Измученная сделалась земля,

И сутью государственного строя

Не мнились бы ни штык и ни петля,

И двери тюрем полетели с петель,

И чтоб искусство не было мертво…

А ты не только этому свидетель,—

Свидетелями этого всего

Пусть остаются ветхие бойницы

И рыхлый камень вековечных стен,—

Ты не свидетель! Ты, как говорится,

Виновник этих самых перемен.

Ведь всё ж не вихрь весенний иль осенний

Бесповоротно пробудил умы,—

Виновники великих потрясений

И их творцы не кто-нибудь — а мы!

1956

Самокатная^{173}

На Яузе

^[113]

Свой взор покоила

Елисавета

^[114]

, дочь Петра.

Над Яузой

Качели строила

Екатерина

^[115]

для двора,

Пейзажи были здесь приятные:

Лужок, зеленый бережок…

Но существует

Самокатная

^[116]

,

Откуда сделали прыжок

Мотоциклетчики в Семнадцатом

Аж через город весь, к Кремлю,

За революцию сражаться там!

Я эту Яузу люблю!

У Яузы,

У мутной Яузы,

Стояли статуи наяд,

А рядом склады и пакгаузы

В чаду едучем, точно яд.

Купцы, заводчики, кабатчики

Еще таились там и тут,

Когда помчались самокатчики

Сражаться за рабочий люд,

Творить Октябрь, бороться с барами,

Кровь проливать за род людской…

И пахнут старыми пожарами

Брандмауэры

^[117]

над рекой.

Но дым умчится, чад уляжется,

И вдруг в каких-нибудь кустах

Светлеет Яуза и кажется

Совсем такой, как в тех местах,

Где, плавные изгибы делая,

Подходит к городу она

И плавают кувшинки белые,

На тонких ножках встав со дна.

Но дело всё ж не в этих лилиях,

Всегда умеющих цвести,

А в человеческих усилиях,

Нечеловеческих почти.

Кувшинки дружат пусть с кувшинами

На подоконниках в домах…

Там, где мосты кишат машинами,

Иной у Яузы размах:

От новостроек на окраинах

До Устьинского моста

^[118]

,

Как самокатчиков отчаянных

Осуществленная мечта,

То алая, то снежно-белая,

То как чугунное литье,

Встает Москва, как будто делая

Прыжок в грядущее свое.

1956

Итоги дня^{174}

В час ночи

Все мы на день старше.

Мрак поглощает дым и чад.

С небес не вальсы и не марши,

А лишь рапсодии звучат.

И вдохновенье, торжествуя,

Дойти стремится до вершин.

И зренье через мостовую

Сквозь землю видит на аршин.

Как будто на рентгеноснимке,

Всё проступает… Даже те,

Кто носит шапки-невидимки,

Теперь заметны в темноте.

И улицы, чья даль туманна,

Полны машин, полны людей.

И будто бы фата-моргана

^[119]

Всплывают морды лошадей.

Да, с кротостью идут во взорах

Конь за конем, конь за конем,

Вот эти самые, которых

Днем не отыщешь и с огнем.

И движутся при лунном свете

У всей вселенной на виду

Огромнейшие фуры эти

На каучуковом ходу.

А в фурах что? Не только тонны

Капусты синей и цветной,

Не только плюшки, и батоны,

И булки выпечки ночной,

Но на Центральный склад утиля,

На бесконечный задний двор

Везут ночами в изобилье

Отходы всякие и сор.

За возом воз — обоз громаден,

И страшно даже посмотреть

На то, что за день, только за день,

Отжить успело, устареть.