– Еще раз попытаешься опередить меня, будешь наказан, – строго сказала я ему, и утешающе погладила пострадавшие кончики языком.

Он протестующее застонал, и замер, отказываясь двигаться. Я разозлилась. Уставшая воительница не может получить немного ласки после битвы?! Лучше бы я выбрала тех пухлогубых мальчиков из толпы женихов, они хотя бы знают, что в постели нельзя спешить, первой должна быть супруга. Но Зита требовалось наказать за неповиновение! Приподнявшись, я несколько раз резко насадилась на его орган, и наконец, получила минуту парения и тихое расслабление тела.

Скатившись с мужа, я даже не взглянула в его сторону – ушла за полог, и сама обмыла свое тело прохладной водой из кувшина.

– Лисанна! – раздалось из центрального отделения шатра.

Я вошла и увидела, как доведенные до пика желания, братья одновременно кончили, помогая себе руками, выдохнув мое имя. Я нарочито нахмурила брови:

– Кто вам позволил кончить без моего разрешения? Жена – властительница семени! За пустую его трату, будете наказаны!

Зит покраснел, и прикрыл следы преступления покрывалом, Малик же, напротив, выпрямился, и насмешливо на меня посмотрел:

– Вы слишком строги к нам, принцесса, раз семя зарождается в мужском теле, оно принадлежит мужчине.

Бунт следовало пресекать. Я моментально оказалась рядом с Маликом, он был воином в отличие от наших мужчин, но не знал, чего можно ожидать от воительницы. Я шагнула вперед, заглянула в его лицо, прижалась губами к губам, втягивая в поцелуй. Если бы не чудо-травка, у меня бы, пожалуй, не получилось его отвлечь, ведь мужчина только что получил удовлетворение, но «приправа» еще действовала, и он позволил мне целовать себя. А через минуту обхватил меня руками, собираясь стиснуть грудь, и вот тогда… Я нежно взяла его яички в руку и слегка сжала:

– А теперь повтори то, что ты сказал, Малик.

– Что? – парень дернулся.

– По законам нашего племени я могу сейчас оторвать эти мешочки. Ты сможешь удовлетворять меня, но не сможешь иметь дочерей. Так в наших землях наказывают тех, кто спорит с женщинами.

Ситуация была конечно сложной. Физически вдвоем они могли меня одолеть, но тогда им пришлось бы умереть с голоду над моим трупом. Я могла отдать их Матери, как шпионов, и после вдумчивой беседы с палачом, их ждала бы незавидная судьба пленников или потехи для юных воительниц, не имеющих супругов.

Все это я проговорила вслух, позволяя мужчинам проникнуться ситуацией, потом убрала руки с поджавшегося мужского украшения:

– Я не требую от вас невозможного. Если не хотите быть моими мужьями – можете развестись.

– Развод, – Малик облизнул побледневшие губы, – у вас есть развод.

– Есть. Если жена жестоко обращается с мужем или требует извращений в постели, супруг может подать жалобу старшим мужьям Матери племени. Они рассмотрят ситуацию и, если выяснят, что просьба о разрыве союза законна, расторгнут брак.

Малик посветлел лицом, но вперед вышел Зит. Младший брат был нисколько не глупее, просто думал медленнее, а может, просто иначе:

– Госпожа Лисанна, а как живет тот, кого бросила жена?

– Если жена бросила мужа, она должна в течение года содержать его, чтобы мужчина мог прийти в себя и найти себе другую супругу или покровительницу, – ответила я, накидывая на себя барию – кусок легкой ткани, сшитой по бокам так, что оставались вырезы для рук и головы, – Если этого не случилось, сын возвращается к отцу, и живет с родителями, стараясь принести пользу в доме, или найти себе работу. Одиночек часто берут пастухами на дальние пастбища, ведь у них нет ревнивых или скучающих жен.

– А если развод произошел по инициативе мужчины? – продолжал настаивать Зит.

– Семья может и не принять его, так что ему находится работа на выпаривании соли, или сборе водорослей.

Меня удивляли эти расспросы, но ничего тайного воин не спрашивал, и я отвечала, с интересом наблюдая за их лицами. Непривычная форма губ, разрез глаз, мимика казалась иной, но вскоре я приноровилась понимать их эмоции. Впрочем, старший умело хранил каменное лицо, словно опытный десятник или даже наставник. Мне было непривычно видеть мужчин-воителей, но я знала, что такие бывали. Даже один из мужей Матери постоянно ездил с ней в походы, носил ее копье и даже спас Правительницу, заслонив собой в битве.

