюрьме? Тогда убей его своими руками.

Крис (протягивая ей письмо). Ты читала письмо Ларри?