Ударив маленького, тянувшего к Амиру ручки, она закричала на него:

— А ну-ка, убери руки от господина! Глупое, безмозглое животное! Вы бесполезные и никчемные существа! Сколько вы сегодня заработали?! — Заглянув в железную банку, в которой не звенело и нескольких медных грошей, она хотела ударить мальчика, уже занесла руку, как Амир схватил ее за запястье, поморщившись от отвращения.

— Господин! — зачастила женщина, улыбнувшись ему, как она по-видимому считала, соблазнительно. — Вы что-то хотите? Может быть, вас ублажить?

И, к изумлению и омерзению калифа, задрала подол его бурнуса, намереваясь прямо здесь добраться до завязок его шаровар и… Амир в шоке отскочил от нее, едва не упав, но наткнулся спиной на грудь Касима и с облегчением почувствовал, как сильные руки обнимают его за плечи.

— Это твои дети? — спросил он, прижимаясь спиной к груди мужчины.

Когда женщина кивнула, Амир закрыл глаза, борясь с желанием надавать ей пощечин.

— Я забираю их.

— Но господин, как же… Они помогают мне… — залебезила нищенка, упав ему в ноги и пытаясь обнять их, но Амир брезгливо оттолкнул ее носком своего туфля.

— Вот. — Он вытащил из складок своей одежды кошелек и швырнул ей десяток золотых монет, не заметив, как загорелись глаза у уличных воров, прятавшихся здесь за каждым углом. — Касим, Заин, возьмите детей.

— Ты забираешь нас? — робко спросил семилетний малыш.

Амир кивнул.

Заин почему-то подчинился и взял за руку старшего. Касим взял на руки сразу двух мальчиков. Они пошли дальше, оставив женщину позади считать монеты. Заин теперь смотрел на калифа иначе, впрочем, как и Касим, взгляд которого менялся уже давно, но Амир этого почти не замечал.

Остаток пути до самого нищего квартала прошел без происшествий, если не считать того раза, когда на них попытались напасть несколько каких-то оборвышей. Касим разобрался с ними довольно быстро, оставив баюкать сломанные руки и разбитые носы. Заин невольно посмотрел на мужчину с еще большим уважением.

Наконец они подошли к обветшалому, наполовину рухнувшему зданию. Дыры в нем были занавешены каким-то тряпьем.

— Я пришел! — произнес Заин, заходя внутрь. Амир огляделся.

Тут было темно, горели лишь несколько жалких свечных огарков. Драные подстилки на голых камнях, пыль… И всюду ютятся дети самых разных возрастов, испуганно прячась от чужаков за камнями и наполовину обрушившимися стенами.

— Не бойтесь, — сказал Заин. — Они не причинят вам вреда.

Заметив с огромным мужчиной, покрытым шрамами, еще детей, ребята робко вышли на свет, обступив Амира и Касима со всех сторон. Калиф растерялся. Десятки голодных, потухших глаз смотрели на него. И в каждом теплилась надежда, надежда на лучшее будущее. Одно дело — взять троих малышей во дворец, накормить досыта и пристроить их… И совсем другое — когда их тут больше одного десятка.

— Видишь это, калиф? — насмешливо произнес Заин. — Вот она, суровая реальность вне стен твоего золотого дворца, где тепло, уютно и сытно. Как она тебе? Нравится?

Амир в растерянности покачал головой, невольно сжимая руки в кулаки. Он бывал только в богатых районах своего города, и то мельком, когда ехал на Нижний или Верхний Рынок. Столица представала его глазам радужной, яркой и прекрасной, но он никогда и помыслить не мог, что существует такая ужасная изнанка… Рашид всегда уверял его в том, что в его царстве все прекрасно и хорошо, и не стоит его повелителю утруждать себя заботами о всяких пустяках, с которыми он может справиться и сам. Калиф занимался лишь тем, что подписывал какие-то документы, которые совал ему визирь, да вершил дела в зале суда. Но там, по крайней мере, он руководствовался только своим разумом, и никакой гнусный, подлый…

Все, что он увидел сегодня, стало для него настоящим потрясением.

— Я не знал… — подавленным голосом произнес он.

— И что же ты будешь делать, о великий калиф? Чем ты нам поможешь? — спросил Заин, глядя на него.

