- Впрочем, я глубоко сомневаюсь в том, что многие из вас являются на столько яростными, в душе, приверженцами гетеро сексуальности, насколько мощно и гулко, клянутся в том и стучат себя в грудь, ведь, сделав, мысленно, шаг назад, в наше не столь далекое прошлое, замечу, что с позиции биологии, стадным видам гоминидов присуща именно бисексуальная форма поведения. Там, сохранить "честь и достоинство" в силах лишь доминантный самец, перешагнувший, впрочем, непременно юношеский период "позора". Но, не всем самцами суждено стать доминантными, многим, склонным к тихой, размеренной жизни, проще всего, пользоваться плодами приближенных, подстраиваясь под покровителя. И кто сказал, что жажда этакого покровительства не может быть паталогической, всепоглощающим стремлением обрести покой? Ну, по крайней мере у высших приматов.

- Итак, стадным гоминидам присуща более или менее беспорядочная половая жизнь, а высшему их виду, верхушке эволюционного творчества, венцу природы, человеку разумному, на ранних этапах, особенно. Раскройте темный занавес нашей истории, и вы поймете, что жизнь устроена именно так. Издревле народы, с удовольствием и без зазрения совести пользовались, в той или иной степени, прелестями однополой любви, чередуя ее с типичным гетеро сексуальными взаимодействиями. И в том нет ничего удивительного, ведь сексуальность, нацеленная природой, во имя размножения, на особей противоположного пола, на деле же, естественно, может бить и по однополым партнерам, по животным, по овощам и фруктам, по собственным конечностям: во всевозможные, более или менее подходящие мишени , что и успешно делает. Стандартная половая ориентация, в отсутствии легкодоступных партнеров, категоричных запретов и должной морали, в извечных поисках самореализации, в поисках выхода переполняющих любвеобильных эмоций, не увлечется, чрезмерно однополым партнером, но, периодически, будет их, непременно, практиковать. Это наша животная природа - в яростных приступах инстинктов, совокупляться, пусть хоть с кем-то или, даже, хоть с чем-то. Но мы, люди, веками давили в себе много сексуальную сущность человекообразной обезьяны. Культура, религия тысячелетиями работали над гоминидом - выскочкой, стараясь произвести его в ранг человека разумного, придать ему образ высшего создания. Человеческий облик: ограничивая природу в рамки, совокупляться лишь с женщиной, или даже только с женой. Ведь заметьте, если убрать подобающую мораль, то завтра, возможно, новые поколение, подобно братьям приматам, примется, от желания то или из интереса, или просто "по-товарищески", простите за пикантность, без зазрений совести, не тайком и скрытно, после, осознав, стыдясь содеянного, а откровенно пробовать друг друга сзади! - профессор застенчиво закашлялся, - Вкратце как то так... Но, извините, такси ждет, мне пора... Да, и теперь, когда люди, поумнев, способны мыслить самостоятельно, выходя за рамки канонов и правил, и оставаясь в необходимых кругах нравственности, становится возможным, вместо бурной обезьяньей жизнедеятельности во имя беспорядочных удовольствий, выбирать для себя ориентацию и жить, как полагается, в культурной, пусть, однополой ячейке общества!

- Да, да, - согласно кивал головой Леонид и бормотал: Да, только с женой.... Т.е. только с мужем....

Профессор раскланялся и, засеменил к выходу. За стол пришла минута молчания. Леонид, заручившись поддержкой профессора оказался несколько на высоте. Оппоненты, мало что осознав из сказанного, все же ощутили красоту, силу и мощь риторики, как и собственную малограмотность. Троица пришла в движение, словно испытывая неловкость, заговорила, меж собой, о чем то в пол голоса, выяснила суть позднего времени и, наконец, опрокидывая, ненароком, посуду, выбралась, один за другим из за стола и гуськом, покачиваясь, направилась вслед за профессором.

***

Так, Максим Максимович, впервые остался наедине с Леонидом. Последний неспешно потягивал сигаретку, выпуская пред собой струйки дыма и, казалось бы, не уделяя Максиму Максимовичу не малейшего внимания, боковым зрением, как то очень по-женски, тайно, оценивал маячащий на периферии объект. Покончив с курением, он обернулся и, глядя в упор, сверкнул глазами, словно намереваясь сразить наповал и сделал, в лоб, старому служаке несколько не уместное заявление: "Простите, Вы очень похожи на очень не удовлетворенного гея!".

- Что, что!? - возмущенно воскликнул от неожиданности, следящий, в свою очередь, за Леонидом, Максим Максимович, отпрянув, покачнулся на стуле, рискуя завалиться на спину, но вовремя сгруппировался, направив все свое туловище вперед, в позицию негодования и возмущения, взглянул хмуро и смело, но, тут же опустил глаза.