Забыв о том, что я за ними наблюдаю, мужчины перешли на шепот, думая, что я не знаю их языка. А вот тут они просчитались. Мать настаивала, чтобы я ездила на ярмарки и умела объясниться с каждым купцом. Наречие на котором болтали братья было близко к общему «торговому» языку, которым пользовались по эту сторону океана, так что я отлично понимала их, а благодаря тонкому слуху, разбирала каждое слово.

– Зачем тебе это знать? – шипел Малик, возвращая себе прежнюю самоуверенность.

– Затем, что я не хочу уходить, – пожал плечами младший.

– Что? – старший близнец направлялся к занавеске, чтобы искупаться и одеться, но остановился, словно заколдованный.

– Почему ты удивляешься? – Зит был сама сдержанность и спокойствие. – Думаешь, после всего случившегося мы сможем вернуться в клан? – блондин фыркнул и его расплетенные волосы взметнулись, точно пушистые колоски ковыля. – Найдем принцессу – убьют те, кому она помешает. Не найдем – казнят за невыполнение приказа. Наша супруга прекрасная женщина, воительница, заслужившая пять мужей. Если я останусь, то получу шанс стать старшим мужем. Буду управлять домом, пасти овец, нянчить детей…

Старший наполнился гневом, но каким-то ненастоящим, словно и сам уже обдумывал то, что озвучил младший. Однако возмутился громко:

– Зитхарт! Как ты можешь? Ты же воин! Неужели ты всерьез думаешь, что сможешь сидеть в шатре и качать люльку, пока твоя женщина размахивает мечом?

– Я всегда хотел заниматься ремеслом, – пожал плечами младший, – это тебя вечно несет на подвиги. Лисанна добра, красива и разумна, думаю она не будет возражать, если я куплю инструменты и материалы, чтобы приносить в семью деньги. К тому же она благородного рода. Разве ты мог пожелать себе такую жену в нашем клане? Мы из младшей ветви. В лучшем случае женились бы на чванливой дочке или племяннице жреца, и всю жизнь терпели издевательства и попреки ее родни. Наша же супруга добра и милосердна, вспомни, как она могла наказать нас… – Зит, забыв про свою обнаженность, повернулся ко мне с полупоклоном.

Я увидела, что к его паху прилила кровь, и решила похвалить супруга за разумные речи:

– Мне нравятся твои слова, муж мой! Иди сюда, Зит, твое благоразумие заслуживает вознаграждения!

Малик потемнел лицом и скрылся за пологом, не желая больше видеть, как я ласкаю его брата. Вот только не слышать он не мог. Я позволила себе опуститься на колени перед Зитом, и осторожно погладила ногтями его бедра, потом подняла голову, улыбнулась и облизала головку круговым движением. Парень вздрогнул и с тихим стоном закрыл глаза.

Думаю, прежде самое большее, что он знал прежде – торопливое соитие в укромном уголке за казармой, или среди животных. Здесь же было чисто, красиво, приятно пахло, и женщина, которую он назвал красавицей, показывала ему, как нужно любить свое тело, чтобы получать удовольствие от соединения двоих.

Когда Зит начал резко толкаться вперед, стремясь быстрее кончить, я отстранилась и, придержав член за основание, похлопала мужа по бедру:

– Какой ты торопливый, Зит, не спеши, насладись ощущениями. Покажи мне, где тебе приятнее, здесь или здесь?

Между словами я прикасалась кончиком языка к толстой голубой вене, ползущей под тонкой кожицей, щекотала натянутую уздечку, и наконец коснулась вытянутой дырочки, похожей на след муравья на зеленом листе.

Парень вздрагивал на каждое касание, но кончить без моего позволения не мог – я знала, как нужно удерживать мужское орудие, чтобы не позволить этому совершиться. Наконец он выдавил:

– Все нравится, госпожа, прошу вас, не мучайте!

– Хорошо, можешь кончить, сейчас, – я плотоядно улыбнулась, и втянула его член в рот практически целиком. Один вид этого заставил парня разрядиться. Я сплюнула его семя в чашу для мытья рук и крепко поцеловала ошеломленного парня в губы: