- Ты сделала это… - он замолкает на несколько секунд, оглядывая туманным взглядом гостей. – Поймала букет невесты.

- Теперь ты обязан на мне жениться, - усмехнувшись, торжествовала в мыслях она. – Не так ли?

- Конечно, - соглашается мужчина и под восторг гостей, их аплодисменты, хватает девушку за руку и тащит куда-то в неизвестном направлении за собой. Никто их не останавливает, в скором времени ведь вернутся, а как же иначе. Сейчас… сейчас есть только они и далеко не свадебный торт воплотит их тайные желания, зарождающиеся в груди с каждым шагом, в реальность из мысленных грез.

Михаил заводит Марину в какой-то сарай, видимо, кладовую, винную кладовую этого ресторана и толкает на ящик, находящийся в самом углу комнаты. Единственная лампа, горящая блеклым огнем, освещает это помещение. Сложно разглядеть выражение лица учителя, однако различая треск, исходящий от лампы, и дыхание, которым дышал в этот момент Михаил, девушка подметила точной мыслью, что сегодня нетронутой ей не уйти.

- Моя. Маленькая. Невеста, - отрывисто шепчет он и наваливается сверху. Ящик, в котором, судя по стуку и странным звукам, лежат пустые стеклянные бутылки, зашатался и еле удержался на месте, устоял под весом двух человек.

- Глупый ты, - нехотя отталкивает его лицо от своего и внимательно изучает кривую усмешку его горячих губ. А они именно горячие… из-за переизбытка поцелуев, - нас же заметят и тогда…

- И тогда понаблюдают в сторонке за процессом, - ехидно усмехается он. Марина хочет протестовать, но следует ли это делать, когда тело категорически отказывается выполнять поручения мозга, вслушиваться в нравоучения здравого мышления и вспоминать хотя бы правила поведения в общественных местах. Разве положено сгорать от желания под умелыми губами сидя в каком-то подвальчике в ресторане на свадьбе лучшей подруги? Да это же так грешно, некрасиво и… так возбуждающе.

- Мне стыдно, - выпаливает Марина ему в шею, однако учитель ничего не расслышал в этот момент. То ли из-за того, что правое ухо еще плохо слышало, то ли из-за того, что в голове только ощущение невозможного комфорта рядом с любимым человеком, мягкий запах персика ее гладкой кожи, дурманящий его разум, тихие стоны и мольбы прекратить. Он обожает чувствовать себя главным обольстителем. Он любит…, а он без объяснений любит все, что связано с ней.

- Стыдно – от чего именно стыдно? – Она знает, что его улыбка – цепи для нее. Михаил улыбается, подшучивает, знает, что Марина так не может взять и заняться непристойными вещами в общественном месте, но понимает: ни при каких условиях она не откажет ему в этом совместном удовольствии. Влюбленные люди – слепые. А еще глупые они, не поддаются рассуждениям и хоть какому-нибудь пониманию «что такое хорошо, а что такое плохо».

- От всего, - помедлив, отвечает девушка.

Михаил больше не спрашивает, лишь поднимает длинную юбку, забрасывает ее за плечо Марины, и поддерживает рукой, чтобы ткань не падала и не мешала дальнейшему процессу. Другой рукой освобождает себя от джинсов, ставших моментально тугими в области паха, спускает нижнее белье и проводит рукой по головке члена. Приятно… тем более, когда за этим наблюдает Марина, искоса поглядывая за своим учителем. Словно пытка, он неторопливо стягивает трусы девушки, оттягивая резинку вниз, раздвигает ее ножки шире… и замирает на месте. Водит головкой напряженного члена по промежности, и ничего не выполняет далее. Марина тяжело дышит, вся напряженная, она жаждет продолжения, но попросить ей опять же – стыдно. А Михаил мечтает быть победителем и сегодня, хоть и сам умирает от ожидания почувствовать ее внутри, не двигается, смотрит в глаза и пожирает безмолвным томным ожиданием.

- Чего стоишь? Забыл, как это делается, что ли? – язвительно замечает девушка, раздвигая ноги еще шире. Его улыбка, довольная и победная улыбка буквально выводит ее из себя, выбешивает, раздражает,… доводит до слез. Она хочет в этот вечер услышать его стоны, он хочет того же. А если два упрямых осла – пара, дождешься ли ответного действия?

