Он также знал, что может позвать на помощь Эли, но чтоб он сдох, что, впрочем, сейчас и так произойдет, если снова воспользуется его помощью и в очередной раз покажет, какой он еще ребенок. И Эли так никогда и не увидит в нем никого, кроме неразумного, беспомощного дитя.

— А ведь я попросил, — наигранно вздохнул Рэй, выставляя перед собой ладонь, в которой держал кий.

Деревянная пика на несколько сантиметров поднялась в воздух над его ладонью и внезапно со свистом на большой скорости полетела в демона.

Блэйз даже не успел среагировать, когда дерево вошло в его тело — прямо в левый бок.

Его белая футболка мгновенно пропиталась кровью.

— Не смей. Вынимать ее. Из своего тела, — холодно произнес дроу, неторопливо направляясь к нему через обломки бильярдного стола.

Щепки под подошвой его кожаных ботинок жалобно скрипнули, а тлеющие остатки сожженных половинок шаров осыпались в пепел.

— Сейчас твое тело регенерирует, и кий намертво застрянет в нем, — продолжил дроу. — Это будет больно, Бальтазар. Нарисуй пентаграмму, или я продолжу в том же духе.

Стиснув зубы, Блэйз сжал ладони в кулаки, пытаясь сдержать гневный рык, полный боли и обиды. Внезапно он выбросил вперед правую руку, и гигантская огненная спираль метнулась в дроу. Впрочем, тот легко уклонился от нее, и та растаяла в воздухе, не долетев до стены, так и не зацепив своей цели. Блэйз понимал, что он, едва ли достигший двухсот лет демон, номинально Старший, но по уровню Силы все равно птенчик, вряд ли что-то может против дроу, профессионального убийцы, адепта Смерти, как они себя называют, который уже почти перешагнул порог Древнего.

— Кто ты? — процедил он. — Хотя бы назови свое кодовое имя.

Это было известно всем балансирам — особенное свойство дроу, их умение превращаться в хищных пернатых. И Блэйз тоже знал о нем.

— Я Сокол. — Медленная усмешка скользнула по губам дроу, и Блэйз побледнел.

Он был наслышан о нем. Этот убийца числился в лучших списках своего клана, и обычно его нанимали чаще всего. Его визитная карточка — черное соколиное перо, оно оставалось во всех тех местах, где дроу поработал.

Сокол меж тем спокойно достал из кармана мелок и кинул ему. Блэйз машинально поймал, все еще во все глаза глядя на него. Дроу медленно кивнул на стену позади него.

— Рисуй, — беззвучно уронил он.

Блэйз стиснул мелок в пальцах. Его волосы полыхнули пламенем — он был в ярости. Он был напуган.

Медленно повернувшись к нему спиной, демон принялся чертить круг непослушными, дрожащими пальцами.

Сокол всегда отличался оригинальностью. Он мог убить быстро и безболезненно, а мог поиздеваться изощренно и жестоко. Сейчас он выбрал явно последнее. Что могло быть более жестоким и изощренным, чем заставить свою жертву подготавливать для себя собственную смерть?

— Быстрее, Бальтазар, — холодный, режущий, словно клинок, властный голос дроу резанул по ушам.

— Если такой умный, сам рисуй! — огрызнулся демоненок. — Не так-то это легко — заниматься художествами с деревянной палкой в боку!

Бок, кстати, уже начал болезненно жечь — регенерация началась. Кожные покровы, порванные мышцы и ткани пытались срастись прямо сквозь дерево, но поскольку это не получалось, они соединялись вокруг круглой палки. Это было мучительно больно, как и предсказывал проклятый дроу. Глаза против воли обожгли злые слезы, но Блэйз крепко зажмурился, стиснул зубы и продолжил чертить круг.

Его рука вильнула, и круг вышел немного кривым. Он испуганно замер и, не сумев удержаться, оглянулся через плечо.

Сокол стоял в двух шагах позади него, скрестив руки на груди. Его кинжал уже снова был в своих ножнах, голова чуть склонена набок, длинный черный хвост перекинут через плечо. Блэйз только сейчас заметил, что его руки затянуты в плотные тонкие перчатки из черной кожи, с серебряными острыми клепками на запястьях и обрезанными пальцами — видимо, для того, чтобы не мешать когтям.

