Не ослепни сейчас от потока света!

Демократию от либеральной суеты

Отличить сумей от лживого пируэта.

Наконец ты узнал историю без прикрас.

Хорошо, что и так, хорошо, что вообще узнал,

Что когда-то был тот, кто писал такой приказ,

По которому кто-то пропадал, исчезал...

Приказ, написанный по докладной записке,

О назначениях в холодных волостях,

В энциклопедии стыдливою отпиской:

"В последствии на разных должностях..."

Да как "в последствии"? Ведь он под следствием,

Он не отдал под дулом партбилет!

Тут получается несоответствие

И я желаю точный знать ответ.

Тридцать седьмой. Такой жестокий год.

Как не был ТЫ суда в предчувствии?

Как перед тем, чтоб слать на эшафот,

Ты спрашивал о самочувствии?!

А как себя ты чувствуешь в гробу?

Тебе б к стене лицом перевернуться!

С твоих преступных дел снято табу,

Но поздно уж. Герои не вернутся...

Не просто так, понятно, с умыслом злым

Построил ОН себе здесь крепкий дом,

В котором жизнь лишь псам сторожевым,

И то тогда, когда не бьют кнутом.

Тридцать седьмой нас предостерегал:

Иуда пострашнее, чем прохвост!

И если он, как прежде правит ЗДЕСЬ бал,

Считай, что это - сталинский форпост.

1988 г. Апрель

***

У КРОМКИ

Всё! Устал от лжи и правды!

Кругом голова идёт.

Стадионною петардой

Всё во мне горит и бьёт!

То зажгусь, а то погасну,

То воскресну, то умру.

То ли в рабстве я ужасном?

То ль хозяин я в миру?

Всё во мне перемешалось,

Я замкнул порочный круг.

Всё, что мне теперь осталось -

Боль да пуля, мать и друг...

Впрочем, пуля - это громко...

Друг?!... Себе не надо врать.

Я стою у самой кромки,

А за нею - только мать.

Я приду туда с повинной

Не на праздник, а на суд.

Буду каяться я длинно,

А меня без слов поймут...

То ли жил, а то ли не жил,

То ли молод, то ли стар,

То ли нота, то ли скрежет...

...Ставит мама самовар.

1988 г.

***

БОЛЬШЕ МИРА!

Может, и "хомо",

Но вряд ли "сапиенс",

Пусть не ново -

Какая разница?!

В мире двуногих

Зовётся "ястребом",

Жаждет крови!

Пасть - раструбом!

"Челленджер"? Бросьте!

Чернобыль? Мало!

Игра в "кости",

И то - начало...

Партия века,

За белых - атом!

Смерть человеку

Под чёрным матом.

Мы - в цейтноте,

В углу зажаты,

Дяди, тёти,

Все виноваты!

Нет Эйнштейна?

Да кто угодно:

С Волги ль, с Рейна -

Умов довольно.

Нет - плахе!

Чище небо!

Меньше - страха!

Больше - хлеба!

Быть канонаде

Лишь в тире!

Нам надо -

Больше мира!

1989 г.

***

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

Садитесь в круг, нам давно пора уже

Отношения выяснить чётко.

Без "лапши" и "спагетти" на уши,

Без кривляния и чечётки.

Ну-с, начнём! Валяйте доводы

И претензии, если есть они.

Не молчать только, будто в рот воды

Понабрали ко мне из мести вы!

Давай ты, гражданин хиппи,

Современность не признающий,

Живущий в мире размером с типи*,

Лохматый, истрёпанный и орущий

Рядом с панком, стриженым глупо,

И с такою же головою,

С девицей, глядящей очень тупо,

С судьбою, как жизнь, половою...

Что скривилась? Глядишь внаглую,

То ли женщина, то ли девочка,

Живёшь - дрянью, сдохнешь - падлою,

Купленная за копеечку.

Ты, с прядью рыжеокрашенной,

В клоуна разнаряженный,

Будешь писать страны историю

В плане панк-рок-хэви-мэтал-теории?

