9. Подпольная свадьба
В Пентеке, Шреде, Пыздрах, даже в Трескау и самом Позене Османский-отец и Османский-сын, оба Юзефы, подходили на базарах, в кавярнях и просто на улице к знакомым и незнакомым полякам и даже фолькс-дойче, городским и сельским, и таинственным шепотом спрашивали:
- Пан ничего не слышал нового о том английском самолете?
- О каком английском самолете, прошу пана? - удивлялись поляки.
- Как о каком! Езус Мария! Да о том, что немцы сбили севернее Бреслау! С целой группой английских разведчиков-коммандосов!
- Не может быть!
- Як бога кохам! Только один из них, радист, и спасся, успел выпрыгнуть из горящего самолета и раскрыть парашют. Гестаповцы его всюду ищут, и у нас под Познанью - пшепрашем, под Позеном, тоже ищут, да не могут никак найти. Значит, пан ничего нового не слышал?
В распространении этого слуха приняли участие и разведчики из группы Домбровского. Во время ночных встреч с верными поляками они осведомлялись:
- Про того английского радиста-разведчика, что спасся со сбитого самолета под Бреслау, ничего не слыхать?
Активная "посевная" дала такие обильные всходы, что даже главные сеятели слухов были поражены. Не прошло и недели, как на тех же базарах и в тех же кавярнях за чашкой "кавы" или стаканом "хербаты" незнакомые люди спрашивали Османского-отца:
- Разве пан ничего не слышал об английском радисте-разведчике? Он спрыгнул с подбитого двухмоторного "Дугласа". Его подобрала одна польская семья - бедняга сломал себе ногу. В бреду он говорил по-английски и немного по-польски. Эта семья спрятала его и выходила, так он подарил им свой огромный шелковый парашют. В группе коммандосов, говорят, были и наши поляки из армии Андерса, из этих самых мест, да все разбились. Говорят, англичанин ищет связь с "аковцами", но не знает пароля. Пароль знал только командир, который тоже разбился. Уверяют, что он теперь перебрался сюда, под Позен. И тут его ищут по всей провинции Вартегау!..
- Так держать, пан Эугениуш! - сказал Евгению, довольно потирая руки, Констант. - Надо сделать так, чтобы не ты их искал, а они тебя искали.
Еще через неделю разведчики из группы Домбровского посеяли новый слух, на этот раз среди поляков со связями в Армии Крайовой:
- Английский радист-разведчик, капрал коммандосов, сбитый под Бреслау, присоединился к группе советских разведчиков, действующей под Познанью. Капрал живет с ними где-то в лесу и держит связь с Лондоном. Он надеется, что если кто-нибудь еще уцелел из его группы коммандосов, то его капрала можно будет отыскать по подпольным каналам.
- Но ведь этот слух дойдет не только до "аковцев", - все же беспокоился Констант, - но и до гестаповцев!..
Из Познани вскоре пришло донесение от одного из верных и деятельных поляков:
- Гестаповцы в познаньском штабе шефа СС и полиции СС - группенфюрера Райнефарта сначала переполошились, а теперь не придают никакого значения слухам об английском разведчике, хотя они арестовали нескольких поляков за распространение ложных слухов. Проверка показала, что никакого английского самолета под Бреслау в течение последних двух месяцев сбито не было. Установлено также, что в провинции Вартегау нет ни одной рации британской секретной службы, которая бы поддерживала связь с Лондоном. Зато функабвер и радиопеленгационная служба 6-го воздушного флота люфтваффе и РСХА имперской службы безопасности - неоднократно засекали работу трех-четырех радистов, явно советских по "почерку" и характеру их работы, которые постоянно меняют место выхода на связь на юго-востоке провинции.
- Это хорошо, что гестаповцы не станут искать англичанина, - сказал Евгений Кульчицкий.
