Казалось, что они оба медленно сходят с ума.

Казалось, что они оба сдохнут прямо сейчас.

– Ты нужна мне…

– Чёртов эгоист! Давай, давай! Ты же мало поиздевался. СЛОМАЙ МЕНЯ, чёрт возьми, тебе же нравится? Крутить людьми? А? Нравится?

– Что ты несёшь? – взревел Громов, тряся девчонку за плечи.

– Просто подпиши! Я не хочу тут оставаться! Как же ты, сука, не понимаешь?

Секунда.

И он отпустил её плечи.

Подошёл к столу.

Поставил две подписи.

Отдал бумаги обратно.

Проводил её взглядом.

И, кажется, именно в этот момент он сдох. Наконец-то.

***

Она третий раз перечитывала этот дурацкий роман, лёжа в старой комнате с обшарпанными стенами. На железной кровати. К которой она так долго привыкала.

Он приходил каждый день и просто смотрел на неё сквозь прутья забора. А она на него. Сидя на скамейке со сложенными в замок руками.

Даже звал её. Просил прощения за что-то. А она не слушала. Убегала в свою комнату и плакала. Часами. Ночами. Навзрыд.

Женя захлопнула книжку. Со злостью.

«Не бывает хеппи эндов, ясно?» – безумный крик отражался эхом от голых стен комнаты.

========== Глава 14. Конец ==========

***

Год спустя.

Люди ко всему привыкают. Время, оно не лечит, оно притупляет боль, делая её привычной, и даже, временами, необходимой. Ведь только она напоминала мне о той, что перевернула мой мир с ног на голову.

Удивительно, но я уже не смог жить так, словно в моей жизни не было этого удивительного рыжего существа. Хотя старался. После внезапной кончины последнего родного человека, моего отца, я продал его бизнес главным конкурентам, вложил кучу денег в благотворительность, во искупление собственных грехов, наверное, ну и себе оставил немножко. Как раз чтобы мои правнуки ещё пожили безбедной жизнью. Если они будут, конечно.

Я не забывал Женьку. Приходил к ней каждый день, а она убегала. Мне хотелось с ней поделиться всем тем, что произошло со мной. Хотел рассказать ей все, попросить вернуться, а она плакала. Надрывно так, истерично. Пару раз прокричала мне, чтобы убирался прочь. И я послушно уходил, потому что так нужно было ей. Я не бросал её. Я договорился с директором о том, что когда ей исполнится восемнадцать, она переедет в квартиру, якобы выделенную детдомом. Мелкая не знала, что ребят после совершеннолетия выселяют в коммуналки или общежития. Поэтому, пусть лучше думает, что эта квартира от государства, а не от меня.

Стало сложнее следить за ней после переезда в квартиру. Где она шлялась, я не имел ни малейшего понятия. С бизнесом отца ушло и большинство моих контактов, оставив в круге моего общения только самых близких. Пару раз я видел её в кафе, один раз в каком-то клубе. Ни разу не подошёл к ней. Боялся, что она оттолкнёт, заберёт последнюю надежду на то, что все можно вернуть. Ведь теперь все оказалось так просто. Нет никаких угроз со стороны отцовских недоброжелателей, нет проблем с тем, что она ещё ребенок, ведь она уже взрослая девушка. Вот только всё теперь намного сложнее, потому что, кажется, пропасть между нами уже никак не преодолеть. После всего, что наговорил я ей. И она мне.

Лара по-прежнему приезжала ко мне. Иногда просто сидела рядом и рассказывала что-то. Иногда занималась со мной любовью. Это было нужно, чувствовать кого-то рядом, чувствовать, что кому-то нужен. Она давала мне поддержку, ничего не требуя взамен. А то, что в моменты, когда она перебирала мои волосы своими пальцами, я представлял, что это хрупкая Женькина ладошка, не так уж и важно.

Мишка тоже поддерживал меня, как мог. Таскал по вечеринкам и клубам, спаивал меня, знакомил с какими-то пустыми девушками. Меня дико раздражали подобные развлечения, но я не злился на Селезнёва, потому что знал, что тот переживает за меня. Пытается помочь.

Все они думали, что мне тяжело. Так и было. Я скучал по ней, она снилась каждую ночь, я часто пил, вспоминая её. Но всё это такая херня, по сравнению с тем, что же чувствовала она? Сначала полгода жила в том гадюшнике, теперь пытается привыкнуть к самостоятельной взрослой жизни. Все это создаёт охуительный микс с переживаниями по поводу моего скотского поведения, неразделённой (хотя с этим бы я поспорил) любви и постоянной нехватки денег.