Он сглотнул, быстро стер рукой неровную линию и продолжил рисовать заново.

Он знал, что был трусом, и сейчас ему хотелось униженно умолять оставить ему жизнь, но Блэйз также прекрасно знал, что дроу бесполезно умолять. Они беспощадны.

Так что мысли его с неожиданной детской непосредственностью переключились на другое. Интересно, Эли будет хоть немного скорбеть о нем? Вспоминать?

С глупой сентиментальностью Блэйз представил себе донельзя нелепую картину: ледяной принц, его фэйри, сидит на коленях вот прямо тут, у нарисованной пентаграммы, и, поливая пол слезами, сгребает с него кучку пепла, что осталась от демона Бальтазара.

Эта картина едва не заставила его расхохотаться, и губы Блэйза искривились в ироничной усмешке, а из горла вырвался немного истерический смешок.

Черная тонкая бровь Сокола недоуменно приподнялась, но демон только передернул плечами. Он так увлекся своими мыслями, в подробностях представляя эту сцену, что не заметил, как почти закончил рисовать пентаграмму, хотя намеревался оттягивать этот момент подольше.

— Умница, Огонек. — Бархатистый голос дроу заставил его вздрогнуть, и он резко обернулся, а его собственные волосы хлестнули по щеке.

— Не называй меня так! — рявкнул он.

Рэй поднял руки, демонстрируя свои ладони, и лениво улыбнулся.

— Конечно, конечно. Без проблем.

Он сделал шаг вперед, и вся храбрость демона испарилась. Расширенными глазами, прижавшись к стенке, он наблюдал, как рука дроу в черной кожаной перчатке тянется к нему… К его горлу.

Блэйз сделал вдох прежде, чем когтистые пальцы стиснули его шею, легко поднимая вверх — в самый центр пентаграммы, пришпиливая к стене одним рывком, да так, что воздух вышибло из груди. Контуры пентаграммы мгновенно вспыхнули красным сиянием — получив свою жертву, она была активирована.

Он дернул ногой, схватился обеими руками за обнаженное запястье дроу, сосредотачивая остатки своей магии в ладонях. После двух атак его энергетические резервы были исчерпаны. Потому что он слабак. Блэйз поморщился. Смуглая кожа под его ладонями потеплела, а потом, словно железо, накалилась докрасна.

Широко распахнутыми глазами Блэйз смотрел в зеленые-зеленые глаза дроу и видел в них собственное испуганное отражение. А Сокол даже не поморщился, хотя его кожа покрылась волдырями и начала безобразно облазить, от ожогов обнажились мышцы и даже кости, но длилось это всего пару минут, потому что силы Блэйза кончались — ведь и пентаграмма вытягивала из него жизнь и магию.

И тут он своими собственными глазами увидел хваленую дроускую регенерацию в деле — не прошло и сотой доли секунды, как от ожогов не осталось и следа. Снова запястье Сокола было чистым и нетронутым.

— Про… лятье… — прошипел демон, начиная задыхаться и ощущая, как пентаграмма высасывает из него жалкие остатки жизненной энергии.

В глазах помутнело, и он начал терять сознание, обмякая в руке спокойно держащего его Сокола.

И это его спокойное, хладнокровное ожидание жутко действовало на нервы Бальтазара. Эти дроу… настоящие монстры, чудовища! Он стоит, держит его за горло, ждет, когда пентаграмма высосет из него все, что можно, чтобы потом хладнокровно прирезать. Или он отсечет ему голову своим клинком, чтоб уж наверняка?

Последние минуты своей жизни Блэйз вяло размышлял над тем, как именно его убьют.

— Сокол, не смей! — неожиданно раздался за спиной Рэя другой голос — ледяной, полный неудержимой ярости, едва сдерживаемого гнева и устрашающей, звенящей силы.

Воздух в комнате завибрировал от этой самой силы, и огромные окна, занимающие почти всю стену бильярдной, с оглушительным звоном лопнули и брызнули осколками на улицу с головокружительной высоты.

Воздух затрещал, наполненный Силой Первозданного, наэлектризовался, и волосы на затылке Рэя и Бальтазара встали дыбом.

Дроу медленно обернулся, не выпуская свою почти потерявшую сознание жертву, и вперил взгляд кошачьих зеленых глаз в фэйри. Блэйз же встрепенулся, услышав голос своего Ледяного Принца.