Из дневника Бетховена, 13 мая 1813 года:
«Не осуществить великое деяние, которое было возможным, и оставить всё как есть — о, как это отличается от той безмятежной жизни, которую я себе так часто воображал — О ужасные обстоятельства, не убившие во мне стремления к домашнему очагу, но сделавшие его неисполнимым — О Боже, Боже, взгляни на несчастного Б., не дай этому так продолжаться…»
Возвращение Улисса на родину
Рассвет алеет, утихли волны,
И боги, милости к храбрым полны,
Несут страдальца домой во сне.
Он победитель — хвала бессмертным,
Но пусть, забывшись сном милосердным,
Герой очнётся в родной стране…
Теодор Кёрнер
Слуга успел кое-как причесать Бетховена и подать ему верхнее платье, как в дверь позвонили. Он уже стоял в прихожей и слышал звонок, потому велел открыть. Неприятного визитёра можно будет сразу спровадить.
В квартиру вошла прекрасная молодая чета: Антония Адамбергер под руку с женихом, Теодором Кёрнером. От них, таких юных, красивых и безоглядно влюблённых друг в друга, исходило сияние счастья — столь полного, что становилось страшно: рок завистлив, и боги не любят, когда смертным выпадает блаженство не по заслугам и не по рангу.
— Я хотел зайти к вам один, господин капельмейстер, но в эти дни мы с Тони стараемся не расставаться, — вступил в разговор Кёрнер. — Собственно, мой визит к вам — прощальный.
— Вы уезжаете? — удивился Бетховен.
Карьера молодого поэта шла в гору так быстро и круто, что ничего лучшего и желать было нельзя. Он был назначен штатным драматургом Бургтеатра и успел написать уже несколько пьес, благосклонно встреченных публикой.
— Как немец и патриот, я не могу позволить себе наслаждаться покоем, когда моё отечество сражается против чудовища, залившего кровью всю Европу! — пылко ответил Кёрнер. — Король призвал свой народ к священной войне за свободу — и я повинуюсь!
Вероятно, эти напыщенные, хотя и вполне искренние слова были им давным-давно продуманы и не раз уже где-то произнесены. О молодость, безрассудная жажда геройства, о пылкие дети войны…
Тони смотрела на жениха восхищённо и очарованно, однако в её огромных глазах читалась тревога. Кёрнер не был военным, он учился на горного инженера и в армии мог бы стать лишь обычным солдатом.
— Тео записался в добровольческий полк майора фон Лютцова, — пояснила она Бетховену. — Так что наша свадьба откладывается… до победных торжеств!
Милая храбрая девочка. Бетховен смотрел на неё — и видел несчастную Клерхен из «Эгмонта». Роли тоже бывают пророческими. Особенно если в них замешана музыка.
— Хотите, мы с вами исполним что-нибудь для нашего Кёрнера? — предложил вдруг Бетховен.
— Но, господин капельмейстер, вы ведь собрались уходить…
— Неважно. Эрцгерцог иногда заставляет меня ждать его — так пусть теперь подождёт меня сам.
Бетховен сел за фортепиано и начал играть вступление ко второй песне Клерхен.
Под гром барабанов
И свист боевой
Мой милый ведёт
Свой отряд за собой.
Копьё держит гордо,
Командует твёрдо.
О как моя кровь
Начинает пылать!
Где взять мне доспехи,
Чтоб юношей стать?
Я б с милым отправилась
В ратный поход,
По странам и весям,
Вперёд и вперёд!
Враги отступают,
Мы дружно палим!
Нет большего счастья.
Чем быть рядом с ним!
Голос Тони с тех пор, как она играла Клерхен, заметно окреп, в нём появились сочные альтовые ноты, и, хотя временами она в трудных местах не пела, а декламировала, данной песне это только шло на пользу.
Когда отзвучал последний аккорд, Кёрнер со слезами на глазах обнял свою невесту и крепко пожал руку Бетховену
— Возвращайтесь с победой, милый Кёрнер, и тогда мы с вами совершим что-нибудь выдающееся на театральном поприще, — напутствовал его Бетховен, вставая из-за рояля.
— Пока я отсутствую, господин капельмейстер, вы можете подумать над планом, который я тут набросал, — ответил Кёрнер и вынул из кармана тетрадку, исписанную его каллиграфическим почерком. — К сожалению, в стихах я успел изложить только первую сцену. Если вам понравится, постараюсь выискать время и написать остальное.
«Возвращение Улисса на родину.
Большая опера в двух действиях»…
— Мне уже нравится, — приободрил поэта Бетховен. — Улисс — мой любимец. Я возьмусь за вашу оперу, милый Кёрнер! Даже не сомневайтесь. Ступайте же со спокойной душой и возвращайтесь с победой!
Здравица перед битвой
Битва грядёт!
Вложим наш праведный гнев
В старый германский напев!
Братья, вперёд!
Пенным вином
Прежде, чем горны взревут,
Кубки пускай нам нальют!
Братья, испьём!
Бог видит нас!
Дайте предсмертный обет!
И да услышит весь свет,
Братья, ваш глас!
Отчий наш дом
Мы из калёных цепей
Вызволим жертвой своей.
Храбро умрём!
Близится бой!
Счастье и муку любви
Смерть не погасит в крови!
Братья, все в строй!
Битва слышна!
Трубы на подвиг зовут!
Наши дела не умрут!
Пьём же до дна!
Теодор Кёрнер, 1813 год
* * *
В марте 1813 года Теодор Кёрнер подал в отставку с поста драматурга венских придворных театров и записался добровольцем в полк майора Людвига Адольфа Вильгельма фон Лютцова, штаб-квартира которого находилась в Бреслау (Вроцлаве). Кёрнер был отнюдь не единственным представителем мирной профессии, который отправился сражаться за освобождение Германии от Наполеона. Среди примерно четырёхсот «чёрных охотников» Лютцова (прозванных так по чёрному цвету униформы) значились, помимо него, поэт Йозеф фон Эйхендорф, художник Георг Фридрих Кёрстинг, актёр Фердинанд Хартман, педагог Фридрих Фрёбель (автор идеи детских садов), а также две отважные женщины, переодевшиеся мужчинами и поступившие на службу под вымышленными именами: Элеонора Прохазка (Август Ренц) и Анна Люринг (Эдуард Крузе).
