В свое время он бывал в нескольких лабораториях. Фетт знал, как предпочитала размещать свое оборудование Таун Ве. Когда она клонировала ему ногу несколько лет назад, ее лаборатория в Типоке выглядела совсем так же, как во времена его детства, когда она впервые привела его туда.

Фетт услышал обрывок фразы, прозвучавшей как часть разговора о сканирующем микроскопе. Это могло значить что угодно. «Но я точно уже над лабораториями. Пожалуй, пора спускаться. Воспользуюсь первой попавшейся вентиляционной шахтой или аварийным выходом».

Скосив глаза, он проверил показания часов на экране шлема, чувствуя, что начинает болеть голова. «Три часа. Слишком медленно». Чем больше времени ему потребуется, чтобы попасть внутрь, тем больше вероятность, что его обнаружат.

«Ты ведь не уйдешь сейчас, Фетт».

А затем он услышал кое–что. Всего несколько слов, смысла которых он даже не разобрал. Но он знал эту интонацию, этот голос, знал так хорошо, что это было словно, услышать имя, произнесенное шепотом в переполненной и шумной комнате: ты не слышишь других звуков, поскольку твой мозг отфильтровывает все лишнее.

Это был музыкальный, мягкий голос Таун Ве. Фетт забыл о рези в груди и почувствовал, как по телу, смывая все следы боли, растекается адренали.

«Есть!».

Он зафиксировал координаты места на своем ВИДе, встал на колени и огляделся, разыскивая вентшахту. В пятидесяти метрах от него обнаружился проход в шлюз блокировки биоугрозы. В случае заражения и опечатывания здания именно через этот шлюз внутрь могла попасть команда дезинфекции. И Фетт знал, что сможет разблокировать замок шлюза с помощью устройств в манжете. Он еще не встречал замков и запоров, которые бы не смог открыть.

Кроме того, шлюз был как раз такого размера, чтобы пропустить сотрудника, облаченного в костюм полной биозащиты. В кои–то веки его реактивный ранец не будет помехой. Фетт вытащил из футляра на голени устройство для блокировки и отключения электронных систем – так называемый «охранный скальпель», отключил сигнализацию и открыл шлюз.

Спустившись внутрь, он обнаружил, что находится в помещении с двумя дверьми. Обе были заперты. Когда Фетт переключил дисплей шлема на нормальный режим изображения, обнаружилось, что источником света было тускло–желтое аварийное освещение, а на стене имелась контрольная записка, гласившая: ПОСЛЕДНЯЯ ПРОВЕРКА ПРОВЕДЕНА 6/8/1/36.

Настроив звуковые датчики шлема, Фетт прислушался. Коридор снаружи был пуст; он удостоверился в этом, переключившись обратно на режим сканирования терагерцевым радаром. Затем он двинулся по коридору, направляясь в сторону, где он засек голос Таун Ве и периодически сверяясь с показаниями приборов. Наконец Фетт оказался перед помещением, внутри которого радарный датчик показал присутствие двух живых существ: один непрозрачный для сканера силуэт принадлежал человеку, а второй, с характерными внутренними полостями, – каминоанцу.

Фетт скрылся в ближайшей нише, которая оказалась постом управления пожаротушением, решив подождать, пока человек не уйдет. Наконец, двери открылись, и помещение покинула женщина. Панель замка рядом с дверью снова мигнула, но Фетт вставил контакт «скальпеля» в гнездо замка и створки двери с шелестом разошлись в стороны.

Зайдя внутрь, он из предосторожности снова запер дверь. Над рабочим столом, углубившись в изучение данных на экране, склонилось высокое серокожее существо с маленькой круглой головой на длинной изящной шее.

— Пожалуйста, положите папку в ящик, — не оборачиваясь, сказала Таун Ве.

— А ты неплохо здесь устроилась.

Каминоанцы не показывают эмоции, но скорость, с которой развернулась Таун Ве, и то, как дернулась ее голова при виде Фетта, подсказали ему, что она явно была поражена.

— Боба?

— Как ни странно, единственный и неповторимый.

— Как… ты меня нашел?

— Это ведь моя работа, помнишь? – Фетт медленно пересек помещение, и уселся на край ее стола. Затем он снял шлем. – Скажем так, я следовал за деньгами.

— Тебя послал Коа Не, чтобы…

— Нет. Он хотел бы вернуть данные, но я здесь по другой причине.

