Костяшками пальцев стучит в дверь, быстро поправляя высокий хвост, и услышав приятный голос, пригласивший ее в кабинет, заходит в комнату.

- А-а-а, Проскурина, а как же могло быть иначе, - слышит она напевный голос, и смотрит на учителя, который развалился на стуле, чуть ли не сползая под стол. Он резко поднимается на ноги, и одноклассники, все, кто сидел даже за последней партой, устремляют взгляд на только что пришедшую Марину, наблюдая за ней так, словно сам Путин решил посетить их занятие по русскому языку. – Рассказывай, девочка, где была, что видела, нам же всем та-ак интересно, - положив руку на стол, он нервно постукивал пальцами по дереву, изучая ученицу под своим презрительным взглядом. Зачем он это делает, так и сердце на месте остановиться случайно может. Девушка, впервые, наверное, в своей разгульной жизни, замялась, переминаясь с ноги на ногу, и, сложив руки в замочек, сказала, выпалив все на одном дыхании:

- Я не успела на автобус, пришлось идти сюда пешком.

- На автобус, значит, опоздала, - хмыкнул тот, потирая ладошкой небритый подбородок. Ему это шло, кстати, очень даже. – Хорошо, поверю в твои сказки, зная, что Марина Проскурина живет совсем не далеко, - он прошелся по классу, а девушки за первой партой застыли с открытыми ртами, не упуская возможности насладиться красотой спины, и того, что находится немного пониже, обожаемого учителя. Хоть в этой школе учились одни «Правильные», слишком умные и благословляющие учебники по всем предметам ученики, про такое чувство как «любовь», нет, подберу более правильное слово, если быть реалистом, «похоть» никто не забыл. Особенно девчонки, ага, мальчикам делать больше нечего, учителя женского пола одни незамужние старушки или что-то подобное «Жабе» - директриса школы, кто не упустил это воспоминание из своей головы.

- С пробками на дорогах ехать очень долго, пешком - намного быстрее.

Он пропустил это мимо ушей.

- В субботу почему не была в школе? – как-то грозно спросил он, хмурясь. Марина спокойно ответила:

- Я отравилась.

- Отравилась, значит… - он задумался на минуточку, - ладно, садись за свою парту, к концу урока сдашь мне свое сочинение, которое была обязана отдать мне еще в пропущенный учебный день, - и сел обратно за свой стол, что-то усердно записывая в классном журнале. – И да, я уже отметил, что ты не посетила первый урок, извиняюсь за это, - не отрываясь от журнала, добавил он, при этом хитро улыбнувшись.

Марина, хорошо выслушав все замечания и извинения со стороны учителя, но секунд, где-то, скажем, через двадцать, все вылетело из головы, наверное, виновато открытое настежь окно.

- Привет, - шепнули ей на ухо, и, повернувшись на голос, исходящий от соседки по парте с левой стороны, Марина улыбнулась. Аня была замечательной, и такой же безумной, шумной и грубой – настоящий близнец, о котором девушка даже и мечтать себе позволить не могла. Отпускать пошлые шуточки по всему классу, где главная мишень обычно – Михаил Владимирович, ну просто прелесть, оживший лучший сон из головы Марины, – чего это он с тобой так воркует, а, Маринка? – Девушка получила сильный удар в бок от своей одноклассницы.

«Воркует? Со мной? Михаил Владимирович? – возмущалась в мыслях Марина, грызя на нервной почве подточенный простой карандаш. – Да он терпеть меня не может, а тут, воркует… ага, конечно, мы только спорить и умеем всю неделю, как знакомы».

- Мы просто в очередной раз выясняли отношения, - неохотно ответила девушка, глубоко вдохнув воздуха в легкие, а потом резко выдохнула – приятное, расслабляющее ощущение, - и мне это доставляет неимоверное удовольствие, - и кивнула головой в точность подтверждения своих слов.

Аня уже нагнулась к уху подруги для новой порции еще не заданных вопросов, как их воодушевленный разговор перебил, не трудно догадаться, учитель, навязчиво стоя около Марины и рассматривая ее закрытую тетрадь. А все одноклассники что-то трудолюбиво записывали, аккуратно выводя каждую букву и точно попадая в каждую линию тетрадного листа. Михаил снял очки в белой оправе и кашлянул, специально, естественно, прикрывая рот ладошкой ради приличия.

