Notes:
Полибий, История, X, 28.
Народы уходят, народы остаются
Что представляет собой народ Ирана в наши дни и каким он был в прошлом? Люди различаются прежде всего по языку. Человека учат с помощью языка, и с помощью языка он может выразить себя. Если вспомнить, что при раскопках Мохенджо-Даро, очень древнего города доарийского времени в долине нижнего Инда, были обнаружены черепа брахи-, мезо- и долихоцефалов, живших примерно 5 тыс. лет назад, то вряд ли окажутся состоятельными все попытки дифференцировать расы на территории Ирана, по крайней мере в историческое время. Мы отнюдь не хотим перечеркнуть результаты работы антропологов, но применительно к нашим задачам для Ирана вполне достаточно пользоваться основными определениями рас — монголоиды, негроиды и кавказоиды, последние с несколькими подразделениями. Монголоидные и негроидные народы появились в Иране в основном уже в исламское время: первые — тюрки и монголы, вторые — главным образом рабы, доставлявшиеся из Африки через Аравию. Наличие негритосов в прибрежных районах Южной Персии может, по-видимому, указывать на существование некогда аборигенов, связанных с негритосами Африки, Ост-Индии или Полинезии. В целом население Ирана можно отнести к кавказской расе; здесь представлены все три ее подгруппы — северная, альпийская и средиземноморская, с преобладанием альпийской, или «круглоголовой», которая, в свою очередь, делится на арменоидов и ираноидов (последние выделяются некоторыми антропологами в иранскую или скифскую субрасу). Неоднократно археологи и антропологи предпринимали попытки связать ту или иную расовую группу с миграцией определенного народа, но к первому тысячелетию до н. э. (а возможно, и гораздо раньше) все эти народы в расовом отношении были уже смешанными. Учитывая это, нам придется обратиться к рассмотрению языковых групп, а также различных хозяйственных укладов пастушеских и земледельческих племен и народов.
При исследовании истории древнего Ирана оказывается весьма полезным провести сравнение с жизнью страны в раннеисламский период, предшествующий нашествиям тюрок. Для этого периода мы располагаем значительным количеством источников, которые могут помочь восстановить и облик доисламского Ирана. Эти источники позволяют заключить, что области Ирана, населенные кочевниками в сравнительно недалеком прошлом, были заняты кочевниками и в древности. Правда, в некоторых районах городского и оседлого населения, по-видимому, раньше было гораздо больше, чем сейчас, но можно наблюдать и обратное, так что в целом это не нарушает общего вывода, сделанного нами. В древности, как и в настоящее время, существовали районы с настолько высоким уровнем оседлости, что их следовало бы назвать «центрами политической власти», в которых могли возникать более или менее независимые государства. Тот факт, что они существовали и в древности, свидетельствует о силе традиций, устойчивом характере влияния географической среды, а также других условий, из совокупности которых складывается определенное единство.
Начнем с юго-запада. Здесь раскинулась равнина Хузистана, где в древности господствовали эламиты. Хотя, строго говоря, Хузистан является продолжением, выходом на восток Месопотамской равнины, но, с точки зрения исторических событий, поскольку Хузистан действительно образовывал выход на восток и давал возможность легко попадать на плато, он был тесно связан с нагорьем. Эти связи восходят еще к «доисторическим» временам, когда эламиты проникли в провинцию Фарс. Река Карун с ее притоками позволяла заниматься земледелием, и потому Хузистан очень рано стал центром цивилизации и районом формирования государства.
Жители Фарса, Персиды античных авторов, страны равнин и долин, в основном идущих в направлении с северо-запада на юго-восток, могли угрожать соседним областям, как это не раз бывало, когда они объединялись под властью воинственных правителей. Этим правителям приходилось, конечно, прилагать немало усилий, чтобы добиться единовластия в Фарсе, но зато, став полновластными хозяевами области, они получали возможность распоряжаться мощными людскими ресурсами и богатствами плодородных земель и пастбищ. Естественно, что со времен Ахеменидов Фарс оставался в памяти народа «сердцем Персии».
