Анатоль Имерманис

Анатоль Имерманис

Смерть на стадионе

1

Город был похож на яйцо колибри в гнезде страуса.

«Яйцом» был сам город, древняя столица испанских конквистадоров, с карабкающимися вверх узкими улицами и неимоверно широкими площадями.

Мигелю Даймонту, привыкшему к геометрической планировке северо американских городов, эти улицы казались похожими на детей, бегущих взапуски, словно дразня друг друга: мол, видишь наверху вазочку с мороженым? Спорим, я добегу туда первой!

И улица — авенида Долороса, или авенида Сан-Мартин, или как там её — забыв, что ей не четыре года, а все четыреста, что она уже старушка с ревматическими суставами, прытко, не разбирая дороги, устремляется вверх по террасам естественного амфитеатра. Но старческий мозг оказывает порой дурные услуги, и, внезапно забыв о мороженщице, к которой карабкалась с таким усердием, улица скатывается вниз по бесчисленным ступеням, истертым миллионами босых пяток, и пропадает в темной арке, чтобы вынырнуть в совершенно ином мире, где белые сталагмиты небоскребов врезаются в раскалённое небо.

«Гнездом страуса» были окружавшие город горы — хаотическое нагромождение конусов и прямоугольников, глубоких ущелий, куда никогда не заглядывало солнце, и могучих пиков, на которых его отблески были видны ещё долго после заката.

Снег слегка таял днем, а ночью снова покрывался ледяной коркой. Этот снег лежал на вершинах с тех времен, когда самого города не было ещё и в помине. Для тех, кто смотрел на него снизу, из города, он принимал порой обманчивый вид освежающего мороженого.

В этой иллюзии было нечто гипнотическое.

Стоило Мигелю Даймонту выйти на укрытый полосатым парусиновым навесом балкон, усесться в шезлонге и повернуть голову так, что в поле зрения оставался лишь один какой-нибудь пик, как его ненадолго охватывало обманчивое ощущение прохлады. Но уже через пять минут только что надетая чистая рубашка прилипала к груди, и Даймонту чудилось, что весь он, от шеи до пят, облеплен горячим масляным компрессом.

В городе было невыносимо жарко, и сознание, что там, на высоких пиках, температура круглый год держится ниже нуля, словно усиливало изнуряющую жару.

Сам город находился высоко над уровнем моря, и тысячи футов, если мерить по вертикали, отделяли его от самых высоких пиков.

Чтобы добраться до них по отвесным узким тропам, где даже привычные к горным дорогам вьючные мулы спотыкались, а порой и срывались в пропасть, надо было потратить много, много часов.

Пробыв на балконе не более десяти минут, Мигель Даймонт вернулся в комнату, плотно прикрыл за собой дверь, опустил штору и отправился в ванную. Душ, увы, был далеко не ледяным. Но с этим приходилось мириться, как и с многими другими неудобствами в этом старом отеле, построенном ещё в прошлом веке. В отличие от новых гостиниц — ровесников небоскребов — отель «Кондор», в котором жил Мигель Даймонт, не был даже оборудован кондиционером.

Зато он имел огромное преимущество — по крайней мере, в глазах Мигеля Даймонта. Прямо напротив бокового окна его комнаты находилась штаб-квартира Демократического Альянса.

Каждый день Даймонт с биноклем проводил у этого окна много часов.

Объектом наблюдения был высокий человек, чьё умное, вытянутое лицо с пристальным взглядом темно-карих глаз, смотревших в упор из-за стекол пенсне, было знакомо каждому жителю древнего города. Словно несмываемое клеймо, оно украшало бесчисленные предвыборные плакаты партии, чей приход к власти означал бы поворот в судьбе страны.

В том, что партия Демократический Альянс победит, ни у кого не было ни малейшего сомнения.

Существовал один-единственный способ предотвратить эту победу — убрать человека, сумевшего сплотить воедино разнородные элементы, из которых состоял Альянс. Единственного человека, в котором народ видел своего мессию.