Этот, танцующий рэп здорово,

С шеей, словно у борова?

Смолчавший, слыша в автобусе

Анекдот в политическом соусе?

Ты очнись от жратвы маковой!

Постой глотать ещё ложечку.

Вопрос к тебе, наркомаховый:

Мать твою тебе жаль хоть немножечко?

Вам заявляю, вы, болваны!

Учтите момент, пожалуйста:

Вы же не джоны, вы - ИВАНЫ!

(Как тут судьбе не жалуйся...)

1989 г. (прим. *типи - индейское жилище)

***

ГОРЕ

Знакомый перрон, но забытые звёзды над ним,

И тусклая лампа над входом в закрытый вокзал,

И мой полусон полуспящий прервал проводник,

И я сделал шаг в пустоту и, прощаясь, сказал:

Окончился бал, окончился бал...

Ночное такси, но шофёр и не думал о сне,

И вместо ответа - в машину открытая дверь,

Мне нужно спросить, но мурашки бегут по спине,

И вместо вопроса - глаза, что пусты от потерь,

От горьких потерь, от горьких потерь.

Значит, в той телеграмме вся правда была?

И холодные строки, и подпись врача?

И горячие вены, и бритва сплеча...

Почему же меня ты так тихо звала?

Почему же меня ты так поздно звала?

Осталось потише подъехать в знакомый мне двор,

Увидеть пустые глазницы погасших окон...

Ступаю неслышно и еле дышу, словно вор,

И палец на кнопку звонка, но - бешеный звон!

И не выбежать вон, и не выбежать вон...

Всегда в этот час ты ждала меня дома одна,

И я прилетал, даже тысячи миль нипочём.

Я понял сейчас, наконец, что такое беда,

И в этой беде я твоим остаюсь палачом,

А любовь ни при чём, а любовь ни при чём.

Значит, в той телеграмме всё правда была:

И холодные строчки, и подпись врача?

И горячие вены, и бритва сплеча?

Почему же меня ты так тихо звала?

Почему же меня ты так поздно звала?

1989 г.

***

Что в мире хуже униженья?

Быть может, страх? Болезнь? Иль лесть?

Что хуже, когда смерд блаженный,

Хам, недоносок оглашенный

Всё в душу норовит залезть?!

Твердит заученные фразы:

"Я слушаю, я жду ответ!"

Тебя доводит до экстаза,

В тебя, как иглы дикобраза,

Он мечет весь свой "интеллект"!

Удел убогих, духом нищих -

Себе неравных оскорбить.

И не живут они, а ищут,

Вынюхивают, роют, рыщут,

Чтоб выпить кровь, загрызть, убить...

Нет, руки кровью не марают,

Зачем? На то - другой есть суд.

Они себя приподымают

За счёт того, что унижают!

За счёт того, кого ...грызут.

29.10.1985 г.

***

СОН

Однажды я видел удивительный сон:

Я облаком был, я парил в высоте,

А люди, выглядывая из окон,

Гадали всё, будет ли дождь или нет?

Один говорил: я возьму с собой зонт,

И плащ свой накинул, в галоши ступив,

Другой говорил, мол, авось пронесёт,

И из дому вышел, окна не закрыв.

А третий, прищурив глаза, прошипел:

"Проклятье! Опять будет лить до утра..."

Четвёртый подумать ещё не успел -

Внизу у подъезда шумит детвора!

Я облаком был, я парил в высоте,

Я думал на землю пролиться дождём,

Но вот оказалось - он нужен не всем

И было сто мнений и споров о нём.

Я видел, как сад задыхался в пыли,

И я устремлялся на помощь ему,

Но вдруг вырастали вблизи корабли

И штормом им всем заливало корму!

Мне трудно решить! Я мечусь в небесах!

Никто не подскажет, что делать, как быть?

И сад погибал у меня на глазах -

Решил я тогда корабли не топить...

Садовник, меня ты в слезах проклинал: