Более трех десятилетий тому назад, около 1928 г., в европейских музеях появились первые коллекции «луристанской бронзы». Сегодня они имеются почти во всех музейных собраниях мира, и известны уже случаи, когда музеи отказываются от новых поступлений 6. Обилие находок заставляет скептиков ставить под сомнение подлинность многих мелких бронзовых предметов. К сожалению, мы лишены возможности проверить сообщения о том, что все луристанские бронзы были обнаружены крестьянами в захоронениях, так как в Луристане почти все могильники, которые могли бы содержать бронзу, к настоящему времени уже опустошены местными жителями. Несмотря на сложность проблем, связанных с луристанской бронзой, можно все же попытаться подвести некоторые итоги ее изучения. Во-первых, совершенно очевидно, что большая часть этих предметов принадлежала кочевникам или, по крайней мере, народу, в жизни которого важную роль занимал конь — среди находок очень много удил с псалиями, колец для вожжей и других деталей конской сбруи. В большом числе представлены кинжалы, мечи различных форм, культовые предметы (магические жезлы и т. п.), боевые топоры, пряжки и наконечники стрел — предметы, которые обычно характерны для кочевников. Во-вторых, все эти вещи происходят из Луристана — вероятно, из небольших могильников, ни один из которых не был раскопан рукой археолога. Нигде больше не обнаружено такого количества бронзовых изделий — ни в Месопотамии, ни в других районах Ирана. В-третьих, эти вещи по месту находки и, вероятно, по дате изготовления должны быть связаны с периодом, когда касситы и родственные им горные племена жили в Луристане. Таковы общие заключения о луристанской бронзе, к которым приходит большинство исследователей. Далее начинаются расхождения. Неспециалист в этой области прежде всего обратит внимание на два факта: наличие месопотамских прототипов для многих луристанских изделий и сходство с произведениями «скифского» искусства, происходящими из степей Евразии. Примером месопотамского влияния может служить мифологический сюжет — сцена единоборства героя со зверем, известная по «Эпосу о Гильгамеше»; «скифского» — браслеты, завершающиеся причудливо переплетенными головами животных, а также топорища с обухом в виде звериной пасти 7. Можно заключить, что предметы луристанской бронзы были изготовлены местными металлургами, так что их стиль отражает местные мотивы, ведущие, возможно, свое начало от расписной керамики, однако испытавшие сильное влияние искусства Месопотамии. Мы должны задуматься над тем, не были ли луристанские металлурги кочевниками. Это предположение маловероятно, но в таком случае для кого и когда изготовлялись эти предметы? А. Годар, один из крупнейших специалистов по луристанским бронзам, относит основную их массу к 1200—1100 гг. до н. э., ко времени окончания владычества касситов в Месопотамии, когда хеттские металлурги после падения Хеттской державы могли достичь района Загросских гор. Годар идет еще дальше и формулирует гипотезу о том, что в развитии традиций хеттского искусства в Луристане основную роль сыграли маннеи (Манна), которые, в свою очередь, передали это искусство скифам, завоевавшим Мидию около 680 г. до н. э. Скифы затем перенесли традиции этого искусства в Южную Россию, где сарматы внесли в них новые элементы. Так Годар пытается объяснить скифо-луристанские связи 8. Иную точку зрения высказал Р. Гиршман. Он относит большую часть памятников луристанской бронзы к VIII—VII вв. до н. э. или даже к более позднему времени и считает, что они были изготовлены для скифов и киммерийцев 9.
Большинство луристанских бронз могло быть, конечно, изготовлено и в нашем столетии, однако удивительное разнообразие самих этих предметов, их символики и орнаментальных приемов заставляет отличать «луристанские бронзы» от «бронз, найденных в Луристане» и вообще от «древних иранских бронз». Именно поэтому более широкая датировка, предлагаемая Годаром для всех бронз, происходящих из Луристана, кажется более предпочтительной, чем датировка Гиршмана: последняя представляется правильной лишь для бронзовых изделий, изготовленных специально для скифов. Существуют и другие датировки луристанских бронз, но до тех пор, пока кто-нибудь из исследователей не отправится в Луристан и сам не займется этим вопросом in situ, следует воздержаться от окончательных выводов. Не может быть исключена возможность сосуществования на одной и той же территории раннего «оседлого» стиля и отличного от него более позднего «стиля кочевников», но и в этом случае приемы изготовления остаются местными.
