В последние годы большинство исследователей сходятся на том, что одомашнивание лошади произошло сравнительно недавно, 5–6 тыс. лет назад. Многие ученые ориентируются на останки лошадей в человеческих захоронениях: коль скоро такие останки есть, значит, скорее всего, лошадь была культовым животным — и, следовательно, домашним. Религиоведы подсказывают, что культовым животным, как правило, становится очень значимый для конкретного этноса биологический вид — тот, без которого немыслимо выживание. Впрочем, Марша Левайн из Кембриджа, отвечая на вопрос о времени одомашнивания, считает, что оно произошло позже, чем думают большинство ее коллег. По ее мнению, предметом культа, в том числе и погребального, может быть и дикое животное. Это также согласуется с наблюдениями религиоведов: действительно, культовым может быть не только домашнее животное, такое, как корова, но и промысловое (тюлень, кит), на ловле которого держится весь быт охотников. Таким образом, наличие ритуальных предметов с изображением только лишь коня еще не указывает на факт его одомашнивания — на него указывало бы изображение использования лошади, например под всадником или с колесницей. С другой стороны, использование диких животных в похоронном обряде — явление очень странное и не типичное для большинства известных науке древних культур.
Следующий важный вопрос касается точного места одомашнивания лошади в Евразии. В попытке ответить на него современные ученые прибегают к анализу ДНК, причем как ископаемых лошадей, так и лошадей современных. В первую очередь эти исследования показывают наличие родственных связей между разными современными породами — или же отсутствие прямого родства там, где оно, казалось бы, должно быть. Например, в 1995 году немецкие и английские ученые пытались с помощью такого анализа выяснить происхождение мустангов. Оказалось, что часть ДНК этих лошадей схожа с ДНК португальских соррайя, в то время как с другими полудикими европейскими породами заметного генетического сходства не было. Повторное исследование показало: в современной популяции мустангов очень мало вариантов митохондриальной ДНК, которая передается по материнской линии практически без изменений. Это означает, что своим происхождением они обязаны очень небольшой группе лошадей, завезенных конкистадорами. Всего у исследованных особей было обнаружено 93 варианта митохондриальной ДНК, из них 77 возникли, как считается, еще до одомашнивания. Родство с лошадью Пржевальского обнаружено не было. Исследование также позволило выделить 17 разных генетических групп лошадей, объединенных общим происхождением. Например, одна из них оказалась общей для заводских пород Пиренейского полуострова и лошадей Северной Африки. В то же время знаменитую арабскую породу так и не удалось однозначно отнести к какой-либо из групп.
Такие результаты позволяют взглянуть с другой стороны на вопрос о происхождении отдельных пород лошадей и иногда даже пересмотреть его. Особенно это касается пород, чья история уходит в глубь веков и слабо задокументирована. Впрочем, о самом факте одомашнивания анализы ДНК дают лишь очень косвенные данные, и главное место в исследовании этой темы принадлежит археологии.
В качестве региона одомашнивания лошади археологи называют территорию современной Украины, Казахстан, Восточную Европу, Западную Европу, Ближний Восток. В наше время большинство сходятся во мнении, что оно произошло где-то в степях Евразии. Основная область археологических находок, в которых можно увидеть какие-то первые признаки одомашнивания лошади, — это пространство от Днестра до Алтая, где лошадь использовалась в похоронных обрядах. О различии в трактовке этого факта мы уже говорили. Таким образом, даже если мы обнаруживаем останки лошади в захоронениях, мы можем с уверенностью сказать лишь одно: для данной культуры в данный период лошадь была как-то связана с миром мертвых. Была она при этом домашней или дикой, с уверенностью, увы, сказать нельзя. Почему останки лошади оказывались в могиле? Она может быть как ездовым животным для путешествия в загробный мир, так и источником пищи или вообще тотемом, хранителем, сопровождающим человека в страну мертвых. Здесь мы сталкиваемся с основной проблемой археологии: многие находки очень трудно интерпретировать и мотивы поведения древних людей и их отношение к лошади остаются для нас загадкой.
Самый сложный момент в данном случае — определить, что найденные останки принадлежат именно домашней лошади, а не дикой. По каким же признакам и находкам археолог может однозначно сделать подобный вывод? В биологии есть понятие доместикационных признаков, которые присущи только домашним животным. Обычно это увеличение размеров тела, изменение волосяного или перьевого покрова и окраски (особенно появление белых отметин). Об одомашнивании могут также говорить следы использования некоторых продуктов животного происхождения, которые нельзя постоянно добывать в результате охоты, — молока, шерсти. Впрочем, на такие признаки очень сложно ориентироваться, когда речь заходит о лошади. Назначение этого животного не столько служить источником пищи и материалов (мясо, молоко и кумыс, шкура, конский волос), сколько нести всадника и двигать телегу. Поэтому выводить лошадей с уменьшенной мышечной массой человеку невыгодно. С другой стороны, покровный волос лошади — это не овечья или козья шерсть, из которой делали ткани, а саму шкуру или длинный волос гривы и хвоста можно использовать и от дикого животного, поэтому не было объективной необходимости специально селекционировать лошадей по качеству их покровного волоса. Косвенно указывать на факт одомашнивания может наличие белых отметин или даже пежин (крупных белых пятен) на голове и ногах — в том случае, когда на останках в соответствующих местах сохраняется шкура. Белые пятна делают животное заметным на открытой местности, и природа безжалостно отбраковывает таких особей. Почему же это указание только косвенное? Практика показывает, что в результате случайных мутаций и дрейфа генов белые отметины могут иногда появляться и у диких животных, поэтому для однозначного вывода о том, что перед нами домашние животные, нужно относительно большое количество их останков.
Какие же специфические особенности археологических находок могут говорить о том, что мы натолкнулись на останки именно одомашненных лошадей, а не диких, пойманных человеком и, допустим, съеденных? Некоторые археологи считают таковыми количество костей лошадей и изменение их размеров. Например, известно, что практически все одомашненные виды обычно увеличиваются в размерах по сравнению со своими дикими предками: человеку выгоднее разводить крупных животных, у которых больше масса или которые будут физически сильнее, чем дикие, если использовать их для езды, как лошадей. Но такова теория; на самом же деле количество костей и изменение их размеров, а также находки конских останков за пределами привычного ареала распространения вида мало о чем говорят. Изменение размеров животных может иметь разные причины, такие, как недокорм или, наоборот, попадание в очень благоприятные условия, которые способствуют росту. Со специфическими изменениями биологических параметров животных напрямую связан вопрос о целях одомашнивания того или иного вида. Левайн считает, что коневодство началось ради мяса, следовательно, ни по каким зримым изменениям в найденных скелетах мы так и не сможем датировать начало этого процесса.
Однозначным признаком одомашнивания лошади является обнаружение каких-то остатков снаряжения, прежде всего уздечки. Уздечка — это первая примета использования коня; обойтись без нее нельзя, так как с ее помощью управляют этим довольно крупным и сильным животным. Однако помимо уздечки конники используют еще и недоуздок — упрощенный вариант узды, без удил во рту. В наше время с его помощью лошадь выводят из конюшни, например, чтобы отвести ее на пастбище. Нельзя исключать, что недоуздок исторически старше уздечки, что это было первое приспособление для управления конем — при помощи не удил, а просто ремней, охватывающих голову животного.
