Лени. Но чтобы снять такой фильм… Нужно будет кое-что изменить.
Пауза.
Гитлер. Изменения?
Лени. Да, надо будет изменить то, как они входят на площадь. Я имею в виду солдат. С флагами. Как они входят шеренгами. Как они выравнивают свои ряды.
Геббельс. Мой Фюрер, я —
Гитлер. Пусть она говорит. Я бы хотел услышать от нее, по каким причинам я должен изменить порядок марша целого подразделения вооруженных сил Третьего Рейха.
Длинная пауза. Лени собирается с духом.
Лени. Мой Фюрер, это очень просто. Камера видит все по-другому, не так, как мы в реальной жизни. Я знаю, в этом нет никакой логики, однако, если снимаешь так, как в жизни, все теряет свою силу.
Он слушает со скепсисом..
Гитлер. Понятно.
Лени. Когда я снимаю фильм, мне требуется пространство для маневра, мне нужно все перестраивать, всем манипулировать. Чтобы создать те образы, которые мне нужны, те чувства, которые мне нужны, даже если в реальной жизни это странно смотрится.
Гитлер. Но конечный результат смотрится хорошо.
Лени. Да, мой Фюрер.
Гитлер. Мощно.
Лени. Да, мой Фюрер.
Он долго смотрит на нее. Сильное напряжение. Наконец, он улыбается.
Гитлер. Это чем-то похоже на живопись.
Лени(Удивленно.) Да…
Гитлер. Я про это знаю, но в другом плане. Когда я пишу картины мне иногда приходится делать то же самое. Я убираю то, что не подходит. И добавляю небольшие детали, которые подчеркивают смысл. Я понял, в чем сила ваших фильмов. Мне все равно, как это выглядит в обычной реальной жизни. Я хочу, чтобы съезд получился как фильм.
Лени. Мой Фюрер.
Гитлер. Тогда договорились. Я позабочусь о своем выступлении. А вы возьмете на себя работу камер. (Собирается уходить). Мисс Рифеншталь, пожалуйста, скажите Доктору Геббельсу, в чем еще я могу вам помочь.
Геббельс и Лени. Хайль Гитлер.
Гитлер уходит.
Геббельс. А вы хорошая актриса, лучше, чем я думал.
Лени(Набрасываясь на него). Почему вы меня не предупредили?
Геббельс. О чем?
Лени. Почему вы не сказали мне, что он придет?
Геббельс. Вы о чем?
Лени. Никогда больше так не делайте. Не появляйтесь так неожиданно.
Геббельс. Вы думаете, у меня был выбор?
Она отворачивается.
Вы даже не представляете, что я для вас сделал.
Она не двигается.
Будьте умницей и примите мои извинения.
Лени. Нет.
Геббельс. Лени, позвольте мне загладить свою вину.
Он пытается поцеловать ей руку.
Лени. Нет.
Геббельс. Лени… ну перестаньте. Я сделаю все.
Лени. Нет!
Геббельс. Лени, пожалуйста…
Лени. Ну, хорошо. Я не хочу, чтобы продюсером этого фильма было только Министерство.
Он перестает улыбаться.
Я хочу быть со-продюсером.
Пауза.
Геббельс. У моей маленькой Юнты выросли крылышки.
Лени. Я хочу им всем доказать, что я не только актриса.
Геббельс. Вы же режиссер.
Лени. Что я могу быть продюсером.
Геббельс. Вы же будете монтировать фильм.
Лени. Я хочу быть кинопродюсером.
Пауза.
(Проверяет его). Вы сказали, что сделаете все что угодно. Вы сделаете это для меня?
Пауза.
Геббельс. Да. Да, сделаю. У вас, Лени Рифеншталь, будет своя собственная кинокомпания. Как у Фанка, Пабста и у всех остальных. Я сам этим займусь.
Он целует ее и собирается уходить.
Лени. У меня есть еще одна просьба. У меня есть брат.
Пауза. Она не может заставить себя говорить.
Геббельс. Ага… Я думаю, что я понимаю. Ваш брат служит Фюреру, да?
Она улыбается.
И вы хотите, чтобы он получил медаль? Чтобы ваш отец гордился им? Вы — хорошая сестра!
Он подходит к ней, чтобы поцеловать ее, но она уклоняется. С трудом заставляет себя это сказать.
Лени. …Нет, не медаль…Демобилизацию. Почетную демобилизацию из армии.
Геббельс. Почетной демобилизации не существует. Величайший почет, какой только может быть для мужчины — это служить Германии и Фюреру. (Становясь жестким). Или для женщины Вашей просьбой о брате вы переходите все границы.
Крепко сжимает ее за плечи. Смотрит ей в глаза.
Не испытывай судьбу, птичка. Фюрер ведь сказал тебе — договорились. У тебя будет своя кинокомпания, Лени Рифеншталь, но фильм, который ты снимешь, должен быть потрясающим.
Он с силой целует ее. Затем отпускает и уходит. Некоторое время она одна.
Блоха. Лени?
На пороге стоит Ганс Шнебергер.
Лени. Блоха?
Что-то меняется. Она бросается к нему, обнимает его. Ощущает себя в безопасности.
О, Боже. Я так рада, что ты пришел. Ты не представляешь, что это такое…
Он высвобождается, нежно, но твердо. Смотрит на нее.
Что? Не смотри на меня так. Боже, я представляю, как я выгляжу, я все это время работала круглосуточно. Я пыталась подготовиться. Что? Что-то не так?
Блоха. Я…
Лени. Что?
Блоха. Я не смогу работать над этим фильмом.
Лени. Но Блоха, ты должен. Ты мне нужен…мы же…все делали вместе. Это снова будет «Голубой свет». Но лучше. Гораздо лучше. Он у меня весь в голове. Я освобожу тебя от всего остального. Теперь я могу это сделать —
Блоха. Дело не в этом.
Лени. Боже, ты все еще… Мы же об этом говорили. И мы решили, что это все было к лучшему.
Блоха. Дело не в этом, Лени.
Лени. А в чем?
Блоха. Я не смогу работать над этим фильмом.
Лени. Почему?
Блоха. Из-за него.
Лени. Из-за Джозефа? Но послушай, с ним хорошо работать… лучше, чем с Фанком. Он не обращает внимания на то, что я женщина. Он верит в мой талант, он доверяет моему видению. И, наконец, теперь у меня есть все, о чем мы мечтали…теперь у нас есть поддержка…
Блоха. Речь не о Геббельсе.
Она смотрит на него.
Лени. А о ком?
Блоха. О Гитлере.
Пауза.