– Я бы сказал, что в эти слова я вложил немного больше, чем ты могла подумать.

– Не представляю, о чём ты.

– Представляешь.

– Скучаешь?

– Да.

Катя опустила глаза, услышав уверенный ответ на свой робкий вопрос. Опять захотелось сорваться и сказать, что тоже скучала. Обнять его крепко-крепко. И забыть всю грязь.

В которой тонули они оба без возможности выплыть.

– Егор, всё изменилось, знаешь? – он хмурился. Он не ожидал от неё этих слов. – Я ведь не обижаюсь на тебя, и не строю из себя независимую. Просто прошу принять то, что я не хочу наступать на старые грабли уже в который раз.

– А что, если я не хочу этого принимать? Я не бесчувственное животное, коим ты меня считаешь. Я привязался к тебе и не хочу отпускать, это так сложно понять?

– Привязаться можно и к щеночку, подобранному с улицы. Кормить его, холить и лелеять. И он будет любить тебя за это и благодарить за всё, что ты для него сделал. Ведь ты показал ему настоящую жизнь, без страха и боли, которые преследовали его на улице. И ему плевать, что в твоём доме ещё десять таких же щеночков, которых ты пригрел, – Катя боялась, что он не поймёт то, что она пыталась до него донести, но судя по серьёзности взгляда Белова, он всё понимал. – Я не щеночек, Егор. Я не хочу быть одной из твоих пассий. Даже в роли любимицы. Я хочу быть уверенной в том, что мой любимый человек сейчас дома, на учёбе, на работе или на природе с друзьями, а не в постели с другой девчонкой. А ты мне вряд ли когда-нибудь дашь эту уверенность.

Только сейчас Белов заметил, что по её нежным щекам текут тёплые дорожки слёз.

– Кать, проблема всех девушек в том, что они слишком много думают. Какая тебе разница, где я буду через два часа, если сейчас я целую именно тебя? – он понимал, что говорит чушь. Понимал чувства Кати, ведь сам ни за что бы не стал делить её с кем-то ещё. Но у него не было в запасе стоящих аргументов. Не было, чем крыть. И он знал, что отпустить её было бы самым правильным решением. Самым логичным, если быть точнее. Ничего не обещал, попользовался, бросил. Конец. Таких историй тысячи, но в этой что-то пошло не так. Стадия «попользовался» дала трещину, потому что девчонка стала занимать слишком много места в его мыслях и в его жизни. И Егор совсем не виноват в том, что ему слишком мало Котовой. Верно? – Я понимаю, что тебе больно, но ведь ты сильная девочка, правда? Зачем юлить, если тебе всё ещё хочется быть со мной?

Как цинично.

Егор и сам чувствовал, что его мысли перестают совпадать со словами. Зато тело среагировало быстрее языка: Катя в мгновение была вжата в парту пятой точкой, а после подхвачена под ягодицы и усажена сверху столешницы.

Белов почувствовал, что ему стало легче: куда-то делось жжение в глотке, и сердце перестало стучать так быстро. Спокойствие накрывало его лишь от одного прикосновения к маленькой блондинке и это заставляло думать, что он живой.

Что он может чувствовать что-то трепетное и нежное к девушке. Только к одной девушке.

Его руки медленно переместились на тонкую талию Катюши, руки которой безвольно висели вдоль тела. Егор не поднимал глаз, следя за движениями собственных рук, которые уже переместились на небольшую округлую грудь, а затем на хрупкие плечики. Парень словно вспоминал изгибы её нежного тела, реакцию Котовой на его прикосновения.

Теплые ладони Белова провели по чувствительной шее девушки и зарылись в её блондинистые волосы на затылке. Парень тяжело дышал, всё же решившись заглянуть в заполненные слезами глаза Катюши.

– Не плачь, слышишь? Я ведь не хочу тебя обидеть, Кать, – ему хотелось закричать, что она нужна ему. Вытрясти из неё всё, что она надумала на его счёт. Хотелось успокоить её. И поцеловать. Вот прямо сейчас. Всего на секунду прижаться к губам.

И сдохнуть.

Егор осознавал абсолютно чётко – Катя не сопротивляется. Она в отчаянии, внутри неё борются два мира, но она не может протестовать против прикосновений желанных рук. И Белов понял, что он конченный эгоист, потому что без зазрения совести решил воспользоваться смятением девушки.

