Когда я умру, я тоже буду босиком.

Я взглянула на живую девушку, прошедшую передо мной.

— Я не знаю, о чём ты говоришь. Я не видела его с утренней тревоги.

Когда мы вернулись в класс, он ушел. Я не спросила Рен, что случилось, и я не хотела этого знать. Моя сестра была довольно доброй, но она была мертва, а мертвых обидеть гораздо легче. Он погубил себя, когда предположил, что умереть должна была я.

— Да ладно, Ларк.

Рокси остановилась на раздробленном асфальте. Трава протыкала бетон рядом с моей ногой, и я примяла ее пяткой моих розово-красных босоножек из секонд-хенда.

— Я знаю тебя с 5 лет. Я знаю, что ты не сумасшедшая, и я знаю, что Рен существует. И не только я.

Мои глаза сузились.

— Могла бы это сказать, когда кто-нибудь говорил, что я лгунья или... чокнутая.

Рен стояла позади Рокси, изучая ее.

— Она кажется искренней.

Ей было все равно, кому я о ней говорила. Она заботилась обо мне. А я заботилась о нас.

— Я говорила каждому, кто слушал, что я не считаю тебя сумасшедшей.

Я пристально смотрела на нее.

— Думаю, услышали немногие.

Рокси покраснела. Она была привлекательной даже с таким красным лицом.

— Нет.

Она снова начала идти. Я шла с ней в ногу.

— Всё равно, я хотела, чтобы ты знала, что я верила тебе.

— Немного поздновато.

Рен шла по другую сторону от Рокси, все еще изучая ее, как если бы девушка была платьем, которое она хотела примерить.

— Хорошая мысль, однако. Я думаю, она это и имела в виду.

— Спасибо, — сказала я, смотря прямо. Дом моей бабушки был в конце квартала. Я чувствовала какое-то облегчение. У меня не было никаких забот в течение последних нескольких месяцев, и возвращение в школу выжало из меня все соки со всем этим шумом и суетой. Все эти тела, натренированные отвечать звуку колокольчика, напоминали мне “больницу”, в которой оставила меня моя мать, когда я отказывалась говорить,что Рен жила в моей голове.

Когда я пыталась умереть, чтобы быть с ней. Я не думала, что мама верила, что я сумасшедшая, но это было легче, чем сказать, что она ненавидела меня, потому что Рен говорил со мной, а не с ней.

— Она сейчас с нами? Твоя сестра?

Я бросила недоверчивый взгляд на нее. Пыталась ли она обманом заставить меня сказать что-то неправильное? Ты передаешь людям сообщения от мертвых родственников, борешься с несколькими приведениями в школе, стараясь убить себя, как внезапно оказывается, что ты Проблема. Ха.

— Как ты думаешь?

Я попыталась не засмеяться, когда Рен прыгнула перед ней и крикнула:

— Бу!

Мои мысли становились слишком мрачными, и она это знала.

Рокси бросила на меня проницательный взгляд, когда прошла прямо сквозь мою сестру, и задрожала под ранним сентябрьским солнцем.

— Кажется, ты не собираешься обсуждать свою сестру с тем, кому бы могла с уверенностью доверять.

— Я очень скрытная личность.

— Это просто милый способ сказать, что ты необщительная.

Я улыбнулась, когда моя сестра рассмеялась.

— Это тоже.

Мне нравилась эта девушка. Я действительно надеялась, что она не играла со мной.

— Мне нравится эта девчонка,— прокомментировала Рен. — Я искренне надеюсь, что она нами не играет.

Говорят, что близняшки были на одной волне, чувствовали одно и то же, думали об одном и том же? Это было правдой, и все, что касалось мертвых или живых вещей должно было быть переведено на новый уровень. Единственной причиной, из-за которой я была жива, было то, что Рен чувствовала что-то плохое и присматривала за мной в те ночи, которые я проводила с водкой и лезвием. Хорошие времена. Я чувствовала ее боль все время, я закрывалась, и она не могла помочь мне. Она делала больше, чем кто-либо другой.

Больше, чем наши родители или какой-нибудь набожный врач. И я была так пьяна, что она играла большую роль в моем спасении, потому что я думала, что смерть перенесло бы нас в один мир.

