— Забери свою грязную руку… Оставь ее в покое, черт побери, разве ты не видишь, что она со своим экипажем? Если надо, я тебе доходчиво объясню.

— Но это Маттис! — закричала я. — Остановись наконец, он мой друг!

Маттис, который приглашал меня поесть с ним попкорна, выпить пива, который плакал, слушая «Mother Ocean», когда я бродила возле доков, ожидая свой корабль. Маттис мгновение стоял неподвижно, приоткрыв рот, пытаясь улыбаться, бормоча какие-то слова, у него было широкое, удивленное и израненное лицо, с глазами цвета морской воды. Шкипер продолжал надвигаться на него с угрожающим видом. Но так уж получилось, что он затерялся среди пьющих групп мужчин.

— Господи, но это же был всего лишь Маттис, почему ты это делаешь?

— К черту этого Маттиса и к чертовой матери всех маттисов на свете! Пусть только попытаются тебя тронуть, пока я буду находиться с тобой в этом баре… Иди, прикончи свой стакан, я хочу пить. Повторить! — закричал он официантке. — Джин, тоник и «Rainier»!

Я допила свое пиво и протянула стакан для следующей порции. Стойка стала нашим пристанищем. Я захотела уйти, когда мой стакан стал двоиться.

— Ты чересчур пьяна. Еще свалишься в воду. Останься еще немного, назад пойдем вместе.

— Нет, я пойду сейчас. Я буду внимательной. Я не упаду, нет.

— Подожди нас. В любом случае бар скоро закроют. Это не безопасно — идти в одиночку в этот час, все парни выпрутся сейчас на улицы городка, и у тебя могут быть неприятности. Они способны на все.

— И все-таки я пойду. Я всегда возвращаюсь на корабль одна и вижу немало пьяных парней на улицах. И, слава богу, со мной ничего не случилось.

— Я буду тебя сопровождать.

Я не стала сопротивляться. Поднялся ветер. Я дрожала от холода. Это было хорошо. Воздух был ясным и холодным. Я стояла наверху, на ступенях «Мекки», пока шкипер прощался. Фонари золотом отражались в черных водах порта, по которым бежала рябь. Силуэт горы выделялся на темном небе, и лишь гора Барометр была все еще покрыта снегом. Закричала какая-то птица. Йан толкнул дверь.

— Я не так уж пьяна, как ты думаешь, — сказала я. — Холодный воздух помог мне протрезветь. Ты должен остаться.

Он резко толкнул меня, и я упала во всю длину своего тела, при этом я летела с довольно таки большой высоты и пересчитала все ступеньки.

— Лили, — закричал он, — ой, прости меня, Лили!..

Он бросился ко мне, опустился на колени, чтобы поднять меня как птенчика, раздавленного на асфальте. Я не смогла сразу встать из-за смеха, который меня раздирал.

— Твою мать! — только и смогла я сказать.

Между нами, колышущимися отражениями в воде и неподвижным небом, был виден лишь темно-синий бриллиант моря и темный муар ночи.

— Ты видишь, можно запросто пропасть, именно в такое время люди тонут, когда они так пьяны, — сказал он серьезно. — Ты теряешь равновесие, и ты можешь погибнуть. Действительно надо возвращаться.

Скользкий мостик немного покачивался. Наши шаги глухо раздавались на влажной древесине. Я посмотрела на воду с почтительным страхом.

— Но только не я, — сказала я. — Я умею плавать. Если я упаду, то доберусь до берега.

— Нет, ты мертвец. А, впрочем, никогда не знаешь. А если ты попадешь на идиота?..

— Нет тут больше никого. Обещаю, я тебя тоже толкну.

— Ты ничего себе не повредила, точно?

— Ничего. Точно.

— Кто-то может этим воспользоваться.

Слышится шум двигателя. Это возвращается «Арни».

— Когда я тебя подтолкну немного, то, будь уверен, сделаю это от всей души.

— Ты же сказала, что тебе не больно. А на самом деле больно?

— О нет, я от души посмеялась.

— Они подумают, что я специально тебя толкнул в «Мекке». Мне это не нравится.

Он хмурит брови.

— Ты должна вернуться туда и объяснить им, что это ненарочно и я не имел злого умысла. Мне они не поверят.

— Но я же верю.

— Почему ты присоединилась к ним в баре в этот вечер?

— Мне было скучно, и всё. Имею же я право, если мне этого хочется. Я не замужем за А и А… Ты меня считаешь дурой?

— Нет. Я не люблю, когда тебя оставляют в одиночестве на корабле каждый вечер.