Но Домбровский и Кульчицкий надеялись, что это конфиденциальное известие не станет достоянием "аковцев". И расчет их оказался верным. Молодой Юзеф Османский первый сообщил:
- Какие-то пришлые "аковцы" упорно ищут связи с английским радистом-разведчиком, но не могут выяснить его местопребывание. Всем "аковцам" приказано всемерно собирать сведения об этом разведчике.,
Тем временем рано поутру в Бялоблотском лесу грянул еще один чудовищный взрыв - на этот раз ближе к землянке...
В следующие три дня Евгений появлялся по ночам с разведчиками тут и там в польских деревнях и на фольварках, ронял английские фразы, польские слова выговаривал с английским акцентом.
На четвертый день поздно вечером, когда за запотевшими оконцами тесной горенки Османских бушевала ноябрьская непогода и гнулись под напором ветра высокие сосны, кто-то постучал снаружи по крестовине окна.
- Никак стучит кто-то? - спросил Юзеф-младший, только что стянувший рубаху через голову.
- То дождь с градом, Юзек, - прислушавшись, ответил Юзеф-отец, замерев с сапожной иглой и дратвой в руках.
В спаленке закашляла простуженная мать Юзека, заворочалась на кровати Криея, его младшая сестра. В окно снова постучали, громко, властно. Но это не был условный стук разведчиков группы "Феликс".
- Кто там? - спросил Юзек, подходя сбоку к окну.
- Пан Османский, откройте! - послышался раскатистый бас.
- Открой, Юзек! - тихо сказал отец. - Кто-то из поляков. Но кто? Закрой занавеску!
Если занавеска ближайшего к входной двери окна была затянута, это значило, что в доме чужие, "семафор" закрыт.
В горенку ввалился высоченный, ростом с Димку Попова, рыжий поляк в потемневшей от дождя полной форме офицера Войска Польского цвета хаки и со звездочками поручника на полевой конфедератке и погонах. Над матерчатым козырьком распростер крылья выкованный из черненого серебра одноглавый польский орел с короной.
Отец и сын Османские смотрели во все глаза: этой формы они не видели в Польше уже целых пять лет, с конца кровавого сентября тридцать девятого. И гордый орел тогда же улетел куда-то со своей короной, уступив место черному германскому имперскому орлу с грозной свастикой в когтях. Правда, все в округе вот уже года два-три поговаривали, что где-то в лесах в пущах Польского генерал-губернаторства свил себе гнездо этот орел, так и не захотевший расстаться с короной, и что появилась в тех лесах и пущах рать в старой форме Польши "маршалека" Пилсудского, президента Мосцицкого и Смиглы-Рыдза, но что борется эта рать по воле ясновельможных панов не столько с полчищами иноземного черного орла со свастикой в когтях, сколько с партизанами-людовцами, воевавшими не за панов, а за люд польский.
Расставив ноги, держа руки на блестящем от дождя мокром тридцатидвухзарядном автомате "шмайссере", висевшем у него на груди, вошедший сказал рокочущим басом:
- Вот что, хлопы. Армия Крайова все знает. Даже то, что вам известно, где в Бялоблотском лесу скрывается у русских парашютистов английский радист-разведчик. Нам необходимо связаться с ним. У нас имеется к нему дело огромной важности, к нему и к Англии. Наши представители - офицеры АК будут ждать его с завтрашнего дня каждый вечер в девять часов на развилке дорог в сосняке за Бялоблотами, у замшелого валуна. Пусть приходит один, без русских, гарантируем ему полную безопасность. Мы проследим за тем, как вы выполните этот приказ. Армия Крайова все знает, все помнит и ничего не прощает!
Сказав это, рыжий поручник вышел, едва не расшибив лоб о притолоку и хлопнув дверью так, что она чуть не слетела с петель. Отец и сын Османские молча смотрели на грязные мокрые следы огромных сапожищ на половицах около порога.
В ту же ночь к Османским заглянул Констант Домбровский. Он возвращался с хозяйственной операции: группа запаслась продуктами в отдаленном фольварке какого-то гроссбауэра.
Домбровский смело постучал в окно - все "семафоры" были открыты, а метла у ворот, поставленная черенком вниз, означала, что разведчики не должны проходить мимо, так как у Османских имеются для них неотложные сведения.