Гигантами, какими их иногда изображают, неандертальцы точно не были. Средний рост мужчин составлял порядка 165 см, а женщин примерно на 10 см меньше. При этом, однако, и те и другие отличались крепким сложением и были, что называется, «широки в кости». Вес взрослых мужчин, согласно даже самым скромным оценкам, составлял в среднем около 75 кг (на 10-20 % превышая вес современных людей такого же роста), а женщин около 65 кг. По степени полового диморфизма, как явствует из этих цифр, неандертальцы не отличались от современных людей — и у них, и у нас различия между мужчинами и женщинами по размерам тела меньше, чем у более ранних видов гоминид. Об этом же свидетельствует сопоставление нижних челюстей и зубов индивидов разного пола (Royer et al. 2009).

Строение, толщина стенок и рельеф неандертальских костей с хорошо развитыми участками для крепления мускулов свидетельствуют о большой мышечной массе их обладателей. Они, несомненно, были наделены немалой физической силой, значительно превосходя в этом отношении большинство представителей нашего вида. Однако недаром говорят, что достоинства являются продолжением недостатков (или наоборот?) и что все имеет оборотную сторону. Расплатой за выигрыш в силе для неандертальцев, похоже, явилась некоторая неповоротливость, неуклюжесть. В частности, судя по наиболее полной из существующих скелетных реконструкций, шея у них, как и вообще у многих плотно сбитых, коренастых людей, была несколько коротковата, а нижний поясничный позвонок был слишком глубоко посажен в тазовую чашу, так что и талия тоже была относительно короткой (Sawyer and Maley 2005). Последнее обстоятельство, если оно действительно имело место, могло до некоторой степени ограничивать гибкость и угол вращения верхней части туловища, что, в свою очередь, должно было сказываться на походке, которая стороннему наблюдателю показалась бы, наверное, несколько «деревянной». Иными словами, в ловкости и сноровке неандертальцы нам, скорее всего, пусть и немного, но уступали.

Красавцами (или красавицами) их, если руководствоваться сегодняшними эстетическими мерками, тоже назвать было бы трудно. Массивное, нависающее над орбитами глаз сплошным валиком надбровье, слишком широкий нос и выдающаяся вперед тоже широкая верхняя челюсть при полном отсутствии подбородка на нижней, да притом еще с чересчур крупными передними зубами — все это вряд ли бы вызвало учащенное дыхание у гомо сапиенс противоположного пола. Впрочем, не берусь судить за женщин, но вот у мужчин дамы-неандерталки точно не пользовались бы успехом. Им, бедняжкам, было бы ой как трудно найти себе сейчас не то что спутника жизни, а хотя бы просто ухажера на часок-другой, и никакая душевная красота, боюсь, тут не помогла бы. Тем не менее, иной неандерталец-конформист, одетый в современный костюм, побритый и подстриженный, пожалуй, вполне органично смотрелся бы в современной толпе, и его появление на улице большого города или, скажем, в метро не вызвало бы особого ажиотажа (рис. 5). Свой низкий и покатый лоб он мог бы спрятать под шляпой, крупные широко расставленные орбиты глаз с развитыми надбровными дугами скрыть за темными очками, ну а нижнюю челюсть без подбородочного выступа просто выпятить вперед, выставив напоказ — смотрите, мол, кто не боится!

Кстати, очень даже может быть, что в тех европейских странах, где иммигранты из Африки все еще остаются экзотикой, «прилично» одетый неандерталец чувствовал бы себя сегодня «белой вороной» в гораздо меньшей степени, чем точно так же одетый чернокожий гомо сапиенс. Почему? Да просто потому, что первый, в отличие от второго, скорее всего, не выделялся бы среди окружающих «мастью». Откуда это известно? Ну, во-первых, коль скоро мы знаем, или, во всяком случае, узнаем из следующей главы, что неандертальцы — коренные европейцы (в отличие от нас с Вами, читатель, ибо, кто бы Вы ни были — гордый внук славян, зулус или друг степей калмык — наши дальние общие предки, первые гомо сапиенс, появились в Африке), то логично предполагать, что и кожа у них была примерно того же колера, что у нынешних обитателей Европы. Ведь иметь темную кожу в высоких широтах невыгодно: солнца и так мало, а она его «отталкивает», а значит, мешает выработке необходимого организму витамина Д. Во-вторых же, — и это более веский довод, — о светлокожести неандертальцев свидетельствует их ДНК. Подробней об «ископаемой» ДНК, палеогенетике и «молекулярных часах» речь пойдет в одной из следующих глав.

