– Да, я понимаю вашу тревогу, барон. – Валерий чуть заметно улыбнулся, и улыбка эта совершенно преобразила усталое худое лицо, такое бледное после долгих дней в неволе.

– Однако до Амилии нам удалось добраться без происшествий, хотя я и предположить не могу, почему так случилось. Зная кузена, я никогда не поверю, чтобы он дал мне уйти по доброте душевной.

Амальрик хмыкнул.

– Пожалуй. На нашего славного принца это мало похоже.

Валерий против воли улыбнулся, но не мог удержаться, чтобы не уколоть барона:

– А ведь, мне кажется, вы и сами не так давно были на стороне моего милого кузена. Неужто и вам может изменить здравый смысл?

– Увы, кто из нас безгрешен! – Амальрик притворно вздохнул. – Но, согласитесь, я умею признавать свои ошибки. Это одно из моих – пусть и немногочисленных – достоинств. – Он немного помолчал, чтобы придать вес свои словам. – Что же до прочих, то в их числе я прежде всего назвал бы… гибкость.

Намек не укрылся от принца, и он чуть заметно кивнул, показывая, что понял собеседника. Барон, похоже, предлагал ему союз… а это было куда больше, чем он мог бы рассчитывать в данных обстоятельствах.

– Гибкость, по моему мнению, – похвальнейшее качество для государственного мужа, – невозмутимо заметил принц в ответ. Он не сомневался, что, в свою очередь, барон поймет его верно. – Я приветствую ее в себе и в других.

Они помолчали. Сказано было лишь несколько слов – но стояло за ними весьма многое. И сейчас каждый обдумывал, какую пользу сумеет извлечь от столь неожиданно заключенного союза.

– Я до сих пор не могу поверить, что с Марной что-то случилось… – заметил вдруг немедиец. Как видно, тема эта до сих пор тревожила его. – Не мог ли Ораст ошибиться? Возможно, вам что-то известно, принц?

Но ответ Валерия был неутешителен. Он мог лишь поведать Амальрику о том, какие чары были наложены на несчастного жреца чернокнижницей, и как колдовство исчезло, вскоре как они с Орастом обрели свободу.

Принц не мог понять, почему судьба ведьмы так тревожит немедийца, и недобрые подозрения закрались в его душу – но он сознавал, что Амальрик все равно не откроет ему всей правды, а потому и допытываться было бесполезно. И Валерий вернулся мыслями к более насущным проблемам.

– Но каковы же ваши планы на будущее, барон? Я так понял, вам пришлось спешно скрыться из Тарантии? Неужто что-то могло угрожать вам?

Амальрик невесело хмыкнул.

– Можно сказать и так, Ваше Высочество… Валерий внезапно перебил его.

– Вы знаете, барон, вам давно пора называть меня по имени!

Амальрик оценивающе взглянул на принца, точно пытаясь осознать, что стоит за столь необычным предложением.

– Но при дворе, Ваше Высочество…

– Волей судеб и моего кузена, мы больше не при дворе, барон, – оборвал его Валерий. – Если угодно, можете считать это обетом. Мы вновь обратимся друг к другу, используя титулы, лишь когда встретимся в приемных Лурда.

Немедиец одобрительно взглянул на принца. Он не ожидал от него такой ловкости. Теперь же Валерий практически вынудил его скрепить их союз…

– Браво, Ваше Высо… – начал он и тут же поправился, протягивая принцу руку, которую тот пожал без колебаний. – Валерий! Я буду рад дать такой обет. Надеюсь лишь, что в Лурде мне придется обращаться к тебе уже Ваше Величество!

Валерий засмеялся, довольный.

– А я буду рад, если ты приедешь ко двору желанным гостем. Право, иметь тебя в роли посланника слишком хлопотно…

Оба расхохотались.

– Итак, – продолжил барон, отсмеявшись. – Куда же теперь, мой друг?

Валерий помрачнел, ибо на этот вопрос у него до сих пор не было ответа. Он не осмеливался строить планов на будущее, пока томился в темнице, ибо пребывал в уверенности, что все происходящее – не более чем чудовищное недоразумение, которое вот-вот разъяснится, и свобода будет возвращена ему вместе с былыми привилегиями. Но реальность оказалась куда более грубой и требовала решительных действий. Никто не собирался уступать ему трон – его надо было завоевать.

Лишь сейчас принц воочию представил все, что ожидает его впереди – изгнание, нищету, бродяжничество; ибо даже Шамар был отныне закрыт для него. И понял, что если и осталась в жизни его хоть какая-то цель, то лишь та, единственная, о которой говорил ему Ораст: вернуться в Тарантию.

И отомстить.

И Валерий, утверждавший прежде, что не испытывает ни малейшего стремления к власти, внезапно осознал, что не сможет без нее жить. Власть была нужна ему – хотя бы для того, чтобы уничтожить Нумедидеса!

– Я вернусь, – прошептал он с неожиданной яростью. – Пусть через тысячу зим, но вернусь! Но с чего же начать?!

Амальрик погрузился в раздумья. Он и сам не строил пока далеко идущих планов, рассчитывая, что прозрение Марны укажет ему путь – но теперь предстояло решать самому.

– Стереть с лица земли Нумедидеса и вернуть трон, принадлежащий тебе по праву – вот что должно стать нашей целью, – произнес он глухо.

– И в этом мы едины, – поддержал его принц.

– А тогда на ум приходит единственное имя – Фельон Тауранский. Норов Вепря мне известен отлично. Его достаточно лишь слегка подтолкнуть, чтобы он поднял восстание против нынешнего правителя. Он готов пол-Аквилонии залить кровью, лишь бы добиться своего.

Валерий с сомнением покачал головой.

– Фельон ни с кем не станет делиться властью. Рубиновый трон он пожелает для себя одного!

Барон взглянул на шамарца снисходительно, как наставник на ученика-несмышленыша.

– Желать и получить – разные вещи. После того, как Вепрь сделает свое дело и свернет твоему кузену шею, я уверен, он с радостью уступит дорогу достойнейшему! А там… есть и иные пути.

Валерий чуть заметно нахмурился.

– Ты не договариваешь, – сказал он Амальрику, и слова его не были вопросом. – И я хотел бы знать, что именно ты пытаешься скрыть.

– И возможно, когда-нибудь ты узнаешь это. Но не сейчас. – Барон Торский пожал плечами. – Тайна подобна плоду – она должна созреть. Всему свое время, Валерий. А то, может статься, я спрошу и о твоих секретах.

Принц неожиданно вспыхнул.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. – Немедиец чуть заметно пожал плечами. – Я же сказал, сейчас не время выворачивать душу наизнанку. И не время для пустых ссор. Мы должны точно решить, что следует предпринять дальше.

Внезапный шум привлек их внимание. Оба разом обернулись к Орасту, появившемуся наконец в дверях лесного скита. К груди он прижимал книгу в кожаном переплете, которую Амальрик видел среди прочих сокровищ Марны.

– О том, что делать дальше, вам следует спросить меня, – провозгласил жрец, и в словах его не было и тени пустого бахвальства. Черные глаза горели нездешним огнем, и весь облик его казался странен.

– Ибо бессмертные боги уже дали ответ на ваш вопрос!

Ораст не знал.

Митра свидетель, он не мог и предполагать!

Марна обманула его, околдовала, ложью и черными чарами заставила исполнить свою волю, а потому все слова ее и обещания не могли быть ничем иным как самым подлым обманом – так уверял себя Ораст.

Он страшился допустить и тень сомнения в свое сердце… даже когда заклятье ведьмы спало с него, и в душе его зазвучал голос, уверенно указывавший, что надлежало ему делать отныне, голос, без колебаний приведший его в Амилию… голос, который не был его собственным.

Ораст боялся и помыслить, кому он может принадлежать.

Но Скрижаль манила его!

Перед силой ее зова устоять было невозможно. Он отыскал бы ее и слепым. Даже если бы лишился ног – он пополз бы, извиваясь как червь…

Глух к речам смертных сделался он, и слеп к их делам. Из всей дороги в Амилию не запомнил Ораст ничего – кроме того, что кто-то звал его, не давая замедлить шаг, не позволяя даже мгновенной передышки. Жрец знал, что не изведает ни покоя, ни отдыха, покуда не отыщет ее.

И, оказавшись наконец у цели, точно безумный ринулся к ней.

Но, войдя наконец в жилище колдуньи и взяв в руки заветную книгу, прижав ее к груди, как мать младенца, Ораст ощутил внезапно, как могильный ужас объял его.