- Спокойно, молодой человек, - невозмутимо протянул лисий воротник, - вы забываете, где вы находитесь, куда и зачем пожаловали! Здесь, на подобные вопросы, цивилизованные люди отвечают либо: "Да, вы угадали, любезный", либо: "Нет, простите, как не жаль, вы заблуждаетесь".

- Кгм, - Максим Максимович облегченно вздохнул.

"Простите, нет, вы заблуждаетесь!" - готовилось легко сорваться с его губ, но, в последний момент, вдруг вырвалось глухое и неуверенное: "Допустим..."

- Я так и думал. - улыбнулся Леонид, - Вы очень напомнили мне одного старого знакомого.

Они заказали выпивки. Или не заказывали.... Не важно, но, скорее всего, да.... Заказали и позабыли и пить, лишь только внимая друг другу? Возможно, хотя, вряд ли. Слишком уж романтично. Такое бывает только в кино. Впрочем, и это не важно.... Зал погружался во мрак, а они, только вдвоем, визави, разделенные одним лишь столом, размеренно, не громко, в пол тона, не взирая на звенящую музыку, словно в полной тишине, на уровне понимания в чтении слов по губам, вели незамысловатую беседу. Впрочем, говорил Леонид, говорил много, Максим Максимович только слушал, позабыв обо всем, в том числе и о шпионской роли, приведшей его в заведение, и его обволакивало какое-то сладкое и мягкое, местами липкое, словно сахарная вата, спокойствие и умиротворение. О чем говорил Леонид? Не имеет значения.... Впрочем, наверняка, его уже тянуло на откровения. Скорее всего, он повествовал о себе, наверняка, говорил во всех тонкостях, душещипательно и, как на исповеди, откровенно. О чем мог поведать он, учитывая все вышесказанное? Можно попытаться представить....

- Я, - возможно говорил он, - никогда не стеснялся своей ориентации. Собственно, мне уже нечего было стесняться, когда однажды, вдруг, о ней узнала вся школа, да и я, пожалуй, до конца осознал все тогда же, вместе со всеми, но и особо не ерничал. Мне, - повторялся он, - всегда тяготили мужские дела. Мне просто нравились парни. Я не испытывал к девушкам выдающегося влечения, а в нотках моего голоса всегда улавливался женственный тон, звучащий сладкой приманкой, конечно же для мужчин. Я вилял задом, был излишне опрятен, хорошо одевался...

- Да, я имел сношения с женщинами, - вспоминал он, вероятно, с брезгливыми нотами голоса и мимикрией лица, и, со стороны, могло показаться, будто он, в очередной раз, всего лишь выпил водки, - но, вскоре завязал с этой бессмысленной, глупой затеей. Не мое, это, - тряс он расправленной ладонью перед собой, наклонившись к собеседнику еще не сошедшей с лица гримасой отвратительного послевкусия, - понимаете, шептал, - нет, не мое... Но я, в отличии от многих, не стал паясничать, кривляться, скрывать, я, - сжимал он руку в кулак и тряс уже им, - я поклялся быть всегда самим собой, говорить правду в лицо и идти на пролом, вперед, ничего не боясь и не скромничая и, знаете ли, - понижал он тон и вновь склонялся к собеседнику, - снискал уважение даже среди закоренелых противников, наверное, как достойный соперник....

Он замолкал, и, возможно слеза, выбравшись гордо из глазницы, неспешно, выпятив сверкающую грудь, прогуливалась вниз по щеке...

***

Тем временем, ребята, покинув заведение, поднялись вверх по лестнице и, дабы не маячить у входа, прошли по улице пару десятков шагов, свернули в темный закуток, узкий и чрезмерно мрачный, закрытый от тусклого ночного света нависшими со всех сторон черными стенами. Василис достал пачку сигарет и предложил товарищам, охотно, на ощупь угостившимися из нее. Затем, пару раз низвергнув искры, воссоздал во мраке желтый огонек, прикурил, всем по очереди, обозначив в ночи три мерцающих красные точки. В головах вовсю гудел алкоголь и, как будто, где то вдали, еще играла приятная музыка. Ребята, необходимо заметить, неплохо посидели, хорошо выпили, расслабились, вышло так, и, по телу растеклась усталая лень и истома. Да, алкоголь, вопреки ожиданиям, не пробудил в этот раз затаенного чувства агрессии и жажды крови. Увы, ведь товарищи явились сюда только за тем. Сегодня они проходили обряд "крещения". Василис, как старший, привел "новобранцев", следуя воинственной традиции: скрепить дружественные узы, поколотив, избив, пустив кровь ненавистным врагам. Но, проникнув в лагерь противника, будучи приняты там за своих, пообтершись, немного и пообщавшись, ребята не воспылали к "негодяям" жаркими чувствами ненависти. Да, вымышленные враги казались чужими и вызывали агрессию только в отдалении, вблизи же, в познании представлялись, естественно, все теми же людьми, пусть, с незначительными отличиями. Так или иначе, парни утратили манящий накануне вражеский настрой.