Рис. 5. Вот что делают с человеком одежда и прическа! Гладко выбритый и аккуратно подстриженный господин в шляпе, изображенный на рисунке слева, — не кто иной, как обладатель черепа (справа), найденного в Ля Шапелль-о-Сен. Таким его представил в 1939 г. американский археолог и антрополог Карльтон Кун, желая показать, сколь сильно наше восприятие неандертальцев и наши представления о них зависят от вторичных, поверхностных деталей.

Пока же я только сообщу тем, кто забыл просмотреть октябрьские номера журнала «Сайенс» за 2007 год, что ген меланокортина (mclr), выявленный в ДНК двух неандертальцев, живших в Испании и Италии в период от 40 до 50 тыс. лет назад, показал, что, если и не сами эти субъекты, то, по крайней мере, многие их соплеменники наверняка были светлокожими и рыжеволосыми (Lalueza-Fox et al. 2007). Ну, прямо палеолитические ирландцы!

Итак, подведем первые итоги. Вот он, собирательный образ неандертальца: приземистый, коренастый, чуть неуклюжий, мордастый, бровастый, носатый... Вдобавок ко всему, еще, возможно, и рыжий! М-да, не очень гламурный, конечно, портрет получается, но, с другой стороны, и не так все плохо, как казалось Булю или Уэллсу. Да и, в конце-то концов, ведь не внешность же в человеке главное, правда?

Детали

Первый и очень беглый взгляд — взгляд праздного зеваки — на неандертальца мы бросили, общее впечатление о нем получили. Теперь, вслед за антропологами, попробуем разобрать его по косточкам. Благо, косточек этих в музейных хранилищах и лабораторных сейфах накопилось за полторы сотни лет довольно много, так что в наши дни уже не осталось, пожалуй, ни одной мало-мальски важной «комплектовочной» детали неандертальского скелета, о которой бы ну совсем ничегошеньки не было известно. Практически любую кость — от пяток до макушки — можно хотя бы в общих чертах себе представить и определить, отличалась ли она, и если да, то чем именно, от соответствующих костей современных людей и других известных видов гоминид. Именно этим нам и предстоит сейчас заняться.

Начнем сверху, т. е. с черепа (табл. 1). И здесь сразу же придется сказать о том, что многим кажется необъяснимо странным, а некоторым чуть ли не оскорбительным. Очень уж большим он был, неандертальский череп, и мозговая полость его (которую называют еще эндокраном) тоже была очень вместительной. Нравится нам это или нет, но по всем измерениям выходит так, что мозгов у среднего неандертальца было не меньше, а больше, чем у среднего гомо сапиенс наших дней. Сантиметров этак на пятьдесят, а то и на все сто (кубических, разумеется). В какой мере это влияло — и влияло ли вообще — на мыслительные способности — это мы обсудим позже, а пока ограничимся просто констатацией голого факта: средний объем эндокрана неандертальцев составлял около 1450-1500 см3, тогда как у современных людей он равен примерно 1350-1400 см3.

Форма черепа — и мозгового, и лицевого его отделов — у нас с ними тоже разная

Рис. 7. Череп неандертальца из Ля Шапелль-о-Сен. Бросаются в глаза массивные, сливающиеся над переносицей надбровные дуги, большие округлые орбиты глаз и крупное носовое отверстие грушевидной формы.