Сглотнув слюну, я наклонилась вбок и, пролетев над скатом крыши, оттолкнулась от ее края и взмыла вверх, подхваченная порывом ветра - пора идти искать себе еду. В этом городке, принесенная ветром, я уже неделю. Или пару недель, как-то время уже потерялось для меня. Вещи, что были со мной я, переночевав один раз на каком-то чердаке человеком, там и оставила, а сама жила уже в воздушном состоянии под опекой ветра, превратившись едва ли не в еще один поток. С каждым днем я могла все свободнее летать, и сейчас ничто меня уже не ограничивало.

Кроме потребностей человеческого тела. Пускай я столько времени проводила вместе с ветром, но тело все равно требовало сна, еды, и отхожее место посетить, и помыться. С последним было сложнее всего - я могла найти воды, чтобы умыть лицо и как-то обтереться, но вот искупаться целиком в городе возможности не подворачивалось. Пока стояла теплая погода, я летала к речушке, бегущей неподалеку от городских стен, но погода скоро перестанет быть такой ласковой, и ветер поведет над землями ледяным хвостом. Надо уже лететь дальше, чтобы успеть что-то найти - тут я все же не осяду.

Оп! - и булочка с некрасиво вытекшей начинкой, но источающая умопомрачительный аромат, у меня в руках. Оп! - к ней присоединяется розовобокое крепкое яблочко. Маленький вихрь, пронесшийся по кухне одной из таверн - и в миске плещется исходящая паром похлебка. Конечно, это не очень хорошо, ведь я практически краду еду. Но ведь ем я не так уж и много, булочку бы все равно не выставили на прилавок, а в остатки похлебки, я сама видела, кухарка доливает каждый раз воды, чтобы больше порций было, так что от одной меня не слишком убудет.

Миска была возвращена на родную кухню, крошки от булки склевали птицы, а яблоко осталось несъеденным. С ним-то, оставленным на дорожку, в руках я и вернулась на чердак, приютивший меня в первую ночь. В помещении под крышей, освещенном лишь тусклым светом из грязного оконца, ничего не поменялось - все те же массивные сундуки, кучки какого-то хлама и слой пыли, на котором четко просматриваются мои следы и кое-как очищенная поверхность одного из сундуков, на котором я спала. Вскоре они снова пропадут под чердачной пылью, и сквозняки помогут. Подхватив сумку, сунула в нее яблоко и вылетела в окно. Осталось набрать воды и еще одно дело.

В не самом хорошем районе этого города, который так и остался для меня безымянным, среди таких же, как он сам, притулился потрепанный двухэтажный домишко. Если прислушаться, можно услышать доносящиеся с первого этажа бряканья и бормотания - там обитал угрюмый старик, себе на уме, но с золотыми руками, чинящий все, что не принесут. Однако другое приманивало меня сюда каждый раз. Из окон второго этажа доносились обрывки слов и веселый смех. Улыбнувшись, я устроилась на подоконнике, попутно погладив упорно цветущие кустики пряных трав в подвесных ящиках. Растения охотно откликнулись на мое прикосновение, а я уже смотрела вглубь помещения.

Небольшая печка занимала достаточно много места в комнатке, но рядом с ней удобно разместились еще и буфет, и стол с парой стульев. На печке булькал котелок, источая аппетитные ароматы, а посередине комнаты в обнимку стояли молодая пара, по виду чуть старше меня. Парень что-то сказал девушке на ухо, и опустил руку с ее талии чуть ниже, за что шутливо получил ложкой по лбу. Выскользнув из его рук, девушка отошла проверить готовность блюда в котелке, парень же, улыбаясь, начал накрывать на стол, и вскоре они уже сидели вместе и ужинали.

Мне нравилась эта пара, они напоминали мне Маришку и Есхима. И показывали, что нормальные отношения есть. В городе я видела еще достаточно счастливых влюбленных и женатых пар, но эти ребята мне нравились больше всего. Потому что мне легче было представить себя на их месте.

И все же пора улетать. Попросив ветер не играться у них с огнем, дабы не было пожара, и капнув травам чуть своих сил для роста, я соскользнула с подоконника и взмыла ввысь. Я благодарна им, и все, что могла, я для них сделала, и теперь могу на прощание полюбоваться городом с высоты.