— Но почему все пьют?

— Потому что дураки.

— Да, но почему?

— Ты меня утомляешь, Лили, ты вызываешь во мне жажду.

В кают-компании горит свет. Белый неон нас ослепляет, когда мы возвращаемся на корабль.

— Мы даже не поели, — вздыхаю я. — Ну тем хуже. Завтра.

Он насмехается надо мной. Мы находимся напротив друг друга, глава в глаза. Рыбная ловля закончена. Мы энергично работали вместе. Он играл свою роль шкипера, крича и ругаясь, когда это было нужно. Я была салагой, который подчиняется законам корабля. Он протягивает ко мне руку, чтобы задержать меня. Я протягиваю руку к его лицу. Я прикасаюсь кончиками пальцев к его щеке. Он быстро прильнул своими губами к моим. Я отшатнулась.

— Я собираюсь спать, — говорю я.

Он вышел. Я ложусь спать. Я смеюсь до тех пор, пока все не принялось крутиться. Головокружение, вызвавшее бурю в моем желудке. Потом мгновенно приходит сон, как после удара дубинкой.

Нас будят крики судовладельца. Подскакиваем, в голове туман, сопровождающийся сумасшедшим биением. Не говоря ни слова, мы встаем, наталкиваясь друг на друга в ограниченном пространстве каюты. Разыскиваем каждый свою обувь, хлопковые брюки, свитера. Мы чувствуем вину, как плохой солдат, которого застали спящим в момент отправки на фронт. Кто-то ставит разогревать кофе, и мы бредем на палубу с чашками в руках. Энди должен был пойти разбудить высокого тощего парня… Мне его жаль. Доки купаются в солнечных лучах. Джуд закуривает сигарету и грубо харкает, стряхивая с себя ночь. Я стою в отдалении. Саймон жалуется на свою мигрень.

— Это расплата за то, как ты провел ночь, — говорит Дэйв.

Он идет на край мостика чтобы отлить, зевая на различный манер и потирая глаза. Я помогаю Саймону установить ведра на столе. Превозмогая себя, мы принимаемся за работу. Молчание перемешивается со звуками шумов в горле, кашлем, харканьем, приглушенными ругательствами Джуда.

— Он сумасшедший, будить нас таким образом, — говорю я, — мы все же находимся у себя на корабле.

Дэйв пожимает плечами:

— Мы находимся на его корабле, где он делает все, что хочет. И ему кажется, что мы слишком долго завершаем работу. Он хочет получить назад свой корабль, чтобы всё приготовить для сезона ловли.

Я забываю об Энди. У меня болит желудок.

— Мне хочется есть, я совсем раздавлена.

Появляется шкипер. Я краснею, утыкаюсь носом в свое ведро и концентрируюсь на этом.

— Привет, ребята! Все в форме сегодня? — орет он тем, кто хочет его слышать.

Что касается меня, то у меня череп раскалывается от боли — то еще похмелье. Его голос, уверена, должны были слышать на другом конце дока. Сам же он в хорошем настроении.

— Как у тебя дела, Лили? Лучше чем в прошлую ночь?

Щеки у меня покраснели. Моя трясущаяся рука сражается с канатом, который я пытаюсь вставить в место скрутки. Когда я поднимаю глаза, я вижу, что он смеется.

— Ох, уж эта Лили… Святая простота.

Ребята повернулись ко мне.

— Вы даже не догадаетесь, что было, когда я ее привел вчера вечером…

Дэйв улыбается во весь рот, обнажив белые зубы. Взгляд его желтых глаз давит на меня. Саймон ждет.

— Бэн, я была пьяна, — бормочу я в отчаянии.

— Я хотел ее поцеловать.

— Ну и как? Тебе посчастливилось? Ты сделал это? — радуется Дэйв.

— Я хотел поцеловать ее. Она настоящая тигрица, хотя по внешнему виду не скажешь. И получил оплеуху.

Я едва дышу. Высокий худощавый парень улыбается мне. Я отвечаю ему улыбкой. Дэйв взрывается хохотом.

— Наша маленькая француженка, — говорит он.

Джуд смотрит на меня с уважительным удивлением, а Саймон безразличен.

Шкипер удалился вызывать Оклахому. Собирается ли он рассказать все жене? Клятва анонимного алкоголика нарушена, пьянка и финальный поцелуй. Наконец-то поцелуй. На соседнем корабле орет радио. Снова появляется Энди в сопровождении полного человека маленького роста. У него круглые, широко посаженные, светло-голубые глаза на круглом как луна лице, наполовину спрятанном под фетровой шляпой.