- Нет, - уклончиво отвечает мужчина и покрывает грудь жадными поцелуями, покусывая зубами остолбеневшие соски. Платье сползает с плеча, хотя полностью раздеваться не входило в их планы, - я просто издеваюсь над тобой.

- Тогда, хорошо, издевайся, - спокойно шепчет она, внутри все изнывает от желания, внизу живота неприятно колит и одновременно тянет, блаженным удовольствием расходясь по телу. – Можем просидеть здесь хоть всю ночь, - с тем же умиротворением соглашается она.

- Значит, молить не будешь? – усмехается мужчина. Сосок до боли сжимают его острые зубы, в голове бардак, гордость – выше всего, как обычно, в принципе. От наслаждения хочется кричать,… что она сейчас и сделает, если сломается первая. А Марина сломается, а как же иначе.

- Нет, - открыто сообщает она. – Извращенец ненасытный.

Михаил Владимирович хотел возразить, но открывается входная дверь, пропуская солнечный свет в помрачневшую комнату из-за отсутствия световых источников. Испуганный, Михаил подхватывает девушку на руки, толкает в соседнюю комнату, завешанную какой-то занавеской, нависает всем телом над ней и прислушивается к размеренным шагам кого-то, вошедшего сюда без предупреждения. Марина бьется в истерике – не хватало, чтобы их кто-то здесь заметил. Стыд и позор на всю оставшуюся жизнь. Но она не успевает надеть белье обратно… Михаил без предупреждения входит, и с каждым толчком хочется опозориться еще больше.

- Что ты творишь… извращенец? – на ухо выдыхает девушка, толкаясь ему на встречу. Ощущение неземное, перемешавшееся с экстримом, страхом быть замеченным полуголым в общественном месте – всё смешалось в одном алкогольном коктейле, дурманящем разум, голову… сердце.

- Выразиться культурно или некультурно? – ехидничает Михаил Владимирович. Видимо, ему плевать на чужую реакцию, только она, он, тихое соприкосновение двух тел, тяжкое дыхание, сильные движения, позволяющие ему войти на всю глубину. Так он почувствует ее полностью… самое мощное чувство на свете.

- Культурно, - шепчет она и целует его в губы. Толчок. Еще один, и еще, и еще. Остается совсем немного, пока волна наслаждения не обрушается на обоих, до тех пор, пока тело не содрагается в сладостной судороге страсти, до того окончательного момента, пока Михаил не покинет ее, не выйдет, вытащив из тела теплую пульсирующую плоть. Учитель кончает, становится невероятно хорошо. Просто хорошо, и без лишних на этом слов. Классный руководитель по-прежнему лежит на ней, упираясь двумя руками о пол, дабы не раздавить девушку. Колени подгибаются - он еле-еле держится на ногах после всего произошедшего между ними. Потому что,… потому что с Мариной он всегда падает в неизвестность.

- Мы занимались сексом в винном подвале, - громко заявляет он, Марина от стыда краснеет, к счастью, темно, да и человек-загадка давно покинул комнату. Конечно, слышать такое из соседней комнаты. Мало кто с ума не сошел бы. – Обалдеть, ну ты и даешь, Проскурина.

- Извращенец, - в который раз за их близость повторяет свои мысли вслух Марина и поднимается на ноги, слыша за спиной мучительные стоны протеста.

- Ну полежи еще немного, пожалуйста, Марь.

- Отстань, - злобно фыркнула девушка и, одевшись, кое-как поправив растрепанные волосы, вышла из комнаты, хлопнув дверью. Мужчина лишь залился звонким смехом. Победа – его победа над нею. Вон как разозлилась,… частенько бы так злилась Марина из-за таких вот дел. А на самом деле она и сама счастлива, только жаба душит признаться в этом.

Михаил Владимирович возвращается к гостям через пять минут, замечает, как Марина оживленно что-то обсуждает с Анной, и подруги смущенно улыбаются, поглядывая на учителя. Классного руководителя отводит в сторону, крепко придерживая за руку, Вадим, ненавистно сверля глазами лучшего друга. Только не…

- Извращенец! – возмущенно говорит мужчина, и Михаил задумывается: почему все его в последнее время из этой семейки так прозвали, ну, заслужил ли он такого обращения к себе? – Вы чего там устроили, а?