- Так. - Окинув их новый внешний вид взглядом, я был почти что удовлетворён. - Теперь каждый берёт по свитку, запечатывает в них свою одежду и протекторы и надевает вот это. - Из последнего свитка я распечатал кучу лохмотьев и подходящей к ним обуви. Одежда представляла собой кимоно со специально удлинёнными рукавами. Сделано это было для того, чтобы скрывать кисти рук. Всё же у людей, с детства пользующихся оружием, они сильно отличаются от рук крестьян, всю жизнь работавших в поле.

Переодевшись и для большей достоверности слегка втерев пыль в руки и кимоно, мы, не торопясь, направились к городу.

========== 38. ==========

38.

POV.Наваки Сенджу.

Юный глава Сенджу так втянулся в роль простоватого паренька из села, вместе с такими же простачками посланного старостой родной деревни обучаться грамотности в местной школе, что не заметил, как, потеряв настрой, стал дурить по-настоящему, глазея по сторонам.

А Наваки и вправду всё в этом городе было интересно, так как то, что он видел, очень сильно отличалось от того, что он знал.

В городе теперь практически не было деревянных домов, хотя ещё год-два назад они были повсеместными. Также дороги стали каменными, что до этого он видел только в Конохе, да и то не везде.

А это впечатлило Сенджу, так как до этого он считал обычных людей... отсталыми. А что ещё он мог подумать о тех, кто даже не слышал о туалетной бумаге?

Побродив по городу до позднего вечера, изображая восторженных деревенщин, потерявших счёт времени, команда направилась за Изами в нужный постоялый двор. Новомодные гостиницы были бы не по карману четвёрке крестьян.

К счастью, каждому досталась собственная небольшая комнатка, причём за сущие копейки.

Зайдя в комнату, Сенджу пришлось себя пересиливать - очень сильно хотелось отдохнуть, приняв водные процедуры, однако ванную здесь заменяла большая деревянная бочка, одна на весь этаж. А так как на их этаже было целых двенадцать комнат, то пришлось подавить свои желания, дабы лишний раз не рисковать.

Так что к одиннадцати вечера Наваки устало завалился на старый потрёпанный футон, который ещё и пришлось выпрашивать у владельца постоялого двора, так как прошлый кто-то решил прикарманить. Вот только старик подумал на самого Сенджу и не хотел выдавать ему ещё один.

К счастью, Изами оказался рядом и смог найти с этим скрягой общий язык, так что Наваки был вручён старый, потрёпанный футон, за который ещё и пришлось раскланиваться, как будто он был соткан из небесных нитей из древних легенд и сказок, на которых любили спать сами Ками.

Так что сейчас Сенджу прибывал в не самом лучшем расположения духа, и раздавшийся стук в дверь вызвал одно лишь желание так же постучать незваному гостю по лбу.

Но, пересилив себя, Наваки напустил в голос как можно больше простоты и легкомысленности и громко прокричал.

- Чаго?

- Открывай! - Так же коротко отозвались из-за двери.

Сенджу, опознав по голосу посетителя, тихо бурча под нос о всяких шляющихся вечерами некультурных людей, пошёл открывать засов на двери.

Открыв, тут же посторонился, запуская бывшего Учиху внутрь и закрывая за ним дверь.

Изами же тем временем задёрнул шторы и, сложив печати, наложил на комнату барьер, который должен был скрывать чакру, а поверх него - барьер, мешающий прослушке.

- Что-то случилось? - Переполошившись, спросил Сенджу.

- Дай мне амулет Первого, пожалуйста. - Попросил Изами, протянув руку.

Наваки тут же сдернул с шеи амулет деда, подаренный ему Цунаде, и кинул его другу.

- Зачем тебе он? - Спросил он, смотря, как Изами сел на пол, закрыл глаза и, положив на левую ладонь кристалл и прикрыв его правой, начал словно медитировать над амулетом. Да... Все его советники прожужжали бы ему уши, увидь они то, с какой лёгкостью он "повёлся" на просьбу Изами. Вот только не мог он по-другому, хоть и не считал себя простофилей. Просто новый Изами имел в своём поведении нечто такое, что просто подкупало, появлялось желание сделать так, как он просит, дабы не разочаровать его. Отчего и почему - Наваки не мог понять.

Он просто не мог связать это чувство с известным ему из прошлого мальчишкой.

Прошлый Изами вызывал одно лишь чувство - жалость.

Впервые увидев его, Наваки тут же возжелал познакомиться с ним, подружиться, помочь ему.

Тогда, сдавая экзамены в академии, несмотря на то, что все движения Учихи говорили о его силе и опасности, Наваки видел лишь то, из-за чего его дед решил создать Коноху. Он видел сломленного, загнанного в угол однолетку, который мог лишь одно - отвечать на любое внимание к его персоне агрессией, так как не умел общаться с другими людьми, не умел жить в обществе.

Это было страшно. Он был словно пришелец из тёмного прошлого, того прошлого, которое его предки пытались изменить и в конце изменили.

Дедушка Хаширама на пару с двоюродным дедушкой Тобирамой побороли систему кланов, создав систему Скрытых Селений. В которых, из-за большого количества шиноби, клановым воинам не нужно было всю свою жизнь, начиная от младенчества и до самой своей смерти, посвящать войне и умению убивать.

Мито-ба-сан рассказывала о тех временах, когда дети убивали до того, как им исполнится семь-восемь зим, сражались с другими шиноби до того, как у них появлялось влечение к противоположному полу, и умирали в юности, даже не попробовав, в силу своего возраста, ни один из пороков шиноби.

И это было страшно - видеть эту тень прошлого. Именно тогда юный Сенджу впервые понял, от чего его спасли предки, и впервые был им бесконечно благодарен.

Не рассказы Мито-ба-сан, не уроки истории, а вид Изами открыл ему глаза на то, что могло быть с ним или же с каждым его другом, соклановцем, да любым жителем Конохи, родись они на каких-то пять десятков лет раньше.

Наваки очень сильно хотел познакомиться с темноволосым мальчишкой, который смотрел на других с такой злостью и превосходством, что те, вздрагивая, отводили взгляд.

Но не Наваки. Нет, он прекрасно понимал, что вряд ли кто-нибудь из его сверстников отличался бы от Изами, будь они воспитаны так же как и он.

И пусть тогда Сенджу не знал подробностей жизни Учихи, да и сейчас не знает всего, но один лишь взгляд на его походку, его движения... На то, как он стоял, ожидая своей очереди, напряжённый словно пружина, в любой момент готовый к бою, всё это давало Наваки достаточно информации.

Его тоже тренировали с самого детства, давая нужную базу для будущего развития, но это не могло сравниться с теми тренировками, сквозь которые прошёл Учиха.

В каждом его движении чувствовались бесконечные часы, которые были потрачены на его оттачивание, каждый вздох, каждый шаг... Всё, абсолютно всё было доведено до абсолютного перфекционизма.

Учиха был совершенен как боец, что должно было внушать страх. Ведь добиться такого уровня всего лишь в тринадцать лет было очень внушительно.