И не только он смотрел на него выжидающе. Эти трое детишек, которых он сейчас подобрал на улице, Касим, и все эти голодные, брошенные дети, воспитанные улицей, все они смотрели на него, ожидая решения. Некоторые из них смотрели со злой насмешкой, кто-то с надеждой, а кто-то со страхом, были и такие, кто вообще никак не отреагировал на появление самого калифа в этом обветшалом квартале… Такими оказались те, кто потерял всякую надежду.

— Я… — Голос Амира пресекся, и он сжал зубы. — Я построю для вас дом, — тихо произнес он. — Дом для брошенных и сирот, для отверженных и одиноких. Вы не останетесь жить в этом здании, которое вот-вот обвалится.

— Дом? — подал голос кто-то из малышей. — Правда? Вы действительно сможете забрать нас отсюда и сделать нашу жизнь не такой ужасной?

У Амира ком стал в горле, и он лишь подавленно кивнул.

— Но вы калиф… Разве вы сдержите слово? Вы не лжете? — наивно спросил кто-то из ребят постарше. — Знатным людям всегда было плевать на нас!

— Я обещаю, что сдержу слово! — повысил голос Амир. — Завтра же вас всех заберут отсюда. Я пришлю за вами стражу, и вас переселят…

Амир пока еще не знал, куда, и как за такой короткий срок сможет организовать постройку дома для сирот, но уже был полон решимости воплотить свою задумку в жизнь.

Глаза детей засияли такой надеждой, что он невольно почувствовал себя каким-то волшебником. Каково это — стать тем, кто будет вершить для них лучшее будущее? Стать их спасителем и чудом? Ведь так легко пообещать, так легко поселить это хрупкое, нежное чувство — надежду, в одиноких сердцах…

— Ты уверен, что справишься? — неожиданно тихо спросил Касим, наклонившись к нему.

— Да, — твердо ответил калиф. — Я сделаю это.

========== Доверие ==========

Вернувшись во дворец, Амир первым делом велел позвать в кабинет нового казначея Исама и капитана своей стражи. Затем он приказал слугам умыть и накормить найденных в трущобах малышей, а сам пока заперся в кабинете с Исамом, Расулом и Касимом.

Объяснив им ситуацию, Амир стал ждать предложений. Сегодня, собственными глазами увидев ситуацию в своем царстве, он загорелся желанием поскорее исправить все, что натворил Рашид. Впрочем, он не был до конца уверен, что это стараниями Рашида в его городе появился такой район, как трущобы. Но он намеревался изменить этот район. Правда, калиф пока не знал, как это сделать, но зато он знал, с чего ему начать.

— Нам нужно найти здание, которое можно было бы сделать приютом для сирот, — объявил Амир, требовательно глядя на Исама.

Тот под этим взглядом попеременно то бледнел, то краснел, раздуваясь от гордости, что сам калиф просит его совета, и в то же время трясясь от страха сделать что-то не так.

— М-м-может быть, надо освободить какое-нибудь здание в центре? Там полно всяких ненужных… — начал было он бессвязно, — для красоты… стоят.

— В центре? Но это же глупо, — вмешался Касим. — Детям будет неуютно находиться в центре на виду у вашей знати.

Амир покосился на него, не сумев оставить незамеченным тот факт, что Касим не относил себя к знати, к которой, вне всякого сомнения, принадлежал сам калиф. Он сказал «вашей». И отчего-то Амиру стало стыдно и немного больно. Только сейчас он вспомнил, что Заин сказал тогда: «Уличный всегда узнает уличного по глазам». И Касим никак не опроверг это его заявление. Неужели… неужели его Касим тоже вырос в трущобах, в этой ужасной, неимоверно угнетающей обстановке…

— Не лучше ли выбрать какой-нибудь тихий район, где они смогут чувствовать себя более раскованно? — продолжал меж тем Касим.

— Почему бы не сделать приютом тот самый особняк, который Рашид купил для своей любовницы? — предложил вдруг Расул. — А что? Я видел его. Мы с моими ребятами обследовали его вдоль и поперек, это довольно большое здание, так что оно вполне может вместить и тридцать-сорок человек. Да даже пятьдесят поместится. На первую пору хватит, а потом можно будет пристроить левое и правое крыло.