В Океане,

Там,

Далеко…

1946

"Ты Без меня…"^{79}

Ты

Без меня —

Только дым без огня.

Ты

Без меня —

Это только одно

Блещущей цепи немое звено,

И не подымет, конечно, оно

Якорь, ушедший на самое дно.

Ты

Продолжалась бы после меня

Только бы разве как ночь после дня

С бледными

Звездами

Через окно.

Эхо мое!

Но, со мной заодно,

Ты повторяешь средь ночи и дня:

"Ты

Без меня —

Только дым без огня!"

1946

Вода^{80}

Вода

Благоволила

Литься!

Она

Блистала

Столь чиста,

Что — ни напиться,

Ни умыться.

И это было неспроста.

Ей

Не хватало

Ивы, тала

И горечи цветущих лоз.

Ей

Водорослей не хватало

И рыбы, жирной от стрекоз.

Ей

Не хватало быть волнистой,

Ей не хватало течь везде.

Ей жизни не хватало —

Чистой,

Дистиллированной

Воде!

1946

Проходные дворы^{81}

Проходные дворы,

Проходные дворы,

Вы наследье суровой военной поры.

Лишь война,

Лишь война только знает одна,

Сколько старых заборов сломала она!

Сколько старых сараев

Досталось печам,

Чтобы город и сам не пылал по ночам!

Вот звенят топоры,

И уже не нужны

Проходные дворы, порожденья войны.

Проходные дворы,

Проходные дворы,

Возле мусорной урны кошачьи пиры.

Ликвидировать это

Вы будьте добры.

Навсегда проходные забудьте дворы!

Но и ныне я вижу весь город насквозь,

И навеки я знаю его наизусть,

Знаю всё наизусть я: и радость и грусть,

И не буду блуждать никогда на авось.

1946

Семнадцатый год^{82}

Хотя

Ничто

Былое

Не вернется —

Воспоминанья никуда не денутся.

И я умел смотреть на это солнце

Глазами беззаботного младенца.

Но это было не такое солнце,

А то, что, не желая закатиться,

Старается за вывески цепляться

И в бледные заглядывает лица.

Я видел это меркнущее солнце

Гостинодворца и охотнорядца.

И я увидел

Новое светило,

Которое из бездны небосвода

О собственном восходе возвестило

Скупцам, святошам, франтам, спекулянтам,

Когда январь Семнадцатого года

Вдруг изошел февральскою метелью

^[73]

,

Чтоб обернуться мартом с красным бантом

^[74]

И отступить, и место дать апрелю

^[75]

,

И маю, и июню, и июлю,

И августу, когда не от прохлады,

А без пощады листья пламенели

^[76]

,

Чтоб сквозь сентябрь,

Сметая все преграды,

Пришел Октябрь в распахнутой шинели.

1947

Кувшинка^{83}

Цвела кувшинка на Руси…

В пруду, где дремлют караси,

Купался ты. И вдруг она

Всплыла, как будто бы со дна.

И ты спросил ее во тьме:

"Цветок! В своем ли ты уме?

А если я тебя сорву?"

— "Сорви! Не бойся. Оживу!"