Однако по географическим условиям настоящим сердцем Персии является область современных городов Хамадана — Тегерана — Исфахана, соответствующая примерно древней Мидии. Эти города лежат внутри чаши плато, так что связи между ними осуществляются легче, чем в других местах. Стратегически, соответственно, этот район был всегда более открыт для завоевателей, и, кроме того, через Мидию проходил торговый путь «восток — запад». Жизнь земледельцев на внутренних склонах гор Загроса или Эльбурса не очень сложна; широкие равнины, спускающиеся к соленым пустыням в центре чаши плато, служили превосходными пастбищами для лошадей и скота. Но этот район не имел такого единства традиций, как Фарс, и в значительно меньшей степени, чем Фарс, мог стать базой для возникновения централизованного государственного объединения, распространявшего свою власть на соседние области.
Область вокруг озера Урмия, центр Иранского Азербайджана, располагала, по-видимому, наиболее благоприятными условиями для жизни на плато. Плотность населения здесь всегда была большей, чем в других районах, жители этой области уже с древности играли важную роль в жизни страны. Но Азербайджан лежал на торговых путях, проходивших через Кавказ, по его территории шел и путь «восток—запад», который вел к Черному морю. По этим дорогам двигались армии, по ним шли и переселяющиеся племена, что препятствовало установлению политического единства. В древности, как и сейчас, эта область, как мы увидим ниже, не была полностью «иранской» землей.
Обширную восточную провинцию, известную в мусульманское время под именем Хорасан, лучше всего разделить на три области — центральную со столицей Гератом на реке Герируд, восточную, или Бактрию, с главным городом Балхом (современный Мазар-и Шариф), и западную, протянувшуюся от Каспийских Ворот (к востоку от современного Тегерана) на восток, до Мешхеда, нынешней столицы провинции Хорасан. Эта огромная территория, «земля востока», как гласит ее имя, была всегда открыта для нашествий из Средней Азии. Бактрия, или, как называют ее сейчас афганцы, Туркестанская равнина, черпала свое богатство с земель, орошаемых Оксом (Амударья), и была основным культурным центром обширного района, опоясанного горными хребтами на севере, востоке и юге. Следует различать Северную Бактрию, лежащую к северу от Амударьи, и Южную Бактрию. Через горные перевалы шли из Бактрии торговые пути — на юг, в Индию, на восток, в Китай, и на север, в Среднюю Азию; через Бактрию эти торговые пути шли и на запад, в сторону собственно Персии. Важный стратегический узел, Бактрия была в то же время богатым краем, и ее людскими ресурсами нередко пользовались основатели новых государств.
Герат, лежащий в плодородной долине Терируда, еще в большей степени был стыком дорог, ведущих во все стороны света. С известным правом Герат можно назвать самым крайним восточным пределом распространения иранцев, ибо в древности к востоку от Герата, за суровыми хребтами Гиндукуша, на территории современных районов Кабула, Газни и Кандахара жили народы, которых правильнее всего именовать индоиранцами, хотя иранский элемент у них и был преобладающим.
Западный Хорасан с несколькими столицами, от Гекатомпила на западе до Нишапура на востоке, был как бы большой проезжей дорогой и потому не мог сохранить традиций единства, как это было в Фарсе. Он и в самом деле служил мостом, соединявшим Восточный Иран с Западным. Именно через этот мост проходили народы, чаще всего двигавшиеся на запад. Не было никаких мощных факторов, ни географических, ни исторических, которые бы властно диктовали необходимость объединения для населения этой части Хорасана, и, поскольку кочевники проходили через эту область для того, чтобы основать свои империи на западе, правителями Хорасана наиболее часто становились выходцы из Западного Ирана.