Я обещал всегда заботиться о ней. И я не сдержал слово.

Вспышки светомузыки ослепляли, поэтому Кирилл быстро пробирался сквозь толпу людей, ближе к барной стойке, где царил лёгкий полумрак. Сев на высокий стул, он заказал себе виски со льдом и оглянулся в поисках своего друга. Мишка опаздывал, поэтому Кирилл не стал терять время: Громов оценивающим взглядом пробежался по танцующей толпе, отметив про себя нескольких обладательниц смазливой внешности и стройных ножек. Взгляд сам по себе скользнул на танцующих вокруг шестов девушек. Они танцевали на небольших круглых возвышениях, разбросанных по всему клубу, огороженных стеклянными цилиндрами, чтобы танцовщиц не лапали руками, все-таки клуб был элитным.

Громов остановился на одной из них, долго не отрывая хмурого и недоверчивого взгляда. Каждый изгиб этого тела был им изучен, каждая родинка, каждый маленький шрам. Рыжие волосы отрасли почти до середины спины, были завиты в непослушные воздушные кудряшки. На ней было светлое платье из шифона, в котором она была похожа на рыжего ангелочка. И если бы не развратные движения попой, она казалась бы довольно невинной.

Как она могла попасть сюда? Неужели работа в клубе стала единственным возможным выходом? Она же хорошо закончила школу, Кирилл лично узнавал это у директора детского дома. Вот только все эти вопросы казались сейчас жутко неважными. Потому что Кирилл, казалось, видел каждый похотливый взгляд, направленный в её сторону. И ему сильно хотелось убить её за то, что позволяла наслаждаться своим телом другим мужчинам. Если Женьке было так тяжело с деньгами, почему она не обратилась к нему? Почему?

– Здравствуйте, Кирилл Николаевич, понравились мои девочки? – рядом с Громовым уселся мужчина плотного телосложения и длинными волосами, собранными в низкий хвост – администратор этого заведения.

– Да, очень, – равнодушно ответил парень, не отрывая взгляда от рыжих кудрей.

– За отдельную сумму можете взять любую из них к себе домой на ночь. В нашем клубе, за хорошие деньги, они готовы пойти на многое, – завораживающим баритоном предлагал администратор, пытаясь вытянуть круглую сумму денег у клиента. – Выбирай любую, кроме той рыжей, что в белом платье.

– Почему рыжую нельзя? – удивлённо спросил Кирилл, переводя взгляд на собеседника.

– Вы не первый, кого она заинтересовала. Но она согласилась работать на полставки, при условии, что её не будут продавать клиентам, так что прошу прощения, Кирилл Николаевич.

– Может, попробуете её уговорить? Я очень хорошо заплачу.

Мужчина провёл пятернёй по длинным волосам, сухо кивнул и отправился в свой кабинет. Через пару минут, рыжая бестия покинула свой подиум и ушла в подсобное помещение, для работников клуба. Провожаемая долгим взглядом Громова.

В следующий раз он увидел её рядом с той же шторкой, которая закрывала выход в комнату работников, но уже в обществе толстого дядьки с длинными волосами. Он тыкал влажными ладошками в сторону спокойно сидящего за барной стойкой Кирилла.

Момент, когда Женя встретилась глазами с Громовым, он, Кирилл, запомнил надолго. Она вздрогнула и стала часто открывать рот, будто заглатывая воздух. Соколова хлопала ресницами и недоверчиво смотрела в его глаза. Она медленно убрала рыжую прядь за ухо и, что-то шепнув администратору, удалилась.

Через десять минут, этот мужчина с довольной улыбкой подошёл к Кириллу.

– Через пятнадцать минут девушка будет ждать Вас у заднего входа в клуб. Не заставляйте даму ждать, прошу.

Мужчина широко и приторно скалился, глядя на протянутые ему несколько стодолларовых купюр.

***

Женя вышла из под козырька запасного выхода из клуба и нервно огляделась по сторонам. Неподалёку стоял чёрный внедорожник, который она так хорошо помнила. Рядом с машиной стоял Кирилл, потягивая сигаретный дым и сосредоточенно глядя на девушку. Соколова медленным шагом побрела в сторону автомобиля, стараясь унять внезапно пробившую тело дрожь.