Мы выбрали новую красивую посуду (муж в дом – красота в дом, приговаривала торговка, пакуя миски и кубки в корзину), инструменты, ткани для одежд. Забывшись, я спросила у Зита:

– Каким рукоделием ты занимаешься? Тут есть ряд с нитками и бусами…

– У себя дома я неплохо работал с кожей, – ответил муж, и стало видно, как он покраснел под накидкой.

Мы свернули к лавке, полной инструментов. Я накупила разных пробоев, кривых ножей и долот. Работа над сбруей, как и резьба по дереву или камню считалась женским делом, но некоторые мужчины умудрялись резать очаровательные вещички из кости или рога. Мой муж иноземец, ему простят необычное увлечение, особенно если он в нем искусен.

Последние ряды были забиты мужчинами – здесь торговали сладостями и украшениями. Продираясь через толпу, я нервничала. Необходимо было купить «корзинку жениха», полную сладостей, украшений и лент, но у меня разболелась голова, хотелось вынуть меч и провести тяжелую тренировку, такую, чтобы пели мышцы и пот струился по телу.

Неожиданно Зит взял меня за руку и погладил, успокаивая:

– Лисанна, – прошептал он, – давай уйдем.

– Надо купить корзинку жениха, – криво улыбнулась я в ответ.

– Забудем о ней, – Зит мягко сжал мою руку и потянул в угол, перекрытый палатками с трех сторон.

Здесь было неожиданно тихо, а муж, встав спиной к толпе, сдернул накидку и сам поцеловал меня. Было непривычно, внутри щекотало возбуждением – мы в двух шагах от базарной толпы, а мне сладко от его поцелуев. Усталость ушла, кровь живее побежала по жилам, тогда Зит прикусил мою губу и прошептал:

– Вернемся домой, моя принцесса, хочу доставить Вам удовольствие.

В его голосе было такое обещание, что я невольно стиснула его плечи, потом разжала руки, опасаясь сделать больно, и снова сжала, вспомнив, что мой супруг не хрупкий мальчик из хорошей семьи. А Зит подался вперед и снова впился губами в мой рот, отметая привычные мне схемы, в которых юноше предписывалось краснеть, смущаться и робко подставлять губы, снизу вверх глядя на супругу или возлюбленную.

Время за поцелуями и смелыми ласками летело незаметно. Корзинку мы все же купили, когда почтенная седовласая стражница заглянула в наш угол и громко хмыкнула:

– Молодожены!

Пришлось оправить покрывала мужа и собственный халат, нацепить маску спокойствия и выйти в толпу. Спокойная улыбчивая женщина, с вышитыми на одеянии знаками семи дочерей, продавала «корзинки жениха» у самого выхода. Мне понравилось ее спокойствие, и я взяла сразу две.

– Зачем вторую? – шепнул Зит.

– Малику, – улыбнулась я в ответ.

Наша ночь после похода на базар стала незабываемой – Зит впервые сам ласкал меня, нежно целуя и облизывая мои потаенные местечки. В ответ я любила его так, что он закусывал губы и стонал в полный голос, вызывая одобрительные смешки прохожих. Молодоженам многое прощалось, а уж славная воительница была просто обязана довести супруга до стонов, приятных женскому уху.

Через несколько дней после нашей свадьбы, Зита официально пригласили на вечеринку мужей. Он расспрашивал меня, что там будет, но я и сама знала немногое:

– Это официальное мероприятие. Мужья Матери племени поздравляют юношей, вступивших в новую жизнь, вручают им подарки, дают советы и наставления. Еще на этом же празднике делают татуировки тем, кого жена выбрала первым мужем.

Зит схватился за лицо.

– Не бойся, поскольку ты пока единственный, тебе татуировка не полагается, только рисунок специальной краской. Это не так почетно, но точно не больно.

– Боли я не боюсь, – слегка обиделся Зит, – просто татуировка на лице слишком заметна, значит, я не смогу увидеть родителей, – в его голосе слышалось сожаление.

– Почему не сможешь? – удивилась я, – зимой, когда племя уйдет в кочевье, можем навестить твоих родных.

