– Я уверена: мама тобой гордится, даже если не всегда тебе это показывает.
– Жаль, что я в этом совсем не уверена.
Сильвия приоткрыла дверцу духовки, проверяя, готовы ли цыплята.
– Но ты ведь все равно ее любишь?
– Как мать, конечно, люблю. – На несколько секунд задумавшись, Сара заставила себя договорить: – Но как человек она мне несимпатична. Поверьте, это взаимно.
– Сильвия, Сара, вам помочь?
Сара быстро подняла глаза: на пороге стояла Кэрол. Из-за ее спины, улыбаясь, выглядывали еще две женщины. При мысли о том, сколько из сказанного она могла услышать, Сара похолодела. На предложение помощи хозяйка ответила как обычно:
– Спасибо, мы справляемся.
Гости усадьбы, как правило, оказывались доброжелательными людьми, понимающими, что даже с самой нудной работой можно разделаться быстро и весело, когда рук много. Но Сильвия просила их наслаждаться отдыхом: «Хлопот по хозяйству вам каждый день хватает. Теперь позвольте нам поухаживать за вами для разнообразия». И все-таки каждый раз находились те, кто не принимал возражений.
– Вдвоем приготовить еду для двенадцати – это слишком тяжело, – сказала Кэрол и, махнув своим новым знакомым, провела их за собой на кухню. Она успела переодеться в синий спортивный костюм, при этом каким-то образом сохранив строгий и торжественный вид.
– Нам помощь не нужна, – сказала Сара, и ее голос прозвучал резче, чем ей хотелось. – Кстати, нас пятнадцать, включая Сильвию, меня и Мэтта.
Кэрол сложила губы в подобие улыбки.
– Пятнадцать. Ошиблась – признаю.
Она подошла к раковине, повязала себе вместо передника кухонное полотенце и принялась мыть сельдерей, пока Сильвия подыскивала, чем занять двух других женщин. Сара заставляла себя спокойно и ровно дышать, чтобы раздражение притупилось. Когда мать расположилась рядом с ней у столешницы, она сказала:
– Вижу, у тебя уже появились новые подруги.
– Их разместили в комнатах, соседних с моей, – ответила Кэрол, поочередно выдвигая ящики в поисках ножа. – Линда из Эри, работает помощником врача, а Рене – кардиолог из Медицинского центра Херши. У нас много общего.
– Прекрасно.
Сара взглянула на лужицу, которая растеклась по разделочной доске вокруг сельдерея: Кэрол, как всегда, не отряхнула его после мытья, и теперь вода могла попасть в салат. Оставив это наблюдение при себе, Сара продолжила резать морковь.
Дальше они работали, не разговаривая друг с другом. Пытаясь сосредоточиться на беседе, которую вели Кэрол, Рене и Линда, Сара не могла не замечать, что мать косо посматривает на ее морковь. Когда это стало слишком нарочито, она положила нож и спросила:
– Ладно. Что не так?
Кэрол притворно удивилась.
– О чем ты?
– Тебя что-то не устраивает?
– Да нет.
Мать нахмурилась и снова принялась кромсать сельдерей, разбрызгивая капельки воды.
– Ты можешь мне сказать.
Помолчав, Кэрол ответила:
– Мне просто непонятно, почему ты так нарезаешь морковь.
– Как? – Сара сделала над собой усилие, чтобы не повысить голос. – Ножом?
– Нет. Вот так, по прямой. У тебя получаются толстые кружки. А если резать под углом, ломтики будут овальными. – Кэрол взяла морковку и показала пример. – Видишь? Ну, разве не красиво?
– Восхитительно.
Сара забрала морковь и принялась измельчать ее по-прежнему. Сначала прическа, потом эстетские тонкости нарезки овощей… Неделя обещала быть долгой.
Приготовив ужин, Сильвия, Сара и их помощницы отнесли посуду с приборами по коридору для прислуги в банкетный зал. Вскоре к ним присоединились остальные гостьи: они вошли через главную дверь из переднего холла. Сара, сделав над собой усилие, села за столик Кэрол. В этот момент прибежал Мэтт, едва успевший ополоснуть лицо и руки на кухне. От него пахло мылом и свежим воздухом. Улыбнувшись жене, он выдвинул соседний стул и пробормотал:
– Как у вас с мамой?
Сара пожала плечами, не зная, что ответить. Они пока не поругались, но всегдашняя напряженность никуда не делась. Проглотив кусочек курятины, она заставила себя улыбнуться матери, сидевшей напротив. Неделя. Конечно, ей удастся продержаться неделю.
После ужина гостьи помогли им с Сильвией убрать со стола и навести порядок на кухне. Все вместе они покончили с этим в два счета. Потом женщины разбрелись кто куда: в сад, в библиотеку (читать и делать записи в журналах), в комнаты к новым подругам. Когда спустился вечер, Сильвия и Сара вновь отправились на кухню, чтобы взять печенье к чаю и вынести его на террасу, которую мать хозяйки называла краеугольным патио.
Сара позвала гостей. Она очень любила этот момент, когда вся неделя еще впереди и можно предвкушать приятное общение, не думая о том, что скоро гости разъедутся. Женщины, до сих пор остававшиеся в доме, прошли за Сарой через холл в западное крыло. Из парадной гостиной они попали в анфиладу таинственных комнат, которые открывались одна за другой, вызывая восторженный шепот. Распахнув последнюю дверь, Сара пропустила гостей во дворик, вымощенный серым камнем. Его окружали вечнозеленые кустарники и сирень, уже набравшая цвет.
Приведя остальных участниц мастер-класса, Сильвия сдвинула деревянную мебель в кружок, поставила чай и печенье на столик справа и теперь, сцепив руки, с улыбкой ждала. Сара поймала ее взгляд и, закрывая за собой дверь, тоже улыбнулась. Они обе знали, что сейчас какая-нибудь из женщин обязательно спросит, почему патио называется краеугольным, и тогда сама Сильвия или Сара (кто окажется ближе) подойдет туда, где дворик соприкасается с углом дома, и отведет в сторону ветки. Женщина, задавшая вопрос, вслух прочтет надпись на большом камне в основании здания: «Бергстром 1858». Тогда Сильвия расскажет о своем прадеде Хансе Бергстроме, который вместе с женой Аннеке и сестрой Гердой заложил этот краеугольный камень и построил западное крыло дома.
После того как гости попробовали печенье, хозяйка попросила их сесть в круг и сказала:
– Если позволите, мы бы хотели завершить наш первый совместный вечер церемонией, которую мы называем свечной. – Голоса женщин затихли, и Сильвия, взяв зажженную свечу в хрустальном стакане, встала в центр. Дрожащее пламя осветило ее лицо, которое сейчас казалось одновременно старым и молодым, мудрым и радостным. – С поместьем Элм-Крик связано много историй. И каждый, кто когда-либо здесь жил, добавляет к ним свою. Нам бы хотелось, чтобы вы тоже обогатили нас, рассказав о себе.
Сильвия объяснила, в чем заключается церемония: первая из женщин, сидящих в кругу, берет подсвечник и рассказывает, что привело ее в поместье и чего она ждет от предстоящей недели. Потом свечка переходит к следующей гостье и так далее. Когда хозяйка спросила, кто хочет начать, воцарилась тишина, нарушаемая нервными смешками. Наконец, Рене, одна из новых подруг Кэрол, подняла руку:
– Давайте я. – Сильвия передала ей свечу и села рядом с Сарой. Рене молча посмотрела на пламя, танцующее в ее руках. Вокруг террасы, в густеющей тьме, стрекотали сверчки. Через несколько секунд женщина подняла глаза и начала свой рассказ: – Меня зовут Рене Хоффман. Я кардиолог, работаю в медицинском центре Херши. Сейчас не замужем, хотя одно время была. Детей у меня нет. – Она помолчала. – Шитьем одеял я раньше никогда не занималась. Приехала сюда, чтобы научиться. Два года назад… – Рене сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, – два года назад мой брат умер от СПИДа. Как раз весной. Я решила сшить панно с его именем для большого лоскутного одеяла памяти жертв ВИЧ. – Рене покачала головой и посмотрела на трепещущий огонек. – Это объясняет мое желание заняться квилтингом, но не мой приезд в Элм-Крик. Научиться шить я, наверное, могла бы и в Херши, только там меня многое будет отвлекать, и я не смогу сосредоточиться на мыслях о брате. – На лице Рене мелькнула мимолетная улыбка, когда женщина, сидевшая рядом, обняла ее за плечи. – Несколько часов назад я гуляла по территории, и мне показалось, что я чувствую его присутствие. Я вспомнила, как мы были детьми и он учил меня кататься на двухколесном велосипеде. – Взгляд Рене стал отрешенным: – Однажды, ближе к концу, я сказала брату: «Жаль, что я кардиохирург, а не специалист по СПИДу. Мне бы хотелось бороться с твоей болезнью». А он взял меня за руку и ответил: «Ты спасаешь жизни. Никогда не жалей о тех решениях, благодаря которым ты стала тем, кто ты есть». – Рене с секунду помолчала, глядя прямо перед собой. – Ну, потому я и приехала.