Несколько слов следует сказать о гипотезе Херцфельда, кажущейся весьма соблазнительной, согласно которой луллубеи, гутии, урарты и эламиты составляли единую этническую и лингвистическую группу, носившую название кассийской или каспийской. По мнению Херцфельда, Kossaioi греческих источников, Kissi у Геродота (III, 91 и др.) и касситы являются вариантами одного и того же общего наименования, содержащего основу *kas- в чистом виде или осложненную показателем множественного числа 10. Не исключено, что между этими народами действительно существовали родственные связи 11, однако показатель -р отмечен лишь в эламском — ничто не свидетельствует о наличии его в других языках (этого показателя, насколько я могу судить, не было в хурритском и урартском), так что недоказанным остается его присутствие в слове «каспии» и соответственно в названии «Каспийское море». Нет также свидетельств, которые позволили бы отождествлять каспиев, упоминаемых у Страбона и других античных авторов, с касситами, хотя последние, несомненно, расселились на большой территории. Около 900 г. до н. э. в источниках появляются упоминания о стране Эллипи, куда неоднократно посылали свои войска пари Ассирии. Эта страна лежала в верховьях реки Керхи, в горной местности к северу от Элама. Было высказано предположение, что под Эллипи следует понимать эламитов, толкуя ЕШ-ре как *Е11и-те, и что это название надо отождествить с Элимаидой (Elymais) Селевкидов и более позднего времени, однако Элимаида располагалась южнее 12.
Маннеи, обитавшие на территории нынешнего Иранского Курдистана, в последнее время, благодаря находкам замечательных памятников искусства, приписываемых этому народу, стали привлекать пристальное внимание ученых. Памятники, о которых идет речь, происходят, насколько известно, из клада, обнаруженного после второй мировой войны крестьянами в районе селения Зивие, близ города Саккыз. Здесь было найдено много изделий из золота, серебра, бронзы и слоновой кости (некоторые из них сломаны или разделены на части открывателями клада), представляющих смешение различных стилей. Резная слоновая кость, близкая к аналогичным предметам из Немруда в Месопотамии, отражает стилистические особенности искусства Ассирии. Золотые браслеты и бляхи и золотой нагрудник (пектораль), равно как и керамика и изделия из серебра и бронзы, указывают на переплетение «скифского», ассирийского и местных стилей. В целом это чрезвычайно интересная коллекция вещей, происходящая из самой сердцевины страны Манна и датируемая периодом между девятым и серединой седьмого века до н. э. 13. Что знаем мы о маннеях, живших к югу от озера Урмия?
В ассирийских источниках Манна обозначает, по-видимому, народ или конфедерацию народов и племен; урартские надписи говорят о Манна как о государстве или царстве. Не лишено вероятности, что политическая организация маннеев была не совсем обычной (возможно, типа олигархии), однако точных данных по этому поводу нет 14. Трудно определить, был ли язык (или языки), на котором говорили на территории Манна, родствен эламскому или хуррито-урартскому. Судя по топонимическим названиям, он кажется наиболее близким к эламскому. В Библии (Иеремия, 51, 27) сообщается, что царства Арарат, Минни и Ашкеназ поднялись против ассирийцев (Вавилона). Библейское Минни, отражающее, вероятно, произношение Менни, отождествляют с Манна. Маннеи были ассимилированы мидянами или, скорее, отошли на задний план в период господства Мидийской державы. Однако ранее, на протяжении нескольких столетий, они оказывали сопротивление ассирийцам, вторгавшимся на Иранское плато в поисках лошадей и богатой добычи и стремившимся утвердить здесь свою власть. Отныне история маннеев сливается с историей Мидии, и мы еще раз услышим о них.