Это и было задание, которое поручили Мигелю Даймонту.

Прежде чем выехать сюда, Мигель Даймонт просмотрел сотни метров отснятого в разное время и в разных местах фильма.

Председатель ЦК Демократического Альянса Кароль Альварес выступает на митинге. Альварес садится в автомобиль. Альварес пожимает руку касику затерянного в горах индейского селения. Альварес с женой и детыми на прогулке. Сотни метров Альвареса, сотни страниц тщательно собранного досье, которое содержало практически всё, что могло быть известно об этом человеке. Всё, вплоть до привычки во время футбольного матча держать в зубах незажженную сигарету.

Но всего этого Мигелю Даймонту было недостаточно. Он был из тех людей, сравнительно редких для его профессии, которым, прежде чем взяться за дело, необходимо самому изучить противника в непосредственной близости.

Дело было нелегкое. Совсем недавно коллеги Мигеля Даймонта убрали крупного прогрессивного деятеля в одной из стран Карибского бассейна. В разработке операции Даймонт, находившийся тогда в Риме, участия не принимал. Его коллеги столь неумело провели операцию, что спустя неделю после убийства разразился страшнейший скандал, и одному из начальников секретной службы пришлось взять на себя роль громоотвода.

Второй такой промах был недопустим. Все понимали, что Альвареса надо убрать. Но убрать так, чтобы не возникло ни малейших подозрений.

Ни яд, ни автомобильная катастрофа не годились. Следовало организовать такое стечение обстоятельств, при котором смерть Альвареса выглядела бы абсолютной случайностью.

Именно поэтому труднейшее дело было поручено Мигелю Даймонту — лучшему стратегу и тактику секретной службы.

Пока он ещё не знал, что придумает, но чувствовал, что решение придет само собой. Убрать Альвареса надо до выборов, а они состоятся через шестнадцать дней. Кроме необходимости устранить его так, чтобы виновником в глазах всего мира было одно провидение, на Мигеля Даймонта давил ещё цейтнот.

Но ни этот бег наперегонки со временем, ни удушающая жара не выводили его из равновесия. Мигель Даймонт был профессионалом, а истинный профессионал не должен иметь того, что люди более слабой психической структуры называют нервами. Каждый день Мигель Даймонт с терпением паука, создающего сложную паутину, и со спокойствием идола садился у бокового окна, брал в руки бинокль и часами наблюдал за противоположным домом.

Каждый раз, когда в окулярах появлялось умное лицо Альвареса, Мигель Даймонт улыбался краешком губ. Он не просто разглядывал своего противника. Он как бы приближался к нему: на шаг, ещё на шаг. По жестам, походке, мимике он пытался проникнуть в самую суть этого человека, изучить его характер, найти в нём самом то, что необходимо для успеха операции.

Когда Альварес, сопровождаемый своими соратниками, покидал штаб-квартиру партии, Мигель Даймонт позволял себе короткий отдых. Он выходил на балкон и, глядя на далекие снежные пики, говорил себе: «Вот она — цель! Бесконечно далека, неприступна, а всё-таки до неё можно добраться».

Он возвращался в комнату, холодным душем смывал с лица и тела мерзкое ощущение горячего компресса, наливал в бокал лимонный сок, бросал побольше льда и, медленно потягивая прохладный напиток, думал.

В регистрационной книге отеля «Кондор» Мигель Даймонт числился швейцарским коммерсантом Лотаром Гешоником, совладельцем фирмы по производству оптических приборов. Единственным товаром, который сам Даймонт собирался импортировать в эту страну, был оптический прицел снайперской винтовки. Но, возникни надобность, он мог толково поговорить о делах представляемой им фирмы.

Мигель Даймонт не принадлежал к числу старомодных «рыцарей плаща и кинжала» — настоящих док, когда дело касалось диверсий, заговоров, убийств, но полных невежд во всём остальном.