Неровные кольца районов, расходящиеся от главной площади города, остались позади, а подо мной неторопливо вился лентой между темными лесными покрывалами тракт. Как и люди, идущие или едущие на повозках и лошадях, я отправлялась в путь. Потянувшись, я расслабилась и заснула в теплом потоке ветра, попросив друга предупредить меня, если будем пролетать над человеческим жилищем.

Часть 12

В заброшенном саду, окружавшем мрачного вида особняк, качались деревья. Ветер, которого я попросила побыть рядом, заскучал, и теперь вовсю игрался с раскрашенными осенью кронами яблонь и груш, обрывал листья и дергал спелые плоды. Первое яблоко, которое пролетело через меня, я съела. Второе, ударившее меня по спине, пока я грызла первое, спрятала в сумку, равно как и третье, подкатившееся к моим ногам. Но вот свалившаяся на меня твердая груша стала последней каплей, и я сердито высказала свое недовольство расшалившейся стихии. Присмирев - на время, конечно, - ветер заластился к моей руке. А грушу я все же сунула в сумку.

Вообще, тут была виновата все же я - игривому ветру долго оставаться на небольшом пространстве почти без движения трудно. Но мне очень было необходимо, чтобы он мог мгновенно прийти на помощь.

Деревенька, у которой я обосновалась на данный момент, была четвертым местом, где обитал человек, которое попалось мне на пути из того города. До нее были охотничья сторожка, придорожный трактир, где я заодно и перекусила, и домик какого-то отшельника. А в деревню меня привлекла баня. Жар печки и много горячей воды - о, я наконец-то нормально помылась, пусть и пришлось ждать, пока все уйдут. Жила так же, как и в городе - спала в потоках ветра, ела перехваченное на кухнях и на землю спускалась только по нужде. И летала вокруг деревни, смотря, что есть вокруг, кроме леса, пока не наткнулась на особняк с садом.

Особняк не особо меня интересовал, к тому же я чувствовала вокруг него не слишком дружелюбную магию. А вот в сад я прилетала уже несколько дней подряд - здесь было достаточно уютно, как по мне, и было много сочных фруктов, что позволяло почти не заходить на кухни деревеньки, - но только вчера я увидела, что тут есть люди.

По тропинке, выложенной широкими каменными плитами, меж которых пробивалась упорная трава, шли двое. Высокий, худой мужчина, похожий на старика-учителя Есхима - не внешностью, хотя острые черты лица также наводили на мысли об умершем ведьмаке, но окружающей его атмосферой опасности, - в болтающемся на нем, как на вешалке, темном балахоне в странных пятнах, вел под руку такого же высокого молодого парня.

Однако, если мужчина, при все его худобе, казался крепко держащимся за жизнь, то вот жизненную нить парня из его рук ласковыми касаниями вытягивала Смерть. Это было видно - болезненно тощий, бледный, потускневший, что особенно было видно на фоне идущего рядом мужчины. Они были похожи - как отец и сын, что, впрочем, вскоре подтвердилось.

- Отец, все, иди обратно, - тихо, но уперто проговорил парень, усаживаясь на скамейку, скрытую за разросшимся кустарником, - у тебя там опыт еще не закончен, и заказ простаивает.

Мужчина снял переброшенный через руку плед и, встряхнув, аккуратно накрыл им ноги сына:

- Да, уже иду. Но не смей уходить без меня, понял? Пошли кого-нибудь, если захочешь в дом или пройтись…

- Нет. Я и сам могу дойти до дома. Нечего тебе от работы отрываться.

- Можешь, - спокойно согласился мужчина. - Только опять по дороге расшибешь себе лоб или сломаешь руку.

- Отец!..

- Ты смотри, Зан, дождешься, что я посажу-таки тебя в кресло.

- Нет! - Видимо, в кресло этому Зану очень не хотелось - от возмущения на скулах расцвели пятна румянца, глаза блеснули, да и сам он будто выпустил наружу спрятанную доселе энергию.

- Тогда, когда наскучит, пришли мне вестника, - развернувшись, мужчина уже уверенно шагал обратно к особняку.