Какого чёрта он должен жалеть, если им обоим будет хорошо?

Вкус её блеска в этот раз был вишнёвым. Егор очень любил вишню, это пришло ещё из детства, когда он проводил лето у бабушки в деревне. Она собирала ему сочные ягоды в маленькую корзинку, а он смотрел мультики по телевизору со старым кассетным видеопроигрывателем и уплетал их за обе щёки. Он помнил то ощущение уюта. С Катюшей тоже было уютно. И её губы, Егор мог поклясться, он любил больше, чем вишню.

Белов втянул в рот её нижнюю губу, слизывая с неё сладость любимой ягоды. Котова не отвечала ему, но позволяла себя целовать, и парню, кажется, этого было достаточно.

Просто позволь мне касаться тебя так, как мне хочется. И целовать тебя так, как не хватало.

Чуть надавив на Катюшин подбородок, вынуждая малышку распахнуть губы, Егор проник в её ротик языком, чувствуя приятную долгожданную влажность. Он понимал, что ему срывает крышу, и что вскоре он уже не сможет сдерживать себя, потому что лихорадочные движения его губ уже не поддавались контролю, потому что Белов вжимался уже напряжённым пахом в парту, потому что следующее движение Катиных губ позволило сделать поцелуй ещё глубже. И заставило застонать прямо ей в горло.

Потому что, чёрт возьми, она ему ответила.

И зарылась прохладными пальчиками в коротко стриженные волосы на его затылке, вызывая мурашки по спине. Ему было так хорошо сейчас, что в какой-то момент ему захотелось пообещать ей всё, что угодно, лишь бы она разрешила целовать её так каждый день.

Что имеем не храним, а потерявши, плачем, да, Белов?

Парень тут же себя одёрнул.

Нет, он не будет обещать того, в чём не уверен.

Конечно, это ведь просто наваждение, не так ли?

Просто потому, что он не трахался уже неделю, с того самого случая в подъезде, потому что не хотел.

Потому что эти бесчувственные трахи с пустыми куклами стали такими скучными. Хотелось чувств, впившихся пальчиков в простыни, беззвучных стонов и всхлипов. Хотелось нежности и страсти одновременно.

Как с Катюшей.

Только позволь мне.

Сильный удар прохладной ладони обжёг щёку, и это действительно помогло парню очнуться. Егор зажмурился на мгновенье и тут же перевёл осуждающий взгляд на испуганную малышку, сидящую напротив, всё ещё находящуюся в плену его рук, расположенных на парте по сторонам от её бёдер.

– Прости, Егор, я не хотела тебя ударить. Но я не знала, как ещё тебя можно остановить, – Белов был удивлён искреннему испугу Катюши, потому тут же отступил на шаг назад. И снова судорожно сглотнул.

– Зачем остановила? – шёпот отчаяния, он пытался скрыть, но не вышло.

– Потому что мне пора идти, Егор. Я прошу прощения.

Катюша утёрла слёзы тыльной стороной ладони и выбежала из кабинета, а Егор продолжал всматриваться в пустоту перед собой.

***

Раздевалка как-то неожиданно опустела, пока Аня смотрела в окно на заснеженный школьный двор. Калинина любила тишину, а ещё больше она любила запах Дениса, который тут же уловила практически рядом с собой. Она слышала, как парень медленно приближается к ней сзади, потому немного поёжилась. Коротин, несмотря на всю свою обаятельность и улыбчивость, всё равно оставался диким хищником, способным бросать девчонок в дрожь.

– И что это мы так долго собираемся, а? – приблизившись к Калининой вплотную со спины, прошептал Денис ей в ухо. Чтобы немного подразнить свою девушку, он осторожно прикусил зубами мочку её уха, снова заставив девчонку вздрогнуть. Аня закрыла глаза от удовольствия, когда парень прошёлся короткими поцелуями вдоль её шеи, срывая с её губ стон наслаждения. – Или ты домой совсем не торопишься?

Калинина лукаво улыбнулась и чуть прогнулась в спине, пошло оттопыривая задницу: дразнить Дениса было её любимым занятием, ведь наблюдать его сумасшедшую реакцию на это было восхитительно. Вот и сейчас, не удержавшись, Коротин схватил Аню за бедро, вжимая её ягодицы в свой пах: это чертовски заводило обоих.