Таун Ве вгляделась в его лицо, медленно моргая. Она входила в очень короткий список тех, кто знал Бобу Фетта на протяжении почти всей его жизни. И сейчас каминоанка выглядела… сильно постаревшей.

— С тобой все в порядке, Боба? Как функционирует твоя нога?

— Не очень. Вообще–то, у меня некоторые проблемы со всем телом.

— Могу ли я помочь?

— У меня дегенерация тканей. Проблемы с печенью. Аутоиммунные заболевания. Опухоли. Мой врач утверждает, что если мне повезет, у меня есть еще год или около того. – Он достал из поясного футляра инфочип. – Взгляни на результаты обследований.

Таун Ве длинными тонкими пальцами взяла чип и вставила его в приемное гнездо компьютера.

— А, понятно, — сказала она.

Каминоанка встала и направилась к стенному шкафу, что тут же подхлестнуло врожденное недоверие Фетта ко всему на свете. Если она бросила собственное правительство, она может предать и его. Он демонстративно щелкнул предохранителем бластера.

Таун Ве медленно повернулась и бросила на оружие быстрый взгляд.

— Ты думаешь, я захочу привлечь внимание к тому обстоятельству, что ты выследил меня и смог пробраться в мою защищенную лабораторию?

— Ты украла информацию и сбежала. Впрочем, я и в этом случае не стал бы тебя преследовать.

«Я когда–нибудь беспокоился за Таун Ве? Думаю, да».

Фетт задумался о том, как странно, что все подробности детства, которые ты помнишь, связаны только с ключевыми моментами жизни. Для него таким моментом была любовь к отцу. Он понимал и гордился этим. Когда ему пришла в голову мысль, что это все, что у него осталось, он отбросил ее.

«Я скучаю по папе, каждый день, каждую минуту. Я хочу быть достойным его памяти».

Фетт стволом бластера показал Таун Ве, чтобы та села. Она устроилась в кресле, сцепив руки, и не выдавая никаких эмоций: ни страха, ни удивления, ни заботы. Воплощение холодности, самоконтроля и равнодушия.

«А ведь ты меня вырастила – в определенной степени».

— Боба, — обратилась к нему Таун Ве. Голос у нее был все тот же: успокаивающий и музыкальный. Фетт не знал, как долго жили каминоанцы, но ее жизнь явно подходила к концу. – Я сожалею, что не способна помочь тебе.

«Для меня ты была ближе всех к понятию «мать». И иногда меня это пугает».

— Я так и думал, — сказал Фетт. – Мне нужны твои данные. И некоторая информация.

«Ей абсолютно все равно. Для нее я был всего лишь очередным удачным экспериментом».

— Мои данные принадлежат «Арканиан Микро».

— Они принадлежат каминоанскому правительству, но, учитывая, что я сейчас на него не работаю, я возьму их, чтобы покрыть свои издержки.

— Я не могу отдать их.

— Значит, я возьму сам. – Фетт выдернул из футляра на поясе электронный взломщик» и повертел его в левой руке, выбирая соединительный интерфейс, подходивший к компьютерной системе «Арканиан Микро»; «взломщик» имел дюжину различных контактов, закрепленных на вращающемся основании.

— Или, по крайней мере, скопирую. Я не планирую продавать эти данные – пока не планирую.

Таун Ве медленно моргнула. Ее глаза выдавали в ней представительницу правящего класса Камино: серые, а не желтые и уж тем более не голубые – как у представителей низшей касты.

— Это приведет к разорению «Арканиан Микро».

— Печально.

— А еще это погубит меня. Неужели тебе меня не жаль, Боба?

— Нет. Думаю, нет. Не теперь.

Похоже, Таун Ве задумалась над этим открытием – ее голова на длинной и тонкой шее медленно покачивалась из стороны в сторону, словно дерево на ветру. Интересно, подумал Фетт, была ли эта реакция всего лишь следствием ошибочной оценки человеческой психологии: она, как оказалось, не знала его так хорошо, как думала. Однако ее поведение напомнило ему артиста — «нахра» — каминоанского танцора пантомимы. В детстве его всегда озадачивали «нахра»: хотя сами каминоанцы не испытывали эмоций, они, тем не менее, обожали представления, в которых имитировались чувства, которых, они похоже, вообще не воспринимали.