Зит расцвел и, отбросив тяжелые мысли, принялся выбирать наряд. Традиционно женатые мужчины носили оттенки синего, но в одеяниях было много нюансов. Например, чем больше у супруга было девочек, тем больше краски использовалось для ткани. Однажды я видела мужчину в одеянии почти черного цвета – оказалось, что у его жены двенадцать дочерей! Соответственно, если рождались только мальчики, одеяние могло стать почти белым.

Мы перебрали покупки и подарки, отыскали просторное платье и отрез хорошей синей ткани на тюрбан. Зит оделся сам, но потом я стала настаивать на украшениях, а муж упорно отказывался от них, так как они казались ему слишком женственными.

– Зит, ты мой единственный муж, и если ты появишься на празднике без украшений, все сочтут меня скупердяйкой! Отцы начнут прятать от меня сыновей, и мне гораздо сложнее будет найти еще двух мужей.

Парень сразу надулся:

– Тебе нас мало?

– Не в этом дело, – вздохнула я, – вы чужеземцы, не знаете наших обычаев, а через пару месяцев начнется кочевье. Женщины будут охранять караваны с оружием в руках, а на плечи мужчин ляжет забота о детях и животных. Тебе будет очень тяжело одному.

– Я сильный, и с животными обращаться умею, – все еще обиженно сказал Зит, – да и детей у нас еще нет.

– Поэтому тебя привлекут кормить сирот или нянчить младенцев в большой семье, а ты даже шатер собирать не умеешь. Поверь, помощь тебе не помешает.

Муж попытался возражать, но я подняла руку, останавливая его:

– Я обещала это Матери за возможность Малику уйти.

И Зит замолчал. Ему было больно, что Малик ушел, оставив его, хотя он понимал необходимость этого ухода. Больше насчет украшений супруг не спорил.

Я не стала прокалывать ему уши, обычно это делалось после рождения ребенка, просто надела серьги на край тюрбана, как подвески, украсила его руки тонкими звенящими браслетами, а шею ожерельем из крупных жемчужин, перемежаемых голубыми камнями в цвет его глаз. Напоследок добавила вышитые туфельки без задников и красивый серебряный пояс с кистями.

Разодетый, словно сын самой Матери, Зит отправился на праздник. Из предосторожности я проводила его до шатра на берегу, в котором уже собирались гости. Немало женщин привели своих мужей сами, не доверяя слугам. Мы постояли с ними, любуясь закатом, обсудили нравы и характер современных мужей, а потом разошлись, тревожно посматривая в сторону шатра – такое количество молодых взбалмошных мужчин непременно приведет к какому-нибудь происшествию.

В прежние годы, я слышала, случались и драки, и воровство, и разборки между женами, пришедшими забирать мужей с праздника. Там, где много вина, тихо не бывает, а для многих молодых мужей – это достойный повод попробовать вино первый раз в жизни. Вредные привычки у мужчин не поощряются, ведь они носят в себе семя, из которого в утробе женщины возрастает дитя.

Шум и пение из шатра доносились все громче, и мне стало совсем не по себе. Увы, в этот момент я на своей шкуре ощутила, что значит волноваться о ком-то близком.

Из толпы ожидающих женщин меня окликнули:

– Командир!

О, мои «боевые кошки» в полном составе! Я радостно приветствовала их, заметив, что брак всем пошел на пользу.

– Так и есть, – рассмеялась Ку, – да и ты, командир, цветешь. Даже прическа другая.

– Зиту нравится заплетать мне косички, – пожала я плечами, стараясь сделать вид, что меня не задевают легкие смешки подчиненных.

– Слушайте, – вмешалась в разговор Ала, – наших красавчиков до утра из шатра не выпустят, так чего нам скучать? Пойдемте на танцы сходим!

– Да тебе-то куда? – фыркнула в ответ Массима, – ладно я или там командир присмотрим себе по мальчику, а вы с Ку себе уже полный комплект выбрали.

– Да ладно, – похоже Ала была в настроении повеселиться с последствиями, – мои так и не решили, кто будет старшим, так что подыщу себе мальчика покрупнее, для равновесия.

В общем, посмеявшись и, потыкав друг друга пальцами, решили действительно сходить на танцы.

Их устраивали на специальной площадке, огороженной стенкой из камней высотой в человеческий рост. Внутрь пропускались только неженатые юноши. Женщины наблюдали за танцами с трибун. Это было и развлечение для юнцов, и возможность показать себя потенциальным невестам.