После того как ребята перекусили и вернулись на горку, Диана вышла с рукоделием на веранду. Там можно было шить и наблюдать за детьми. Покачиваясь на подвесной скамейке под тенью своего любимого дуба, она еще раз рассмотрела заготовку одеяла: Сарина рамка состояла из синих, голубых, зеленых и салатных квадратиков на кремовом фоне. «Цвета использую те же, – решила Диана, – только вот какой орнамент придумать? Я ведь первый раз шью «Карусель». Жаль, что Агнесс не слишком подробно все объяснила. Может, раз Сара взяла квадратики, то и мне тоже их взять? Или смысл, наоборот, в том, чтобы все рамки были не похожи друг на друга?»
– Эй, Диана! – послышалось из-за ограды.
Диана, еле слышно издав недовольный стон, поспешила спрятать свое рукоделие.
– Здравствуй, Мэри Бет, – откликнулась она и по инерции спросила: – Как поживаешь?
На самом деле ей было все равно, как поживает эта женщина. Подругами они никогда не были. Мэри Бет все никак не могла простить Диане, что та составила ей конкуренцию на выборах президента Уотерфордской гильдии квилтинга и чуть не выиграла. Тогда Мэри Бет помогла пламенная речь, которую она произнесла на последнем предвыборном собрании: «И вы хотите доверить проведение нашего летнего фестиваля тому, кто сам ни разу не выиграл ни на одном конкурсе?!» После переизбрания Мэри Бет Диана и ее сторонницы, устав от глупых интриг, вышли из гильдии и образовали свой кружок.
Несколько лет соседки враждовали друг с другом, но внезапно Диана поняла, что должна благодарить Мэри Бет, ведь если бы не она, они с подругами не основали бы собственную артель, не пригласили бы к себе Сару и, скорее всего, никто никогда не услышал бы о «Лоскутной мастерской Элм-Крика». И все-таки фальшивая улыбка Мэри Бет каждый раз бесила Диану.
– Что там у тебя? – спросила Мэри Бет, вытягивая шею, чтобы разглядеть Дианино рукоделие.
Диана с неохотой показала ей одеяло.
– Это «Карусель». Один человек делает центральный блок, а все остальные пришивают по рамке.
– Ах да, знаю! Я таких штук десять сшила. – Мэри Бет лукаво посмотрела на работу Дианы. – Ты в курсе, что середину нужно как-то украсить? Квадрат не должен быть пустым!
– Правда?! А я и не догадывалась. Смотрю – что-то не то, а чего не хватает, понять не могу. Спасибо, просветила.
Мэри Бет сощурилась, пытаясь определить, серьезно ли Диана говорит или иронизирует.
– Пожалуйста, – наконец сказала она и, кивком указав на ребят-скейтбордистов, с притворным удивлением спросила: – А там у вас что еще такое?
– Горка для катания на скейтборде.
– По-моему, это пахнет несчастным случаем. – Мэри Бет покачала головой и поцокала языком. – Их родители знают, какая она высокая?
Диана вдруг забеспокоилась, но виду не показала.
– Естественно. Некоторые даже считают, что надо было сделать повыше.
Мэри Бет выпучила глаза.
– Ты не шутишь? Что ж, тогда ладно. Мне бы твою смелость. Если бы у меня во дворе было такое, я бы места себе не находила. Боялась бы, что кто-нибудь сломает себе шею, а мне придется отвечать.
Диана занервничала еще сильней.
– Мы обо всем позаботились.
– Конечно. Тим такой предусмотрительный!
Диана кивнула и переключила внимание на рукоделие, надеясь, что Мэри Бет отойдет от забора. Но та проигнорировала намек.
– Горка может привлечь к вам… как бы это сказать? Нежелательные элементы. Не боишься?
Диана вскинула голову и ледяным тоном произнесла:
– Те, кого ты называешь «нежелательными элементами», – мой сын и его друзья. Я за ними наблюдаю, и вам они не мешают. Так почему бы тебе не оставить их в покое?
Несколько секунд Мэри Бет стояла молча. Такая растерянность находила на нее очень нечасто. Наконец она ответила:
– Огрызаться не обязательно. Я просто не была уверена, что ты все предусмотрела, и решила помочь советом.
– Спасибо. Я все предусмотрела, и, если мне понадобится твой совет, я спрошу тебя сама.
– Хорошо. – Мэри Бет потянула носом воздух и напрягла челюсть. – Только кое в чем ты все-таки ошибаешься: это безобразие мне очень даже мешает, причем, вероятно, не мне одной.
– Кроме тебя, никто не жаловался.
– Это пока. Здесь, знаешь ли, действуют определенные правила.
Метнув через забор испепеляющий взгляд, Мэри Бет развернулась и промаршировала к своему дому. Диана попыталась сосредоточиться на шитье, однако разговор с соседкой не давал ей покоя. В конце концов она отложила рукоделье и пересекла лужайку. Друзья Майкла помрачнели, когда она сказала им, что кататься нельзя, пока их родители лично не осмотрят горку. Брэндон пообещал, что его мама придет через пять минут, но родители Келли и Троя работали и не могли прийти раньше вечера.
– Мне очень жаль, – сказала Диана Майклу, и ее сожаление было совершенно искренним.
Парень нахмурился. Он почувствовал себя уязвленным.
– Ты же разрешила нам кататься…
– Все нормально, – сказала Келли и, бросив быстрый взгляд на Диану, посмотрела на Майкла. – Можем пока посмотреть фильм или еще чем-нибудь заняться. А покатаемся завтра, когда нам всем разрешат.
Майкл что-то пробормотал и, угрюмо взглянув на девочку, повел друзей в дом. Диана прошла за ними. По пути она захватила свое шитье и, гневно покосившись на жилище Мэри Бет, мысленно произнесла: «Думаешь, я испугалась и теперь снесу горку? Да ты еще глупее, чем я предполагала». (Надо сказать, Диана и раньше считала соседку достаточно глупой. Оценивая недостатки этой женщины, она никогда не скупилась.)
К вечеру вторника родители друзей Майкла осмотрели горку и разрешили детям на ней кататься. Диане они понравились. Особенно мама девочки.
– У нас дома несколько недель только и слышно: «Майкл то, Майкл се…» – Она улыбнулась и покачала головой. – Келли говорит: «Раньше все мои знакомые пацаны считали, что девчонка на скейтборде – это странно. А Майкл сказал, что парни, которые не хотят кататься с девочками, просто боятся конкуренции».
– Правда? Он так сказал?
Диане было приятно. Выходит, она воспитала феминиста. Гвен могла ею гордиться.
Следующим вечером в Элм-Крике устроили собрание для постоянных членов группы. После него Диана развлекла подруг продолжением саги о горке для скейтбординга.
– Честно говоря, я и сама раньше думала, как Мэри Бет, – призналась она. – А теперь смотрю на Майкла и не понимаю, что я имела против скейтбординга. По-моему, мальчик со второго класса не чувствовал себя так комфортно ни дома, ни среди ровесников.
– Дело не в самом скейтборде, – сказала Гвен, – а в том, сколько внимания вы с Тимом уделяли парню в последнее время.
– Спасибо, доктор Спок, но наш ребенок никогда не был заброшенным.
– Теперь вы поддержали его в том, чем он увлекается. Он, наверное, обалдел от того, что родители, оказывается, могут разделять его интересы.
– Считаешь, что я все его хобби должна одобрять? – Диана вспомнила прежние увлечения сына: хеви-метал, порча школьного имущества, потасовки с Тоддом. – Тебе, Гвен, вряд ли приходилось со всем этим иметь дело. С Саммер ты горя не знала.
Гвен подняла руки.
– Что правда, то правда. Извини.
– А я в возрасте Майкла сама была не подарок, – сказала Джуди. – Дерзила учителям, прогуливала уроки, дралась…
– Дралась? – переспросила Бонни. – Ты? Поверить не могу!
– Дралась, – подтвердила Джуди, криво улыбнувшись. – Меня в школе постоянно доставали. Дети делали вот так, – она потянула за внешние края век, превратив глаза в щелочки, – и говорили: «Вали обратно в свой Китай!»
– Их познания в географии оставляют желать лучшего, – заметила Гвен.
– Поди объясни шайке мерзких подростков, чем Китай отличается от Вьетнама! Они изображали Брюса Ли и тырили мои бутерброды. Ты, мол, все равно их не съешь, раз у тебя палочек нет. – Джуди покачала головой: – Сейчас это звучит просто глупо, а тогда казалось ужасно обидным. Друзей у меня не было, никто меня не поддерживал. Думаю, потому я и срывалась. Жаловаться родителям мне не хотелось: маме с папой своих проблем хватало.