Было еще не время для моей смерти, как она говорила, как будто она могла знать, когда для неё время.

Некоторое время мы шли молча, приближаясь к дому моей бабушки. Я жила здесь всего несколько дней, с тех пор, как отец вышвырнул меня с моей кредитной картой, но мне казалось, что именно это мой дом, а не тот старый, в котором я жила долгое время. Мы жили в этом городе с тех пор, как мне исполнилось три, но после моего…инцидента, мои родители переехали в Натик в Мессу. Маме нужно было скрыться, в то время как они решали, мне нужно было терпеть ежедневные муки от рук своих ровесников. В любом случае, я не злилась. Особо не злилась. И по меньшей мере я не должна была видеть взгляд на ее лице, когда моя мать смотрела на меня. Не то что бы она часто на меня смотрела.

— Итак, — начала Рокси, заканчивая мой припадок жалости к себе, — хочешь поболтаться где-нибудь позже?

Моя внутренняя тревога утихла, крича "выкинь!" Снова и снова.

— Оу...

— Я собираюсь в "Другую Чашу" в восемь. Это ночь открытого микрофона. Играет Кевин МакКрей. Ты же знаешь его, да?

О, да. Я его знала.

— Да! — завизжала Рен мне в ухо. — Скажи "да"! Скажи "да", или я приведу мистера Хаверса в гости.

Мистер Хаверс был стариком, который любил заезжать просто так. У него было мало зубов, и он был настолько безумным, каким только мог быть мертвец. И он вонял лошадью.

— Да, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Я знаю его. Звучит здорово. Встретимся там?

— Конечно, — ухмыльнулась Рокси, — будет весело.

— Да. Очень весело. — Могло ли это прозвучать ещё менее искренне? Вечер, проведённый в кругу уставившихся на меня людей, разговаривая со своей сестрой о Кевине МакКрее, единственном человеке, кроме меня, который мог слышать её. И единственном человеке, которого я хотела видеть ещё меньше, чем Мейса. Отлично. И я была поклонницей кофеен с явно глупыми названиями.

Но когда я последний раз выходила из дома? Когда последний раз проводила время с людьми моего возраста, которые не были мёртвыми или психически неустойчивыми? Или когда в последний раз мне приходилось волноваться о комендантском часе? Был ли у меня вообще комендантский час?

Мы остановились в шаге от подъездной дорожки дома моей бабушки. Ровный тротуар вел к синевато-серому викторианскому с баклажановым тремоло. Огромные клены росли по обе стороны тротуара, образуя навес, который подал первые намеки на цвет.

— Твоя бабушка водит Жука?

Эту машину нельзя было не заметить, она была фиолетовой.

— Да.

Рокси искоса взглянула.

— Задние габаритные фонари в форме цветков?

— Да.

Я не упомянула, что внутренняя часть была зеленой. Это было обыкновением для Нэн.

Темноволосая девушка кивнула.

— Здорово.

Она посмотрела вниз на свои ноги.

— Слушай, я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но я правда рада, что Мейс нашёл тебя.

Она забыла добавить "лежащую в луже собственной крови с порезанными запястьями".

— Спасибо.

Рокси кивнула, подняв голову.

— Хорошо, увидимся в восемь.

— Конечно.

Она усмехнулась.

— Отлично. Увидимся. — Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась. Она бросила взгляд через плечо, медленно улыбнувшись, и посмотрела куда-то за моё правое плечо: — Пока, Рен.

Моя сестра стояла слева, но эффект был тот же. Глаза Рен расширились, и я подумала, знала ли Рокси, сколько эти слова значали для неё. Сколько значило её внимание. Рен подняла руку и помахала, хотя Рокси уже отправилась вниз по улице.

Наконец, мы вдвоём пошли по дорожке.

— Что ты сделала с Эндрю? — спросила я.

Рен пожала плечами. Блузка сползла с её плеча.

— Напугала его немного, вот и всё. Я же говорила тебе, ничего выходящего за рамки.

— Тогда почему его не было в школе?

— Ему пришлось вернуться домой.

— Почему? И, пожалуйста, не говори мне, что из его глаз текла кровь.

Она бросила на меня возмущенный взгляд.