- Юные леди, а почему это мы ничего не пишем? – спокойно осведомился он. – Что, вас совсем не интересует мой урок? – Девушки сидели с опущенными вниз головами, в мыслях посылая его на все четыре стороны. Ладошка Ани крепко сжала руку Марины, судя по всему, девчонка чего-то опасалась или просто-напросто недолюбливала, когда ей осмеливается кто-то сделать какое-либо замечание. А кто любит, если уж быть реалистом?

- Ладно, тогда прошу вон из моего кабинета. В коридоре большое зеркало на стене даст вам больше знаний, нежели я. – И удалился обратно к доске, празднуя свою победу, потому что вынудил двух бездельниц выдавить из себя жалкое «Извините», и принялся записывать до конца новую тему урока.

Все тридцать минут подруги просидели в тишине, умудряясь что-то записывать в тетради – трудолюбивые-то какие стали, всего после одного замечания. Не хило, Михаил Владимирович. Каков молодец!

Прозвенел спасительный звонок, по крайней мере, для Ани, которая выбежала с первым оглушающим звуком из класса под предлогом, что опаздывает на контрольную работу по английскому. Ах, ну да, Марина-то училась в другой группе, у миловидной бабушки лет семидесяти пяти, владеющей иностранным языком просто великолепно, не будем врать.

Одноклассники поспешили в столовую, побросав учебники небрежно в сумку, и выбежали из кабинета пулей, бросая любимому учителю ласковое прощание «До свидания». Марина тоже решила перекусить, а если быть честным, просто убежать по-быстрому, пока Михаил Владимирович не вспомнил про сочинение, а заодно и съесть столовскую пиццу с горячим лимонным чаем. Так она и сделала, моментально среагировав на звонок десятиминутной свободы от уроков в качестве перемены, бросила в сумку учебник и сорвалась с места, чуть не опрокинув стул, который нагрела за весь урок. Но, по всем законам несправедливости наших подростковых жизней, ее позвал насмешливый голос, заставивший остановиться у выхода из преисподней – говорить на нормальном языке, застыв около двери.

- Марина, подойди-ка сюда на минуточку. – Девушка повернула голову назад и послушно подошла к учителю, уже сочиняя на ходу отговорку, почему она не выполнила его задание, заданное еще к прошлой неделе.

- Сдай мне свое сочинение, - он лукаво улыбнулся, - ты ведь его сделала, не так ли, Марина?

- Конечно, а как иначе! – воскликнула она, поставила сумку на его стол и стала шарить в поисках своего вымышленного выполненного сочинения. Учитель внимательно смотрел за всем этим, с серьезностью изучая лицо, покрасневшие щеки неуклюжей, не умевшей правильно врать, ученицы. Он-то давно догадался, кто здесь врет, а кто нет, но не стал об этом объявлять Марине. Сознается или нет? Интересно. – Ой, вы знаете, я его забыла, кажется, - виновато опускает голову девушка. – Все, тогда я пойду, принесу вам завтра, - и, махнув рукой, нагло отправилась к деревянной двери на выход.

«Вот чертовка, - подумалось Михаилу Владимировичу, - ну надо же быть такой…смелой за свою безответственность».

- Ага, ясно все с тобой, - твердо заявил мужчина, хватаясь за лоб. Ему, кажись, было стыдно. Какой неловкий момент, а она стоит и молчит, сверля его презирающим взглядом, - иди-иди на урок, а я, когда камень с моей души упадет, поставлю тебе заслуженную двойку.

- Нет, ну пожалуйста, я вам завтра все принесу! – запротестовала девушка, хотя глубоко в душе ей было плевать на свои школьные отметки. Единственное, что ее сейчас волновало и заставляло пережить по-настоящему настоящий, возрастающий на сердце страх – то, что после этой плохой оценки скажет ей Вадим, родной братишка, который надеется и искренне верит, что его сестра возьмется за ум. Кого-кого, а за брата она была пойти на любые жертвы, но на такие вещи как учеба, еще не подготовлена, ни физически, и уж точно ни морально.

- Пожалуйста, не ставьте мне два! – не умолкала она, но теперь пришло время пропускать все мимо ушей у Михаила Владимировича, который равнодушно повертел в руке красную шариковую ручку, и, не задумываясь над помилованием своей никчемной ученицы, нарисовал красивую двойку на ее положенной строчке в классном журнале.